Рукопожатный изверг

Вопрос Рафаэля Рудольфовича поставил Каменского в тупик. Единственное, что пришло на ум — показать свой подвал, в котором он так ни разу и не бывал со времени переезда в элитную квартиру. Но тут судью осенило.

— Есть. Кухня на втором уровне. Я ей почти никогда не пользуюсь. Как-то в ресторанах привык питаться. Потому обставить еще не успел. Недавно решил ремонт там затеять. На данном этапе там стены обшарпанные, старый протертый линолеум лежит. Допотопный холодильник, оставшийся от прежних хозяев. Пока все это еще можно будет заснять, так как скоро ремонтники придут и за дело возьмутся.

— Тогда поспешим, — оживился Макарский.

Через несколько минут они уже были на кухне. Оператор снимал Каменского на фоне старого дребезжащего холодильника, который, казалось, вот-вот развалится, а режиссер тем временем косил глаза на «горничную». Проститутка, как и было уговорено, изображала бурную деятельность: драила пол, то и дело выжимая тряпку в ведро с водой. Хотя невооруженным взглядом было видно, что горничная из нее никудышная. Она больше размазывала грязь по линолеуму, чем действительно мыла пол.

— …Вот в таких условиях я живу. Квартира, кстати, мне досталась в наследство от родителей. Иногда приглашаю уборщицу, чтобы поддерживать порядок, — закончил судья и скрестил руки на груди.

— Снято, — Иван выключил камеру. — Что дальше будем делать. Рафаэль Рудольфович?

Засмотревшийся на «горничную». Макарский не сразу обратил внимание на своего протеже. Лишь когда тот повторил свой вопрос, он передернул плечами и затараторил:

— Отлично, отлично. Тут у меня еще одна мысля возникла. А что, если нам заглянуть в этот холодильник? Зрителю ведь будет интересно, чем питаются судьи. Вы не против, Алексей Иванович?-

вскинул он густые брови.

— Да нет, — не стал возражать хозяин квартиры, — икры черной и шампанского Crystal я там не держу. Обычные продукты: масло, яйца и все в таком духе.

— Тогда мотор, — скомандовал режиссер.

Вновь на видеокамере загорелась красная лампочка. Пошла запись. Каменский открыл дверцу холодильника и начал демонстрировать его содержимое: какие-то консервы, творожные сырки, баночку сгущенки. Когда же очередь дошла до морозильной камеры, «горничная» внезапно бросила тряпку и хотела было что-то сказать, но Макарский остановил ее.

— Т-с-с… идут съемки, — прошептал он, прикладывая к губам указательный палец.

Проститутка засуетилась. Затравленно осмотрелась по сторонам. После чего пулей вылетела из кухни.

— …А вот здесь у меня, — вслед за замороженной курицей Алексей Иванович выложил на стол запотевший изнутри целлофановый пакет, — не разглядеть. Обождите секундочку, сейчас посмотрим, — виновато улыбнулся он на камеру и стал развязывать узел, — не поддается, зараза. Ничего-ничего, сейчас разорвем.

В следующее мгновение все присутствовавшие на кухне разом обомлели. Но больше всех впечатлился оператор, который снимал содержимое целлофанового пакета крупным планом. Даже не снимая с плеча видеокамеры, он мигом отвернулся и заблевал только что вымытый пол. Содержимое его желудка забрызгало и начищенные до зеркального блеска туфли режиссера.

— Мать моя женщина, — ужаснулся Макарский и попятился назад.

— Это… это… — не находил слов Каменский, держа в руках целлофановый пакет, в котором лежал скрученный в клубок, уже успевший покрыться инеем мертвый кот Маркиз. Его заледеневшие зеленые глаза преданно смотрели на хозяина, — это… это…

…В салоне микроавтобуса, принадлежавшего съемочной группе реалити-шоу «Судейские будни», царила гнетущая тишина. Иван и Артем тупо пялились в окно. Гример и сценарист сидели, потупив взгляд в пол. Водитель сосредоточенно смотрел на дорогу. А вот Рафаэль Рудольфович брезгливо чистил заблеванные туфли влажной гигиенической салфеткой с ароматом абрикоса.

Первым не выдержал оператор Иван:

— Я, конечно, понимаю, что у каждого есть свой скелет в шкафу. Но чтобы труп котяры в морозилке.

— Не напоминай, — зло бросил режиссер, запихивая салфетку в пепельницу.

— Честно говоря, мне становится стремно с этим судьей работать, — признался Артем. — А что, если мы в следующий раз труп человека у него под кроватью найдем? Или отрезанные уши…

— Хватит, — прикрикнул на него Макарский, но тут же изменился в лице и уже спокойным тоном произнес: — Ты сделал то, о чем я тебя просил?

— А как же, — устало вздохнул Артем. — Выйдет не хуже, а может быть, даже и лучше, чем нашумевший в свое время проект «За стеклом». Эх, обидно, что в эфир совсем другой материал пойдет.

Режиссер промолчал. Выудил из кармана навороченный сенсорный мобильник и принялся тыкать пальцем в экран, набирая кому-то эсэмэс-сообщение.

* * *

После встречи с таинственной незнакомкой в мотоциклетном шлеме Андрей Ларин перешел на «повышенный режим безопасности». Каждый день менял конспиративные квартиры, пересаживался с одной машины на другую, запутывал следы и вообще смотрел в оба. Даже сторонился случайных прохожих, которые подходили к нему с безобидными на первый взгляд просьбами, типа: «Уважаемый, сигареткой не угостите?», «Не подкинете ли десять рублей на бутылочку?», «Который час, не подскажете?» Он просто игнорировал этих людей, проходил мимо них с каменным лицом.

Но помимо заботы о собственной безопасности у Ларина были и другие дела. Ему, кровь из носу, было необходимо найти доказательства невиновности Лидии Погореловой и представить их ее адвокату. Конечно же, на данном этапе это могло показаться лишним. Ведь у стороны обвинения не было тела убитого бизнесмена Седых, и все шло к тому, что медсестру оправдают.

Но Андрей всегда играл на опережение. Ведь враг не дремлет и в любой момент может обратить ситуацию в свою пользу. А потому нужно быть во всеоружии, чтобы против лома выставить свой лом, а лучше сразу два.

Внимательно изучив материалы дела. Ларин нашел в них одно слабое место — свидетельские показания таксиста, который утверждал, что в такой-то день в таком-то часу он наблюдал за тем, как Лидия Федоровна сгружала в багажник машины черные целлофановые пакеты, предположительно набитые частями расчлененного тела сибирского бизнесмена. Естественно, прессовать самого «извозчика» было бы глупо. Наверняка его охраняли и берегли до суда. А значит, следовало зайти с другой стороны — отыскать знакомых, друзей, соседей медсестры, которые смогли бы подтвердить, что в тот самый день и час, когда таксист якобы лицезрел ее с мусорными пакетами, из дому она никуда не выходила, а, возможно, была у кого-то из них в гостях. Короче, нужно было железное алиби. Сама же женщина утверждала, она не помнит, что делала в тот день. Ведь прошло немало времени.

Естественно, могло оказаться так, что в тот день она ни с кем не созванивалась, ни с кем не встречалась и вообще на люди не показывалась. В таком случае все старания Андрея могли пойти насмарку.

Однако следовало проработать все варианты — так как на кону стояла жизнь ни в чем не повинной женщины и зависящего от нее малолетнего сынишки. Которого, если его мать признают виновной, отправят в детский дом. Ведь бабушка — мать Погореловой — была уже старой, и ей по состоянию здоровья могли не разрешить «усыновить» внука.