Руководство по системной поведенченской психотерапии

В качестве дополнительного средства, способствующего перцепции пространства и времени, пациентом могут использоваться элементы изотерапии⁵⁹⁷, при этом особенное внимание следует уделять таким характеристикам рисунка, как отношение фигуры и фона, «объемности» изображенных предметов, перспективе, планам, плоскостям и т. п. При этом целесообразно использовать данные гештальт-психологии, касающиеся восприятия изображения⁵⁹⁸.

Глава тринадцатая Апперцептивное поведение

Впервые понятие «апперцепции» было использовано Г.В. Лейбницем как заложенная в человеке сила или активность, извне формирующая инертный материал. Теория «монад» Г.В. Лейбница, обещавшая единую концепцию телесного и психического, привела философа к различению осознаваемых и неосознанных («малых») перцепций, а последние, по его мнению, сознаются именно благодаря апперцепции, которая включает в себя восприятие и память⁵⁹⁹. Примерно так же впоследствии апперцепция толковалась и В. Вундом, у него апперцепция играет роль «как бы верховной души, замещающей все низшие психические процессы, оценивающей, сравнивающей и связывающей их»⁶⁰⁰. И.Ф. Гербарт рассматривал апперцепцию как отложившуюся в душе «массу представлений», где каждое новое представление находится под давлением этой массы и удерживается благодаря ей, а потому незнакомое вводится в сознание посредством уже знакомого⁶⁰¹. Под названием «установка» (родственном «доминанте») понятие «апперцепции» вошло в психологию благодаря Д.Н. Узнадзе, где оно играет роль уже не апперцепции отдельных представлений самих по себе, но всего человека в единичном акте восприятия⁶⁰².

Таким образом, понятие «апперцепции» рассматривалось в психологии и как «пассивный» процесс, протекающий сам по себе, и как «активный», связанный с сознательной работой человека⁶⁰³. Вместе с тем, если суммировать все представленные выше трактовки апперцепции, избавив их от соответствующих допущений, становится очевидно, что речь идет не о чем другом, как о работе динамических стереотипов и доминант. Именно они определяют то, каким внешнее воздействие предстанет в структуре психического, они определяют и направленность восприятия, и характер оценки [246] ⁶⁰⁴.

246

С этих позиций практически исчерпывающим следует признать определение апперцепции, данное У. Джеймсом: «Слово “апперцепция” может служить названием для совокупности всех психических факторов, названных нами ассоциациями, и легко видеть, что данный объект опыта вызовет в нас то или другое представление в зависимости от обладаемых нами в данную минуту “психостатических условий” (выражение Льюиса), иначе говоря, от нашего характера, привычек, памяти, воспитания, предшествующего опыта (динамические стереотипы, – А.К.,Г.А.) и настроения в данную минуту (доминанта, – А.К., Г.А.) – словом, от всей нашей природы и психического склада». Кроме того, У. Джеймс правомерно замечает, что к апперцепции, таким образом, относится все, что обыкновенно понимается под процессом восприятия. «Таково, – пишет У. Джеймс, – всякое узнавание, классифицирование, наименование объектов опыта. Сверх непосредственных восприятий все дальнейшие наши психические процессы по поводу восприятий суть также апперцептивные процессы».

Безотносительно к психическому всякое внешнее явление – нейтрально [247] ⁶⁰⁵, только в самом психическом оно, аффекторно опосредованное, приобретает качественное звучание. Причем реакция организма на какие-то внешние воздействия в ряде случаев жестко детерминирована, но большей частью может быть и самой разнообразной. Более того, даже на те внешние воздействия, которые, казалось бы, не предполагают альтернативного ответа, кроме определенного (безусловно-рефлекторного), возможна выработка и иных реакций [248] ⁶⁰⁶.

247

Это положение стало краеугольным в ряде философских и этических систем. Так, в античности Эпиктет говорил: «Людей мучают не сами вещи, а представления, которые они создали о них». В эпоху Возрождения этот тезис подхватил М. Монтень: «Судьба не приносит нам ни зла, ни добра, она представляет лишь сырую материю. […] Наша душа, более могущественная в этом отношении, чем судьба, использует и применяет их по своему усмотрению, являясь, таким образом, единственной причиной и распорядительницей своего счастливого или бедственного положения». Уже в XX веке Л. Витгенштейн напишет: «Как субъект не есть часть мира, но предпосылка его существования, так и доброе и злое, предикаты субъекта, не являются свойствами мира».

248

Так, в лаборатории И.П. Павлова (опыты д-ра Ерофеевой) условный пищевой рефлекс вырабатывался не только на индифферентный агент, но и на разрушительный, вызывающий прирожденный оборонительный рефлекс (раздражение кожи электрическим током «до максимума»).

Иными словами, апперцепционное поведение, во-первых, обеспечивается всеми уровнями психического, во-вторых, может быть изменено – как сознательно (то есть за счет модификации элементов «картины»), так и неосознанно (то есть образованием или, напротив, редукцией тех или иных вторичных драйвов «схемы»).

Надо признать, что понятие «апперцепция» – это как раз тот редкий случай, когда термин действительно говорит сам за себя. Он происходит от латинского ap – «к» и perceptio – «восприятие», то есть апперцепция – это то, что добавляется к восприятию (перцепции). Возвращаясь к сказанному выше о перцепции, вспомним, что изменения, которые претерпевает изначальный импульс (аффекторно опосредованная психическая активность внешнего воздействия), касаются не самого этого импульса, но структуры психического, которая, можно сказать, «добавляет» себя к этому импульсу. Чем сложнее структура психического, тем, соответственно, сложнее (значительней) и это «добавление», однако к самому импульсу это добавление не имеет непосредственного отношения.

Таким образом, выстраивается своеобразная иерархия: во-первых, внешнее воздействие, которое «падает на чувствующую поверхность» и само по себе нейтрально; во-вторых, перцепция, которая по ряду причин не может быть представлена на суд сознания, а соответственно, и достоверного исследования (единственное, что здесь можно сказать достаточно определенно, – это то, что результат перцепции внешнего воздействия есть аффекторно опосредованная психическая активность); в-третьих, сама апперцепция, которая образует «предмет», то есть «воссоздает» (со значительным искажением) то, что было воспринято в соответствии с устройством психического.

Последние два этапа – это, разумеется, уже поведение, которое в настоящем контексте можно рассматривать как единый процесс («апперцептивное поведение»). Далее следует поведение на это апперцептивное поведение, вытекающее, соответственно, из этой апперцепции. [249] Однако поведение в отношении апперцептивного поведения по каким-либо причинам (другие условия существования) может или соответствовать результату апперцепции, или же не соответствовать ему, [250] и в последнем случае результат апперцепции находится в сфере неосознанного. Наконец, это поведение в отношении апперцептивного поведения может быть как адаптивным, так и дезадаптивным.

249

Например, на болевой раздражитель (то есть апперцепциированный как «боль») следует оборонительная реакция или же пищевая (опыты лаборатории И.П. Павлова), если он апперцепциируется как пищевой раздражитель.

250

Например, человек может задержать (заблокировать) оборонительную реакцию на боль, не желая показать, что ему больно; а может не среагировать на болевой раздражитель, находясь под влиянием какого-то другого сильного воздействия, например восторга мародера (принцип доминанты).

Таким образом, может изменяться (можно изменять) как поведение в отношении апперцептивного поведения (сознательно или в силу каких-то других обстоятельств), так и само апперцептивное поведение, которое определяет поведение в отношении самого себя. В первом случае, когда меняется поведение в отношении апперцептивного поведения без изменения самого апперцептивного поведения, у человека возникает очевидный психологический дискомфорт, связанный с этим несоответствием (поведение в отношении апперцептивного поведения и неадекватное ему характеризуется в такой ситуации качеством насильственности). Во втором же случае ситуация принципиально другая: поскольку изменяется само апперцептивное поведение, то, соответственно, в «новых реалиях» претерпевает изменение и поведение в отношении апперцептивного поведения, дискомфорт в такой ситуации не возникнет. Впрочем, это только общая формула, которая имеет несколько существенных оговорок.

Во-первых, поведение в отношении апперцепции может и соответствовать ей, и казаться адаптивным, однако адаптивность эта может быть мнимой. Именно этот нюанс рассматривается З. Фрейдом, когда он вводит понятие «принципа реальности» [251] ⁶⁰⁷. Согласно этому «принципу», человек («Эго») приучается («Супер-эго») апперцептировать, например, сексуальные отношения (какое-то определенное сексуальное поведение) как отрицательные, негативные или недостойные. В соответствии с этой апперцепцией он и «строит» свое поведение. Однако то, что хорошо для «картины» (соответствует чувству совести), не всегда хорошо для «схемы» («Ид»), поскольку именно в сексуальных отношениях (каком-то определенном сексуальном поведении) данный человек может испытывать действительную потребность. Возникает несоответствие, которое данным лицом неосознанно (КМ СПП) и вызывает сильнейший внутренний дискомфорт, выражающийся в невротическом симптоме, получающем в «картине» какое-нибудь нелепое, но весомое, с точки зрения пациента, объяснение [252] ⁶⁰⁸.

251

«Под влиянием инстинкта самосохранения “Я” этот принцип (имеется в виду “принцип наслаждения”, – А.К., Г.А.) сменяется принципом реальности, который, не отказываясь от конечного получения наслаждения, все же требует и проводит отсрочку удовлетворения, отказ от многих возможностей последнего, а также временное перенесение неудовольствия на долгом окольном пути к удовольствию».

252

Данная оговорка хорошо иллюстрируется трансформацией поведения от «принципа наслаждения» к «принципу реальности» (Г. Маркузе): немедленное удовлетворение сменяется на задержанное удовлетворение, удовольствие – на сдерживание удовольствия, радость (игра) – на тяжелый труд (работу), рецептивность – на производительность, отсутствие репрессии – на безопасность. Во всех этих случаях апперцептивное поведение и поведение в отношении него соответствуют друг другу, но не соответствуют «биологическому вектору», то есть внешне это поведение адаптивно, однако порождает внутренние противоречия, которые возникают и не осознаются (поскольку не имеют для этих целей соответствующих речемыслительных конструкций (аберрации «картины»)) и способны приводить к дезадаптации, проявляющейся самым причудливым и, казалось бы, несоответствующим образом. Однако данное несоответствие содержательной стороны симптома фактическому «базису» только лишний раз свидетельствует о неготовности «картины» адекватно означить происходящие в схеме процессы (означаемые).

Во-вторых, апперцептивное поведение по установившемуся динамическому стереотипу может предполагать некое поведение, которое не вытекает непосредственно из характера апперцепции. [253] В этом случае возникает своеобразный двойственный зазор между «картиной» и «схемой»: «схема» – дает одну апперцепцию («трактовку»), а «картина» – другую. При этом неосознанность этого «зазора» может быть столь серьезной, что приводит к выраженной дезадаптации. [254] В этом случае возникает своеобразный «конфликт интерпретаций» – сознательной («картина») и неосознанной («схема»). Этот механизм положен в основу метода «рефрейминга» (переформирования) практики нейролингвистического программирования, который служит преодолению указанного конфликта интерпретации [255] ⁶⁰⁹. Другой вариант реализации этого механизма используется в эриксоновском гипнозе под названием «терапевтической метафоры» [256] ⁶¹⁰.

253

Например, причинение женщине боли со стороны мужчины может апперцепциироваться ею как причинение боли, но одновременно служить «знаком» его внимания («хоть бы ударил»), любви («бьет – значит любит»), ревности («это он из ревности») и т. п.

254

Возвращаясь к предыдущему примеру: женщина может неосознанно провоцировать мужчину на агрессивное поведение, рассматривая (апперцепциируя) его как негативное на уровне рече-мыслительных процессов («картина») и одновременно получая определенное удовольствие, связанное с проявлением мужчиной этого поведения («схема»).

255

Суть «рефрейминга» состоит в следующем: определяется характер апперцептивного поведения пациента, далее определяется поведение пациента в отношении его апперцептивного поведения. Далее определяется несоответствие одного (поведения в отношении апперцептивного поведения) другому (апперцептивному поведению), выясняется, каким должно быть соответствующее поведение в отношении апперцептивного поведения при данном апперцептивном поведении. Проясняется, какие аберрации «картины» препятствуют установлению этого соответствия, последние устраняются разъяснением. Формируется модель поведения в отношении апперцептивного поведения, соответствующая апперцептивному поведению. Наконец, неадекватное поведение в отношении апперцептивного поведения заменяется на адекватное.

256

Суть процедуры состоит в том, что пациенту излагается история, содержательно («картина») совершенно отличная от наличной его ситуации, однако по своей структуре композиция элементов истории полностью соответствует структуре проблемы пациента («схема»). В терапевтической метафоре (истории, предлагаемой пациенту) содержится решение, которое и предлагается «схеме» пациента, но не в качестве «совета» («картина»), а завуалированно, через соотнесение структуры истории со структурой неосознаваемой проблемы пациента («схема»), вне содержательного сопоставления («картина»).

В-третьих, апперцептивное поведение может быть ошибочным (неадекватным реальному положению дел), вследствие чего построение адаптивной модели поведения в отношении этого апперцептивного поведения оказывается невозможным. Неадаптивность наличного поведения в этом случае вполне закономерна, изменить же его на адаптивное вне изменения апперцептивного поведения невозможно. Именно это положение дел реформируется в технике «отождествления» Ф. Пёрлза, где всякая апперцепция рассматривается как проекция. Поскольку апперцепция не воспринимается таковой, психотерапевт принуждает пациента осознать ее в этом качестве, что дает пациенту возможность изменить свое апперцептивное поведение, в результате чего меняется и поведение в отношении этого апперцептивного поведения [257] ⁶¹¹. В психосинтезе Р. Ассаджоли, как и у Ф. Пёрлза, апперцепция занимает одно из самых значительных мест, хотя механизм психотерапевтической техники можно определить как обратный гештальттерапевтическому [258] ⁶¹². Методикой деидентификации достигается разотождествление с апперцептивным поведением, что позволяет пациенту оказаться в позиции «непредвзятого наблюдателя» и, соответственно, изменить, если есть такая необходимость, характер своего апперцептивного поведения⁶¹³.

257

Иными словами, Ф. Пёрлз проводит принцип апперцепции как «добавления» к нейтральному по сути внешнему воздействию. Если пациент воспринимает «внешние» по отношению к нему события как негативные, то лишь потому, что он не осознает, что эти события таковы лишь потому, что он сам «насытил» их таким ощущением. Если пациент полагает, что его состояние от него не зависит, то Ф. Пёрлз делает акцент на том, что все проявления психического есть проявления поведения самого человека, а потому зависят только от него самого.

258

Р. Ассаджоли исходит из положения, что над человеком властвует то, с чем он себя идентифицирует, и может контролировать все, с чем он себя деидентифицирует.