Рулетка для двоих. Часть 1: Онлайн

Сейчас не сдержался. Хотя она сама нарвалась, чего уж тут. Вот и результат: нижняя губа заметно подрагивала, а глаза были на мокром месте.

— А сразу объяснить не мог? — И голос у нее тоже срывался на плаксивые ноты. — Так бы и сказал, спокойно только. И всем было бы понятно.

— Да с какой стати?! — Невольно я даже слегка навис над ней, от чего и без того миниатюрная блондинка сжалась еще больше в своем кресле. — Единственный, кому я отчитываюсь в этой компании — это генеральный директор, потому что он — мой непосредственный руководитель. А ты для меня — подчиненная! И явно потерявшая ощущение берегов! Серж может себе такое позволить, еще Вася, Тема. С ними я уже больше десяти лет работаю вместе. А ты тут без года неделю сидишь! Ну давай еще к директору сходи, поинтересуйся у него, когда и почему он приходит на работу?!

Юля попыталась что-то возразить, но я резко оборвал ее, изобразив пальцами захлопывающийся клювик. Я был так зол, что даже не кричал, скорее рычал на нее.

— Зайка, ты вконец охренела! Ты мне не жена, не теща и даже не любовница, слава Богу! А если бы и была, отчитываться я все равно не стал бы! Поэтому закрой свой ротик и не лезь в то, что тебя не касается! А еще лучше: вспомни, что ты на работе. Вот и займись ею наконец! Хоть раз!

Юля со слезами выскочила из комнаты, размазывая потекшую тушь по щекам.

Я перевел дух. Да, давно не приходилось так кричать на подчиненных. Последний раз был, по-моему, год назад, когда мы с Артемом не поделили, кому из нас в отпуск идти первым. Тогда я даже голос сорвал, два дня потом только и мог, что сипеть и шептать. Но и сейчас нормально так прошло: вон, какие ручьи текли.

По комнате разнеслись перешептывания. Я обвел оставшихся коллег холодным взглядом, и шепот тут же прекратился. Кто-то смотрел на меня с осуждением, кто-то с весельем, а некоторые даже с одобрением. Но комментировать случившееся вслух никто не решился. Действительно, опыт — великая вещь…

— Еще есть желающие обсудить мое рабочее расписание?

…Как и инстинкт самосохранения: желающих не было.

— Вот и чудесно. Тогда объявляю перерыв в утреннем шоу. Все за работу!

И первый же последовал своему совету, уткнувшись в монитор. Тишину сменил стрекот стучащих по клавиатурам пальцев. Несмотря на скандал, настроение у меня стремительно ползло вверх. Чего уж лукавить: давно надо было поставить ее на место, да все жалел.

Юля вернулась в комнату спустя час, молча села в кресло и стала медленно читать злосчастный проект. Вслух, что было ей маленьким плюсом. Но не извинившись, что ставило жирный минус.

Поддавшись внезапному порыву, я достал телефон и написал Рине:

«Представь себе, только что криком довел коллегу до слез».

Ответ пришел почти моментально:

«Ну что за мужчины нынче слабые пошли! Чуть что случилось — сразу рыдают».

И хихикающий смайлик.

«Хуже, это была девушка!»

«И зачем ты мне это рассказываешь? Сомнительный повод для гордости».

Действительно, а зачем я ей это отправил?

Следом прилетела картинка с плеткой, розовыми меховыми наручниками и подписью «Раз ты сегодня плохой мальчик, то вечером будешь наказан!»

Пришлось разочаровать рыжеволосую недодоминантку:

«Не сегодня. Вечером я работаю допоздна. Увы».

На это Рина ничего не ответила.

Я взглянул на монитор и чертыхнулся: тридцать четыре письма за утро. Твою ж мать! Пришлось срочно браться за работу. Обиженное бурчание слева, зачитывающее нудные строки технических характеристик, было для меня лучшим саундтреком. Настолько, что я даже наушники не стал надевать.

***

Конечно, работы в банке не состоялись. Казалось бы, что сложного: просто подготовить оборудование, скачать необходимые патчи, обеспечить доступ к системе? Инструкции были разосланы еще месяц назад, даны вполне четкие пояснения по телефону, отправлен десяток писем с уточнениями и рекомендациями… Но нет! Даже так люди оказались не способны выполнить элементарные действия. Как итог: пришлось переносить визит на другой день. Теперь весь график посещений нужно будет перелопачивать, работы не проведены, а мне достались лишь зря потраченные нервы и время на дорогу.

Дом встретил тишиной и запахом одиночества. Он стоял в воздухе, стелился по полкам шкафов и ложился поверх мебели. Я с тоской обвел взглядом серые безликие стены, огромный шкаф со стеклянными дверцами, полностью забитый домашней библиотекой. На гладкой поверхности бликами отражались отпечатки ладоней. Надо бы протереть, но сейчас совершенно не хотелось ничем заниматься. Даже немытые чашка с тарелкой в раковине хоть и раздражали тем, что портили вид маленькой кухни, все же не склонили меня к трудовым подвигам.

Я посмотрел на часы, занимавшие почетное место на крышке белоснежного пианино: восемь вечера. Единственный предмет, который я позволил себе поставить на любимый инструмент. И то, только потому, что они были оформлены в виде фарфоровой статуэтки античной обнаженной богини. Женщина словно замерла, поддерживая спадающую тунику. Под которой угадывались очертания небольшой красивой груди. Часовой механизм был так искусно вставлен в складки одеяния, что не только не портил композицию, но, напротив, очень удачно ее дополнял.

Больше на пианино ничего не было. Еще в детстве, стоило зайти в гости к друзьям, в глаза сразу бросалось старое фортепиано советского производства. Заваленное одеждой, книгами, фотографиями в рамочках, небрежно брошенными ключами, магнитиками, булавками и скрепками, использованными носовыми платками и еще тысячей прочих бесполезных вещей. На меня тут же нападал необъяснимый зуд. Руки так и чесались взять и смахнуть эту груду прочь одним движением, освободить пианино, дать ему вздохнуть, откинуть крышку и насладиться красивым, свободным звучанием. Будь то игривая бордовая «Заря», уютный рыжий «Ноктюрн», невзрачный бурый «Аккорд» или суровая черная «Лира» — он все равно оставался музыкальным инструментом. Не полкой, не шкафом и не подставкой для вазочки с недоеденными печеньками и скомканными фантиками от конфет! Поморщившись, почему-то вспомнил увиденный бардак на инструменте Рины. Разве так можно?

Я подошел и осторожно открыл белоснежную крышку, снова чувствуя, как сердце в груди стукнуло чуть-чуть сильнее обычного. Так происходило каждый раз, стоило мне прикоснуться к клавишам. Да и неважно, это могло быть не только пианино, но и гитара, губная гармошка или барабаны, — каждый инструмент всегда оставался моим другом. Может, попробовать освоить скрипку?

Пальцы легли на клавиши. Мелодия потекла легко, как будто только и ждала, когда же я ее сыграю. «Элегия» Рахманинова. Печальная, пронзительная — идеальная. Хотя я очень давно не репетировал это произведение, но сейчас играл правильно, без ошибок. Я не думал над нотами, целиком погрузившись в исполнение. Глубокое низкое арпеджио в левой руке и тонкая мелодическая партия в правой. Они не перебивали друг друга, а перекликались, иногда спорили, иногда дополняли друг друга. Словно мужчина и женщина беседовали друг с другом. Делились переживаниями, признавались в любви, спорили и мирились. Это была прекрасная пьеса, переливающаяся музыкальными красками и насыщенными чувственными оттенками. Я целиком отдался игре, забыв про все заботы, проблемы и дела, отрешившись от всего мира. Были только я и музыка.