Руна на ладони
Шрифт:
Ведь ничего не увижу, без тени огорченья подумала вдруг Света. Не увижу, пока он лежит тут такой — довольный, расслабленный… а ещё по-мужски привлекательный.
И красивым не назовешь — из-за поросли по всему телу, из-за слишком длинного носа, кустистых бровей, жестко обрубленных скул.
Но и взгляда не отведешь.
А потом голова внезапно закружилась, и виденье все же пришло — но смазанное, расплывчатое. Наложившееся прямо на Ульфа.
Какой-то зверь. Стоявший на четырех лапах, крупный, не похожий ни на волка, ни на собаку. Однако напоминавший их очертаньями
И уши вытянутые, заостренные, густо поросшие волосом. На крупной шее, переходившей в мощную, раздутую грудную клетку, висело что-то похожее на гривну Ульфа. Только темного цвета.
Сзади, за зверем, виднелась женщина. Здешняя, если судить по одежде, шитой золотом. Красивая, с умным лицом.
Потом силуэт мужа, слабо проступавший сквозь женщину — и зверя — налился цветом. И видение Светы растаяло, остался лишь Ульф.
Она выдохнула, с усилием разжала пальцы, словно сведенные судорогой. Ульф, уже успевший приподняться, подхватил упавшие ножны, отшвырнул их в сторону сундука. Обнял, прижал к себе, сказал ворчливо:
— Хватит. Я даже по запаху чувствую, как ты ослабела. Принести еды? Вина, эля?
Он почему-то не спрашивал, что она видела — и Света пробормотала сама, прижавшись щекой к щекотливо-теплой поросли на его груди:
— Видеть волк. Да и нет — волк!
Ульф разжал руки, чуть отодвинулся. Наклонил голову, посмотрел на неё с прищуром. Глаза сверкнули темным янтарем.
— Волк — да и нет! — объявила Света. — Нет черный.
И, подняв руку, накрутила на палец несколько волос из его поросли. Указала на них взглядом.
— Да и нет, — буркнул Ульф. — Похоже, ты видела оборотня. Перекинувшегося. С шерстью, как у меня… скорей всего, именно меня.
Она кивнула, соглашаясь. Потом схватилась за гривну на его груди, тряхнула серебряное полукольцо.
— Это — черный!
— Гривна на волке? — с расстановкой спросил Ульф.
Она снова кивнула.
— Гривну снимают перед тем, как перекинуться, — протянул он.
Серебро — металл честный, молча подумал Ульф. Может, так видения Свейты дают ей знать о том, что случиться завтра? Почерневшим серебром? Хотя вряд ли…
Свейта тем временем бросила:
— Видеть!
И ладонями очертила в воздухе что-то похожее на женскую фигуру.
— Женщину? — спросил он.
— Да! — выпалила Свейта.
— Может, ты видела мою прежнюю жену, Тюрдис? — неторопливо сказал Ульф.
А про себя подумал — в крепости на всякий случай надо будет сторониться баб. И поглядывать по сторонам, не мелькнет ли где непонятная черная гривна.
— Это все? — больше для порядка спросил он, снова притягивая Свейту к себе.
Она кивнула.
Пряно-цветочный аромат желания, наплывавший на него волнами от её кожи, приугас. Но его тянуло к ней и без этого — и до этого, честно говоря. Ещё когда Свейта его совсем не хотела.
В крайнем случае, решил Ульф, дам ей снова подержать деревяшку с руной Бъяркан. Чтобы не чуять в её запахе усталости и равнодушия — до самого утра
и ещё после рассвета. Чтобы вымотать жену до предела, как решил ещё днем.Её губы были уже рядом. И он обрадовался, когда Свейта торопливо его обняла. Стиснула его руками — слабыми, человеческими…
ГЛАВА 7
Нордмарк, к которому Ульф вел драккар, на этот раз держась подальше от берега, был уже близко.
На горизонте крохотной точкой, пока невидимой для людей, проклюнулся Гейруфьятль — гора на конце мыса, отделявшего бухту Нордмарка от открытого моря. И нос Ульфа улавливал в ветре, дувшем с северо-востока, острые запахи сохнущих водорослей.
Чайки носились над морем, солнце наполовину закатилось, по волнам бежали красноватые блики…
Пора, подумал Ульф, отступая от борта.
Внизу, в каюте, его ожидала Свейта, твердо решившая отправится в крепость. В обед, спустившись вниз, он заметил на крышке сундука уже знакомые ему штаны — те самые, непристойно-узкие, в которых она здесь появилась. Приготовила, чтобы надеть.
Ульф заскочил на камбуз — маленькую корабельную кухонку, больше напоминавшую кладовую. Быстро собрал то, что ему нужно. В шкафах и ларях имелись самые разные припасы…
В свою каюту он вошел, неся миску с едой и фляжку с элем. Объявил, посмотрев на Свейту, успевшую натянуть узкие штаны и одну из его рубах:
— Сначала поешь. Иначе не возьму с собой. С голодным брюхом выдержать целую ночь на ногах трудно. А я перекушу вместе с Торгейром.
Она кивнула — и Ульф замер. Не потому, что передумал — а просто хотел запомнить её такой. Возбужденной, собранной, с серьезным взглядом…
И доверчивой.
А потом Ульф протянул Свейте фляжку. Приказал:
— Выпей все. Там, куда мы отправимся, воды нам никто не поднесет.
Она кивнула, поднесла к губам горлышко. Ульф, едва Свейта оторвалась от фляги, сунул ей в руки миску. Напомнил:
— Не съешь — не возьму.
— Да, — послушно пробормотала Свейта.
И, отойдя к сундуку, присела на крышку. Торопливо взяла кусок копченого мяса, сунула в рот.
Ульф медленно двинулся к ней.
Её сморило, когда она во второй раз отпила из фляги. Снадобье светлых альвов подействовало быстро — как бывает, если сыпануть его в эль щедро, не жадничая. Свейта зевнула раз, потом ещё и ещё…
Выпавшая из её рук фляга полетела на палубу. Забулькал, разливаясь, эль. Нос Ульфа уловил в горьковато-кислом запахе вонь сонного зелья — для людей почти безвкусного, незаметного.
Свейта ещё что-то бормотала, когда Ульф, одной рукой прижав её к себе, чтобы не сползла с сундука, второй поймал миску с едой, выпавшую из разжавшихся пальцев.
Бормотала Свейта на своем языке, и явно — что-то недоброе про него.
Он отнес её на постель, укрыл покрывалом. Присел рядом на корточки, молча посмотрел в лицо, уже спящее, расслабившееся. Только ресницы беспокойно подрагивали…
Потом Ульф встал и вышел. Пока «Черный волк» не приплыл в шестую бухту за Гейруфьятлем, нужно было сделать ещё кое-что.