Руна

— Даю слово, — произнес он, но в голосе сквозила издевка.

Девушка выдохнула и немного расслабилась. Ей явно не нравилась колкость в голосе, но в целом его слову она верила.

— Хорошо, но буду лежать бревном. Если тебе нравятся насиловать бревна, я потерплю.

Илья с любопытством посмотрел на нее. Интересно, куда она клонит? Что он последний негодяй? Или кто похуже. И он прочел на ее лице ответ. Все, что она думала о нем.

— Важное, выяснили, — отозвался он ледяным тоном, открывая дверь комнаты и направляясь вниз.

Глава 16

Местный отдел был единственным на весь город. Конечно, по всем центральным улицам и местам скопления населения стояли будочники, но отделение имелось одно. Оно находилось в самом сердце города и служило напоминанием о власти и о законе всем его жителям.

Как это часто бывает в провинциальных городах, Омск имел четкую и отлаженную систему общественной иерархии, в котором начальник полиции подчинялся только градоначальнику и потому Басаргин имел высокий статус в социуме городка.

— К вам офицер из Москвы, — доложился дежурный и Илья слышал, как Басаргин после некоторой паузы отозвался «Проси. Проси».

Дежурный вышел, а Илья вошел в кабинет начальства, разглядывая Басаргина. То был муж в годах, плечистый, седовласый, чье лицо украшали бакенбарды. Мундир его был опрятен и отглажен. Он встал и вышел из-за стола.

— Олейников Илья Алексеевич, — представился Илья и пожал руку.

— Басаргин Порфирий Андреевич. Рад видеть. Прошу садиться, — сказал Барсаргин, разглядывая его. Басаргин был впечатлен его дорожным видом. Так, что высказал изумление, как сильно одежда имеет восприятие о людях. Очевидно, ожидая увидеть человека видом и запахом похожего на каторжного, а перед ним стоял офицер.

— Я получил письмо о вашем прибытии. Готов оказать содействие в выполнении вашей, так сказать миссии.

Да,- Илья кивнул, отводя глаза. — Миссия государственной важности.

Он ощутил, как приятно сидеть в кабинете начальника, закинув ногу на ногу и разговаривать с человеком на равных. Ни как каторжанин с конвойным, ни как староста с барыгами и арестантами, хотя люди разного толка и среди них попадались. А как достойный, честный человек при своем деле.

— Разумеется, — отозвался Басаргин. — С чего желаете начать?

— С установления слежки за поселенкой по моему делу. Мне нужно несколько дней до выявления обстоятельств по делу о краже бумаг. Есть у вас успехи по поиску местного связного?

— Да-с, — отрицательно покачал головой Басаргин. — К сожалению не имеем. Работаем, поиски ведутся днем и ночью.

— Нужно бросить все силы. В Москве озабочены тем, что именно в вашем городе завелись предатели. Дело сложное. И важно на месте пресечь разрастание подобной заразы здесь у границы. Дело не только в бумагах, хотя есть уверенность, что они еще в Омске. Подозреваемая подала прошение именно сюда, а значит, здесь есть человек или хуже шпион, или сеть, работающая против наших интересов. И это прискорбно.

С каждым сказанным словом, Басаргин мрачнел. Это в его вотчине проблемы, ему и отвечать придется позже перед вышестоящим начальством.

— Весьма, весьма прискорбно. А что с подозреваемой?

Илья вздохнул. Подозреваемая…

Иванна Китежская не была несчастной сиротой. Она выросла в семье тайного чиновника, не знала ни бедности, ни нужды. Более того, училась в специальном пансионате для девочек, которые часто становились женами иностранных дипломатов. Кроме отличного образования и языков, в ней взращивали горячую преданность к Отечеству и Императору. Как вышло, что она убила отца? Бумаги, о которых говорил Илья, являлись изысканиями рудокопных и геологических исследований о ценных породах руды в Сибири. Готовил отчет для высших чинов министерства Финансов отец Иванны.

— Она очень опасна, — сообщил он. — Есть подозрение, что на стороне сельджуков имеются сильные покровители. И раз уж я здесь, мне поручено курировать и этот вопрос.

— А вторая девушка, — поинтересовался Басаргин, не скрывая озабоченности и выглядящий, как хозяйка только что обнаружившая в своем доме полчища таракан.

— Вторая?

— Да, девица Волкова. Тоже этапная. Она же проходила по делу, как свидетельница?

Руна и в самом деле проходила, как свидетель. Это она носила записки Марии в дом Китежских, а также еще в несколько десятков домов. Басаргин чуть наклонился вперед и, понизив голос спросил:

— Прошу меня извинить, но не могу ни спросить, почему она живет в вашем доме? Она тоже подозреваемая?

— Уверен, что нет, — сухо отозвался Илья. — Девушка всего лишь носила записки. Бывала в доме Китежских, но дальше черного входа не проходила. Нужно было проверить версию ее знакомства с подозреваемой. Она не подтвердилась.

— Тогда, зачем вы ее сняли с острога?

Илья с холодом посмотрел на Басаргина, сжав желваки под скулами, но все же ответил:

— У девушки имеется редкий талант. Она умеет искать то, что пропускает жандармерия.

А, кроме того, подумал Илья она волчица, и если учесть обстоятельства их знакомства, в том что Руна здесь присутствовала есть и его вина. Которой, он впрочем, не ощущал. Это был выбор девушки. Но интерес он к ней личный все же имел, и знать об этом никому не следовало.

— Право же, — Басаргин готов был возмутиться, но утерпел. — Вы отказываете в способностях всей местной жандармерии?

— Нет. Но я веду дело и распоряжаюсь имеющимися у меня ресурсами по своему усмотрению. Девушка нужна мне. Документы по ней в порядке.

Басаргин несколько секунд смотрел на Илью крайне внимательно, очевидно не постигая, это Илья такой жестокий или он все-таки чего-то не понимает.

— А вы подумали, что будет с девушкой, когда дело закроют? Ей придется вернуться в острог.

Минуту Илья молчал, глядя вперед, а затем вздохнул, бросил недовольный взгляд на Басаргина. — Об этом не беспокойтесь. Думаю, выйдет замуж, за кого-нибудь на подселении. Никто не откажется от щедрого приданного.

Басаргин кивнул, обдумывая услышанное. Слух о том, что сразу две девицы ушли из острога, уже гулял по улицам города. Суток не прошло. Но если с первой все и так было ясно. Иванна ушла сразу же на подселение, ждали ее тут. С Руной ходили сплетни самого разного толка.

— То есть вы ее в Москву забирать не станете?

Илья выбесился, и окинув сокрушающим взглядом начальника жандармерии, процедил:

— Нет.

— Хорошо, прояснили этот вопрос. Начальник острога будет ждать вашей отмашки, когда все закончится. С завтрашнего дня, здесь будет стоять ваш стол, и все соответствующие бумаги и люди будут в вашем распоряжении.

— Честь имею, — отозвался Илья и встав, вышел из кабинета, который теперь был и его местом работы.

С того разговора прошло три недели. Каждое утро наблюдался строгий распорядок дня. Казалось, он забыл о намерениях. Кровать служила ему и Руне, лишь для сна. Спрашивать Руна не решалась, похоже, её вполне радовало, что она вообще спала на самой настоящей кровати.