Руны на броне

Пока разогревались, я размышлял, что политики всё-таки немного не хватает. То есть по самой политике я не скучаю, непривычно самому, без руководства инструктора или Кати формировать вообще отношение.

И это всего неделя без политинформации. А как она меня иногда раздражала. Я же действительно считал её отдыхом или потерянным временем. И вот меня этого лишили, и вдруг обнаружилось, что я не знаю просто, что читать. Да и знал бы, сам никогда не стану. Не! Надо кого-то спросить, что случилось в мире за неделю…

Но вот закончилась разминка, и я выкинул всякую чушь из головы. Мне сегодня предстоит поединок на шпагах, потому всё внимание шпагам. Тренируют меня Катя и воины-рыси со всей серьёзностью.

Пока воины не вошли в тотем, нет никаких «туше», и против опытной рыси в трансе я стою какие-то минуты. Помогают немного уроки чертёжника. Но ведь в том поединке никаких «туше» не будет. Меня просто убьёт этот Бочкин.

Если он тоже тотемный воин, лучше сразу упасть в транс. Но я ведь убил уже волка в воплощении… из пистолета, но тут почти без разницы. Вдруг мой противник окажется чистым магом?

В тотеме доступны лишь известные заранее приёмы, у зверя нет озарений. А я пока выезжаю за счёт анализа и быстрых догадок. Просто не знаю, как быть. Решил только придержать транс до встречи…

И появилось странное чувство, что поединок уже начался. Он всегда был, просто я его не замечал. Этот Бочкин почти не причём, дуэль с ним – только эпизод большого поединка. Началась схватка давно, а когда закончится – на небе скажут.

То есть всё равно ничем хорошим большой поединок не закончится. Ну и ладушки, вот и славно. Я ответил себе на все вопросы, душу наполнило покоем, и кое-что даже стало лучше получаться. Физкультуру я закончил в смирении, стоя на коленях в короткой медитации.

Потом в душ, переодеться в кадетскую повседневку, и собираемся в гостиной. Завязался общий разговор о прошедшей тренировке. Я попросил Авдея и Мухаммеда шапки, например, поправить, если почувствуют в Бочкине тотемного воина.

– Бочкин не тотемный, – уверенно молвил Мухаммед.

– И откуда мы это взяли? – подозрительно спросил я.

– Кланы дружат, регулярно проводят встречи, – сухо сказала Клава, и Надя сдержано добавила. – Мы знаем московских воинов.

Я завис на несколько секунд.

– Так вы всегда знали, что Куликов волк? – вкрадчиво уточнил я.

– Знали, – пожал плечами Авдей. – Нам трудно говорить о своих. И ты не спросил.

– Его бы ничего не спасло, – грустно добавил Мухаммед. – Ему никто не сказал о тебе.

Ну… под таким углом всё выглядит иначе.

– Так вы говорите, что кланы регулярно проводят встречи, – сказал я, повеселев. – Но вы ведь никуда не отлучаетесь.

– Сообщают из клана, предлагают подменить, – сказал Авдей. – Просто мы не хотим.

– Нам уже не надо, – снисходительно молвил Мухаммед.

– А если я стану воином-рысью? – воскликнул я.

– С тобой съездим, – скупо улыбнулся Авдей.

Я задумался о новом вопросе, но в гостиную с Миланьей вошёл смущенный военный с папкой в руках. Она сказала, что это курьер из штаба и пора идти обедать. Мы вежливо поздоровались с воином, и повели его в столовую.

Расселись за стол и сосредоточились на еде. Ну, я точно сосредоточился, а от других требовалось только не издавать лишних звуков. После десерта и чаю мы поблагодарили Миланью, я с Катей повели военного в кабинет, а рыси вернулись в гостиную.

У себя я сидел на столе, а Катя внимала курьеру, сидя в моём кресле. Она давно просит поменять стол на «т»-образный и добавить кресел. Но это ведь мой кабинет, я тут иногда уроки делаю. Так мне казалось уютнее.

Курьер бубнил по памяти и протягивал мне бумаги по одной, а я кивал, подписывал и возвращал обратно. В конце военный доложил о ходе зимних занятий и сообщил о просьбе Бирюкова. Майор не во всём уверен и спрашивает моё мнение об особом отделе штаба, как в ополчении.

Я серьёзно посмотрел на Катю, и она воскликнула:

– Вон до чего у вас дошло!

– Да, у нас всё серьёзно, – строго сказал военный и поспешно поправился. – То есть мы ко всему относимся серьёзно.

– Для уверенности командования… – задумчиво качая ногой, проговорил я. – Можно немного потратиться. Передай Бирюкову, что в целом я согласен… – продолжил я задумчиво качать ногой. – Только к нему подойдёт человек с приветом от меня, детали согласует с ним.

– Просто с приветом? – не понял воин.

– Да, просто, – улыбнулся я. – Не перепутай, я тоже бываю очень серьёзным.

– Слушаю не перепутать! – подскочил побледневший военный.

– У тебя всё? – спросил я. – Тогда счастливо добраться.

– До свидания, – сказала Катя.

– Хорошего дня, – ответил военный и пошёл к выходу.

Он ушёл, и через пять минут я и Катя прошли в гостиную. Я начал осторожный разговор с рысями:

– Бирюков мой нервничает.

– Всё под контролем клана, – заверил меня Мухаммед.

– Но майор же об этом не знает, – возразил я.

– Командир и не должен всего знать, – сказал Авдей.

– Он не должен нервничать, – молвил я важно.

– Будешь тут нервничать с такими реформами! – проворчала Надя.

– А это уже не нашего ума дело, – строго сказала ей Клава.

Авдей с Мухаммедом тихонько вздохнули и уставились на меня.

– Майор придумал особый отдел, пусть клан пришлёт к нему человека с приветом от меня, – проговорил я небрежно.

– Хорошо, передадим, – ответил Авдей.

И в самое время в гостиную вошла Миланья. Она сказала:

– Звонили из гордумы. Просят приехать и утрясти формальности.

– Спасибо, – проговорил я. – Сейчас и поедем.

* * *

Нет! Они сговорились, что ли? Этот Куликов продал мне все свои несельскохозяйственные земли за два дня до своей кончины! И я даже не знал! Катя подписывает бумаги в Епархии по доверенности.

Хотя объективности ради нужно признать, что никто с этим сделать ничего не мог. Допустим, спросил бы я у этого Куликова, не собирается ли он вызвать меня на дуэль, и он мне честно ответил, что да, собирается – это же ещё не повод оказываться от сделки. Всё-таки я плачу гм… не всю реальную стоимость.