Руны судьбы

И он ушёл.

Ближе к середине дня пожаловал Бликса — костлявый и тощий лудильщик с Цветочной улицы. Бросил на пол свой огромный, громко звякнувший мешок, из которого во все стороны выпирали какие-то углы, расположился за столом и стал стучать в столешницу зажатой в кулаке монетой. Томас принёс ему пива, и тот ухмыльнулся.

— Хо, Т-томас! П-п-п… привет. Слыхал известия?

Бликса; как сорока, разносил по городу свежие слухи и сплетни. Обычно всё ему сходило с рук, но лет примерно семь тому назад он влип в историю, после которой начал сильно заикаться. Лудильщика Томас недолюбливал за кой-какие давние дела, да и беседовать с ним было затруднительно.

— Смотря какие, — уклончиво ответил он, угрюмо протирая кружку.

— На у… у… улице Луны сегодня ночью, — сообщил тот доверительно, трясясь и брызгая слюной. — Уделали двух типчиков, с-с… с-с… слыхал?

— Матерь Божья, — равнодушно отозвался тот. — Что, опять каких-нибудь пьяных менял?

— Да нет, г-г… грабителей уделали. П-профессионалов. Напали на какого-то, а он им навтыкал. Один скопытился, другой су-у… с у-ума сошёл.

— Ага. Ага, — кивнул два раза Томас, переваривая новость в голове. По правде говоря, мысли его были заняты в этот момент совершенно другим. — Как так? Когда? Ах, да… А говорят чего?

— А ничего не говорят.

Бликса шумно сдул на пол пивную пену, подмиг: нул трактирщику многозначительно и взглядом указал на дверь, а потом принялся за своё пиво, машинально придерживая ногою мешок. Томас оглянулся.

В «Два Башмака» вошёл, остановился и теперь осматривался беловолосый, крепко сбитый парень, одетый в серую суконную куртку и зелёный кожаный плащ поверх неё. Шагнул вперёд. Ярко-голубые глаза его остановились на трактирщике, и Томас почувствовал себя неуютно.

— Ты — Томас, — сказал он утвердительно.

— Да…

— Мне нужен один человек. Травник по прозвищу Лис.

— Я не знаю никакого лиса, — запротестовал трактирщик. — Если ты хочешь выпить…

— Не хочу, — голубые глаза стрельнули в Томаса и укололи, словно две сосульки. — И не надо мне врать: я знаю, что он здесь бывает. Мне нужно знать…

— Да не знаю я никакого лиса!

— Мне нужно знать, — упрямо повторил светловолосый, — когда он появляется в городе. Пошлёшь кого-нибудь. Хотя бы, вон, его, — он указал на Бликсу. Тот не стал протестовать. — Я буду ждать всю следующую неделю в трактире «Кислый монах», всю вторую половину дня, до самого закрытия. Ты понял? Повтори.

Трактирщик сглотнул.

— Ты будешь ждать… неделю… в трактире «Кислый монах», — выдавил он. — До закрытия.

— Прекрасно, — тот кивнул. — И будет лучше, если он придёт. Для всех будет лучше.

Он пошарил рукой под плащом, извлёк на свет три монеты и положил их на стойку.

— Хотите пива? — неуверенно спросил Томас.

— Я не пью, — сказал он. — Это тебе. До свиданья.

И с этими словами он повернулся и ушёл.

По правде говоря, Томас вполне обошёлся бы без его вежливых прощаний. Перспектива новой встречи с этим парнем не сулила для трактира ничего хорошего. События принимали какой-то совершенно неприятный оборот. Трактирщик помедлил и сгрёб деньги со стойки. Монеты были серебряными, полновесными и необрезанными. Объяснять ничего было не нужно.

Трактир «Кислый монах», находившийся на перекрёстке Рыбной улицы и переулка Трёх Камней, пользовался славой воровского кабака. Трактирщик Томас был обыкновенный человек, но он не был глупцом. О нет, отнюдь не был. Он быстренько сложил в уме два и два, и получил четыре. Он покосился на лудильщика, немедленно состроившего многозначительную мину, и окончательно утвердился в своей догадке. Этот парень был из них. Из тех, что по ночам охотятся на улицах. Томас напряг память и припомнил имя. Кажется, Рутгер. Да, точно — Рутгер.

День выдался какой-то идиотский. Томас стоял и машинально водил тряпкой по сверкавшей чистотой буфетной стойке. Травник, травник… Всем вдруг понадобился травник! Свет клином сошёлся на травнике! Что творится в городе?

На сердце было неспокойно. В прошлый раз, когда лет семь назад всё складывалось также, Томас едва не погиб. Сейчас всё могло закончится ещё отвратнее. Ему нужно было срочно чем-нибудь занять руки, чтобы успокоиться. Он, не оглядываясь, снял с полки первую попавшуюся кружку, плюнул на неё и яростно принялся протирать полотенцем.

Однако, как оказалось, мучения его ещё не кончились. Ближе к вечеру, когда на улице уже начинало темнеть, в «Два Башмака» ввалилась целая толпа из пятерых солдат, какого-то местного парня деревенского вида и двоих монахов — одного постарше и второго, молодого, совсем ещё мальчишки.

Бликса испарился из трактира, как китайская ракета.

Солдаты, говоря между собой о чём-то по-испански, тотчас же столпились у горящего камина, словно бы хотели отогреться, прежде чем идти куда-то дальше. Томасу оставалось только лишь надеяться, что они зашли ненадолго, иначе плакала вся его вечерняя выручка — никто из местных не рискнёт сидеть за кружечкой в трактире, где пьянствует испанская солдатня. Впрочем, с ними ведь монахи. Монахи.

Томас замер: монахи и солдаты.

Он снова произвёл в уме два-три нехитрых действия и похолодел.

Солдаты и монахи.

Инквизиция.

Старший из двоих братьев-доминиканцев тем временем подошёл к стойке, пытливым взглядом серых глаз оглядел Томаса с макушки и до пояса и вынул из футляра на груди большой листок бумаги, свёрнутый в тугую трубку. У Томаса от нехорошего предчувствия сжалось сердце.

Испанцы под вечер и так — дурная примета. А этот листок…

— Мир вам, сын мой, — с чуть заметным испанским акцентом поздоровался монах. Листок в его руках неторопливо разворачивался.

— Добрый вечер, святой отец, добрый вечер… Я… Чем могу служить?

— Я хочу спросить вас кое о чём. Вы видели когда-нибудь этого человека?

Хотя в этом не было совершенно никакой надобности, Томас медленно полез в карман, почти повторяя движения монаха, достал оттуда кожаный футляр, а из него — очки в позеленевшей медной оправе, с особым тщанием водрузил их на нос и поднял со стойки листок, уже заранее зная, чьё лицо он там увидит.

Так оно и оказалось.

Сейчас, уже второй раз за день вглядываясь в знакомые черты, Томас вдруг подумал, что ему неимоверно, неправдоподобно повезло, что первым заявился тот мальчишка, а после — тот, второй, и только потом — этот священник-инквизитор и солдаты. Всё это неким странным образом подготовило его к этой внезапной встрече и притупило первое волнение. Очень трудно было бы сохранить спокойствие и это равнодушное, чуть заинтересованное выражение лица, случись священнику опередить тех двоих. «Всё-таки наш Лисс — очень маленький город, — вдруг мелькнула в голове непрошеная мысль. — О, да — очень маленький…»

Томас боялся. Томас очень боялся. Но сейчас почему-то даже руки у него не дрожали.

— Нет, — сказал он твёрдо и с сожалением покачал головой. Сложил очки и аккуратно положил их на стойку. — Я никогда его не видел.

— Уверены? — спросил священник.

— Да. Мои глаза не те, что раньше, — несколько неудачно попытался пошутить Томас, — но память у меня пока ещё хорошая. Мне очень жаль, — добавил он, обвёл взглядом священника, и его спутников. — Могу я чем-нибудь ещё вам помочь, святой отец?