Руны. Обряды и наследие предков

Только в наши времена было обращено внимание на важную роль, которую ранее в обрядовой жизни играли тайные союзы, последними остатками которых сейчас можно назвать студенческие корпорации. Их ритуалы и использование расписных масок не всегда были аналогом радостного преображения и переодевания, напоминающего маскарад. Без сомнения, они были связаны с «диким охотами», которые проводились в период между Рождеством (Новым годом) и фаснахтом (Масленицей). Представители тайных союзов не просто преследовали «демонов», но сами ощущали себя таковыми. Особый вклад в изучение этой темы был сделан Отто Хефлером, который в 1934 году выпустил фундаментальный труд, называющийся «Тайные культовые союзы германцев». В качестве материала для анализа он использовал широко распространенные сказания о «диком охотнике» и «дикой охоте» (которые преимущественно связаны с годовым циклом). Автор основывается на фактах и деталях некоторых обычаев. «Дикая охота» была «армией мертвых», в которую перевоплощались молодые люди, чтобы пробудить новую жизнь. В областях альпийского региона до сих пор известно «шествие Перхты», которое воплощает в себе потусторонние силы. Однако это шествие мы не можем рассматривать как символьную трансформацию, а всего лишь как творческое представление. Схожие традиции сохранились до наших дней в Вестфалии. Там переодетые молодые парни и юноши во главе с избранными предводителем «Вюдером» собираются в одном из домов. В доме накрывается стол, в главе которого в меховой шапке восседает «Вюдер». Его лицо покрыто сажей или черной краской, он периодически трубит в рог, который не отпускает из рук. Во время звуков рога его попутчики щелкают кнутами. В полночь вся эта компания покидает дом, седлает коней, чтобы начать шествие по улицам города. Шествие сопровождается страшным гвалтом, щелканьем кнутов, звуками рога. Неистовая процессия шествует по улицам, чтобы затем приблизиться к одному из домов и потребовать там угощения. Впрочем, сами обитатели этого дома подобный визит не рассматривают как бедствие. В нашем распоряжении имеется живой пример подобного шествия. Принимая во внимание природу их происхождения, подобные шествия лучше всего назвать культово-драматическим действием. Я бы очень не хотел употреблять слово «магический».

Период от Рождества до «дня трех королей» (Крещения) в народных верованиях и обычаях обладал особых смыслом. По большому счету, январь как месяц, с которого начинается начало календарного года, не сохранил на себе отпечатки древних праздников. Присущие этому месяцу символьные формы, естественно, были позаимствованы у переломного момента зимы, дня зимнего солнцестояния. Эти заимствованные формы распространены на январских пирогах, булочках и прочей выпечке. Наиболее часто встречаются «вихри», звезды с загнутыми концами, но также встречается свастика, известная в первую очередь как солярный символ. Ее смысл как нельзя лучше передает смысл вечного вращения Солнца, вечного круговорота жизни. Обычно эти пироги и выпечка именуются «новогодней». Следующей символьной формой, используемой в обрядовой кулинарии и выпечке, является знак, который воплощает в себе двойное обращение; среди исследователей этот знак известен под название «двойная спираль». Внешне он напоминает литер латинского алфавита S. В деревнях Зауэрланда в отношении этого символа используется название «Лето и зима». В Эйфеле для того же самого знака используется предельно простое название: «Приходи-ка» («Kommheromchen»). Можно было бы сказать: «Солнце, приходи-ка к нам!» Мы можем увидеть, как незначительные на первый взгляд пироги и булочки могут отражать глубочайшие представления о символьном развитии событий в течение годового цикла. При этом мы должны отдавать себе отчет в том, что некоторые из знаков и символьных форм все-таки были утрачены, а потому сейчас мы лишены возможности анализировать взаимосвязи. Естественно, имеется значительное количество форм для выпечки самого различного рода и вида, которые знакомы отнюдь не всякому. Однако самые заметные из символов на выпечке первоначально были связаны с годовым циклом и календарными событиями в нем. Есть специальные формы, к которым относятся рождественские штолле. Их можно причислить к ромбовидным символьным формам, которые трактуются как знаки очевидного пожелания плодородия. Есть и другие формы, например кабан (свинья). По обычаю к празднику он именуется не иначе как «юльский кабан» (юльэбер).

Упоминавшийся выше «день трех королей» является апогеем и в то же самое время окончанием празднеств, связанных с традициями зимнего солнцестояния. Этот отрезок времени называется «время двенадцати» или «двенадцать ночей таинственного предчувствия». Именно в это время формируется своеобразная программа действий на будущий (наступивший) год. История о трех мудрецах с Востока возникла под влиянием шествий штернзингеров, исполнявших религиозные песни. В свое время они могли исполнять песнопения о возрождении света и солнца. В подтверждение этого предположения можно привести тот факт, что и по сей день во время обрядов штернзингеров (колядования) вращается звезда, которую они носят с собой. В настоящее время это обстоятельство может показаться незначительным и второстепенным, однако именно оно указывает на изначальную суть этого обычая. Нередко в «трех королях» видят трех германских божеств, троичность которых неоднократно подтверждалась исследователями.

В германских странах надеялись, что сразу же вслед за «днем трех королей» наступит весна. Крестьянская мудрость и приметы, позволяющие определять погоду, позволяют нам увидеть некие древние знания, некогда помогавшие наблюдениям за цикличным движением солнца по небосклону. «В Рождество будет прибавляться день, если мошки будут зевать. В Новый год день прибавится, если петух будут шагать. На день трех королей день вырастет, если олениха подпрыгнет». Или другая примета-поговорка: «На Новый год — петух, на день трех королей — скачок оленя, на Себастьяна (21 января) — всего лишь час. Только лишь на Сретенье это будет заметным». В обычаях день, когда празднуется Сретенье, обладает особым значением. Среди знаков, которые присущи этому празднику, выделается символьная форма «трех ветвей» (рун Ман) или дерево, на вершине которого запечатлен ромб. В Центральной Германии в окрестностях Заале сохранились в высшей мере уникальные традиции, связанные с празднованием Сретенья. Это вдвойне примечательно, так как именно в этом районе действуют многочисленные студенческие корпорации. В Заале можно обнаружить символьные формы, которые возвращают нас к индогерманской эпохе. Во время этих празднеств обнаруживается множество разновидностей знаков, которые как бы намеками символизируют новую жизнь: мужчина и женщина, пара с ребенком в коляске, аист и т. д. Кроме этого можно обнаружить знаки, значение которых можно понять только через индоарийские традиции, например забавный целитель с чудодейственным зельем. Во время мужских процессий выявляются роли: мужчина-сеятель, идущий за плугом «старец» (вероятнее всего, что «древние» воплощают в себе старую веру нашего народа). Медленное распахивание первой борозды по земле, освободившейся от бедствий зимы, является широко распространенным сакральным действием. В высшей мере показательными являются символьные черты процессий в Глинде (округ Кальбе), над которыми проносится модель солнца. После того как процессия пройдет, у деревни на полях происходит обряд зажжения огня, во время которого исполняется песня «Май пришел!». Она посвящена огню, возникающему из солнечного диска. При этом участники процессии прекрасно осознают, что именно после этого обряда в полях и нивах пробуждается новая жизнь. Среди крестьянских примет, которые посвящены определению погоды, день, когда празднуется Сретенье, выделяется отдельно.

Среди символьных образов, которыми сопровождается празднование Сретенья, неизменно появляются образы причудливых телег. Почти аналогичные транспортные средства упоминаются в работе Альмгренса, посвященной проблеме германского Севера в эпоху бронзового века. Обычно это телега в виде корабля, которая называется «корабль дураков» или «сагrus navalis», словосочетание, подарившее нам в итоге название карнавальных шествий. Мы не будем рассматривать христианскую трактовку слова «карнавал», которое якобы происходит от фразы «саше vale» (прощай, мясо, — без мяса). У нас имеются в наличии многочисленные документы, раскрывающие суть и особенности применения «корабельной телеги». Все это указывает на связь с особенной традицией. В Нижней Германии, а также во Фландрии мы можем отыскать описания древних культовых процессий, в которых принимали участие странные телеги. Во время нюрнбергского шествия бродячих масок корабль называется «преисподней».

Корабль или корабельный такелаж принадлежат к большому числу образов, связанных с фастнахтом (Масленицей), который справляется в том же самом месяце, что и Сретенье, и обладает приблизительно тем же самым изначальным смыслом. Сегодня мы все-таки расстаемся с устаревшими представлениями о том, что «фастнахт» (Масленица) связан со словом «фастен» (пост). Более чем очевидно, что время масленичных праздников представляет собой жизнеутверждающее действо, что полностью соответствует духу весны, возрождению жизни и плодородию. Название «фастнахт» происходит от слова «фазельн» (пустословит), что означает бурное развитие. Одна из старых немецких пословиц, например, гласит: «Неправомочное добро не пустословит» (неправедным образом нажитое имущество не позволит человеку развиваться, не принесет ему добра). Праздники в их изначальном смысле возрождались студенческими корпорациями и профессиональными цеховыми структурами. Именно их представители были участниками шествий, процессий, выступая в данном случае как носители предания. Маски и переодевания на масленичные праздники во многом походят на перевоплощение в «двенадцатых» (оленей). В конце концов, смысл и значение этих двух праздничных действ в их изначальной форме были приблизительно одинаковыми. Это были драматическим образом оформленные следы игры, во время которой происходила отнюдь не имитация жизни. Во время этих игр происходило самосозидание жизни. Во время этих событий от природы хотели добиться нового воплощения, новой жизни и плодородия. Эти праздники неотъемлемым образом связаны с «танцами меча» (танец с саблями). Об этом нам впервые рассказал Тацит. Однако эти танцы нередко ошибочно принимают за демонстрацию сноровки, в действительности это было выражением мимической и драматической силы созидания. Ряд отдельных характеристик и особенностей не дошел до наших дней. В результате этого остается не до конца понятным предназначение некоторых действий. В любом случае можно утверждать, что атрибутом подобных игр являлось умерщвление и повторное оживление одного из действующих лиц. Эта деталь роднит действие с природно-мифическими образами. Кроме того мы можем установить, что в «танце мечей» принимает участие ряд персонажей, которые обладают очевидной символьной нагрузкой. Нечто аналогичное можно наблюдать во время совершения древнего хороводного действия. Это позволяет предположить, что «танец мечей» по своему значению связан с изначальной традицией. По своей форме он являлся развитием сугубо культовой традиции. Перемещения, преимущественно связанные с направлением движения солнца, многократно повторяются, что опять же указывает на связь с древними обрядами. Отнюдь не случайно в одном христианском средневековом источнике говорится, что «танцующие кругом (хоровод) вращаются вокруг черта, находящего в центре». К великому сожалению, до настоящего момента не появилось специализированных исследований по данному вопросу.

В церковных документах VII века использовалось слово «spurcalia», являвшееся священническим бранным словом, которое использовалось для обозначения германского праздника плодородия. Во время этого культового действия важная роль отводилась женщинам или же юношам, переодетым женщинами. Собственно слово «spurcalia» может быть переведено как «дни языческого распутства». Сейчас сложно установить, имел ли этот праздник отношение к Сретенью и фастнахту. В данной ситуации это не столь уж важно, так как данные праздники почти идентичны по своему значению и смыслу. В различных районах Рейнской области бытует словосочетание «шперкельная женщина», обычно используемое для обозначения колдуньи, более известной в наши сказках под именем матушки Холле. В Эйфеле бытует предание, что некогда на Сретенье вокруг алтаря в храме проводилось общее собрание. Последней слово предоставлялось «шперкельной», которая во время речи встряхивала юбкой, чтобы с нее на пол свалилось достаточное количество снега. В этом сюжете прослеживается связь с традицией определять Сретенье как день, предназначенный для определения погоды. Также надо отметить, что во время масленичных игр хоровод, состоящий из молодых людей, вела именно старуха.

Одна из разновидностей шествий, которая проявляется во время Святок, но тем не менее связанна с масленичным переодеванием, подразумевает участие такого персонажа, как «гороховый медведь». Это закутанный в гороховые стручки человек, по своему внешнему облику весьма напоминающий соломенные фигуры. Эти персонажи символизируют собой соревновательную борьбу между летом и зимой. В остаточных формах этого драматического представления заметны следы «дикого человека», что характерно для обычаев Верхнего Гарца и Алль-гау. Колядующие «попрошайки» преимущественно ходят в сопровождении «медведя» или «дикого человека». Они собирают дары для молодых людей. В настоящие дни эти подношения обычно потребляются членами студенческих корпораций. Изначально колядующих могли оставлять без даров (колбасы, шпика, яиц и т. д.). Однако выше мы описывали вестфальский обычай, когда «дикая толпа» заваливалась в дом, чтобы получить угощение, которым участников процессии охотно снабжали. В гессенских деревнях собирающими дары в наши дни являются исключительно дети, которых сопровождает «гороховый медведь». По сути своей эти похождения являются древним обычаем, который гарантирует обеспечившим дары в качестве благодарности богатый урожай в наступившем году.

Во время любых праздников в любые времена особая роль отводилась праздничным огням. Даже когда заканчивался фастнахт и масленичные гуляния, продолжали справлять обряды, во время которых зажигались огни. На южных окраинах нашей Родины в воскресенье после фастнахта на холмах и возвышенностях зажигались костры. До сих пор есть обычай, когда горящие диски, вырезанные из дерева, со словами молитвы закапывают в землю. Весьма характерно, что указанный обычай называется «зажжение солнца». В долинах Оденвальда с возвышенностей скатывают горящие колеса. В Гессене зажигают «огненный град». Все это должно продемонстрировать набирающее силу солнце. В то же самое время в разных районах Германии известна традиция изгнания зимы, что обычно сопровождается сожжением чучела зимы. Подобное состязание между зимой и летом может считаться остаточным явлением от древних обрядовых форм. Все эти обычаи и обряды распределяются по времени вплоть до наступления весеннего равноденствия, дата которого с давних пор определялось по движению солнца. Символами этого времени чаще всего являются круги (солнечный диск), в некоторых случаях из которого торчит ветка дерева. Подчас этот знак может быть представлен в виде змеи, свернувшейся в круг. С этим днем связан знак «две горы», который внешне напоминает латинскую литеру В.

В данном случае мы можем проследить связь с символом двух грудей, который из языческих обычаев перешел в церковно-христианские сказания о святой Агате. Это — символ материнского благословения, благодати, которую дает Мать-Земля.

Такие символьные формы как «саженцы лета» можно обнаружить и во дворце Гейдельберга и на наскальных рисунках «трона Кримхильды». Они весьма напоминают «пальмовые ветви», которые на Пасху дети носят на всем германском пространстве от Голландии до Вестфалии и южных областей. В Вестфалии эти «пасхальные саженцы» имеют форму дерева с тремя ветвями

. О пасхальных обычаях написано немало, даже более чем достаточно. Многое говорилось о пасхальных огнях, которые зажигаются на севере Германии и проходят вплоть до пограничных холмов Гарца; о раскрашенных яйцах, которые можно найти даже в древних захоронениях; о пасхальных зайцах и других общеизвестных праздничных традициях. Даже хорошо изучен сюжет с ударом «прутом жизни», который иногда именуется «пасхальным лакомством». Сейчас подвергается сомнению, имелось ли в действительности поклонение германской богине Остаре, именем которой сейчас назван этот древний праздник (Пасха — Остерн). Неоднократно высказывались предположения, что некогда в древности все-таки был праздник с таким именем, который позже был трансформирован в христианскую Пасху. Можно уверенно говорить только об одном — несомненно, это был весенний праздник. В пользу этого говорит целых ряд обычаев, которые никак не могут привестись в соответствие с христианской ритуаликой. Самым существенным в христианской Пасхе является воскрешение Спасителя, что можно обнаружить не только в христианском культе, но и в целом ряде других. Я уже не раз указывал на это. Древняя вера в годовое божество, олицетворением которого были силы растительного мира, кроется за многими мистериями. Она невольно акцентировалась в средневековых инсценировках страстей Христовых. Вероятно, первоначально эти духовные трагедии были драмой годового цикла. По всей вероятности, подобные инсценировки были попыткой церкви отвернуть народ от юльских обычаев и обрядов Остары.

Средневековые инсценировки страстей Христовых были весьма реалистичными. В местах их проведения нередко возводили специальные часовни, которые как бы намекали на гроб Господень. В этой связи надо упомянуть гробницу, высеченную в скалах Экстернштайна. Церковь решила на месте древней германской святыни создать культовое место, которое бы имитировало святые места в Иерусалиме. Однако мы знаем, что ритуал смерти и воскрешения может рассматриваться в качестве общепринятого блага в самых различных религиях. Можно вспомнить античные культы Адониса, Аттиса и Осириса. Даже дионисийцы во многом придерживались такого культового обычая. Во многих сирийских храмах имеются погребальные места, которые могли служить исключительно культовым инсценировкам, мистериям и схожим по смыслу действам. В частности, святой Иероним сообщал, что в Вифлеемском гроте, в котором был рожден Христос, в свое время обрел смерть Адонис (император Константин возвел в этом месте храм). О том, насколько сильно укоренилась в людях древняя вера в годовое божество, следует из сообщения, сделанного одним греческим исследователем. На Страстной неделе он оказался в деревне на острове Евбея. Во время церковной церемонии на Страстную пятницу остров был погружен в удивительное смятение. На следующий день островитяне были погружены в глубокий траур. Исследователь спросил о причинах такого поведения одну пожилую гречанку. Она ответила: «Естественно, я волнуюсь. Ведь если завтра Христос не воскреснет, то у нас этом году не будет урожая хлеба!» Едва ли можно словами передать столько глубокое переживание воскрешения, как это сделала простая крестьянка!