Руны
Шрифт:
— Где ты взял эту информацию?
—У Высших.
—Значит, тебе все обо мне известно?
—Нет, только самое основное. А теперь хватит увиливать, и скажи мне, зачем ты ходила в больницу?
—Я подумала, раз это не ты меня отметил, значит был кто-то другой, — и я кратко пересказала мамину историю о моем рождении. —Тебе что-то известно об этом?
Он скорчил лицо:
— Нееет. Продолжай.
—Мой врач ничего не мог мне рассказать, и я пошла в больницу, чтобы найти сестер, которые были при моем рождении. Но, к сожалению, они больше здесь не живут, — я рассказала все, что
—Ты должна доверять своей интуиции. Как, говоришь, звали тех сестер?
—Тебе зачем?
—Чтобы я смог их найти.
—Без меня? — спросила я.
—Мне лучше работается в одиночку.
—Не в этот раз, — возразила я. —Мое рождение — мое расследование, поэтому куда ты, туда и я.
—Ты же знаешь, что для меня зайти в больницу и достать всю нужную информацию просто, как щелкнуть пальцами, — что он и продемонстрировал.
Пускай сначала пройдет через Дэбби. Я злобно улыбнулась:
— Ага, удачи, парень.
Он нахмурился:
—Тебе известно что-то, чего я не знаю?
Я уже откровенно злорадствовала:
—О, да, и мне это чертовски нравится.
—Со временем ты научишься доверять мне, Веснушка, — он провел рукой по моему носу. — До завтра.
Я зашла в дом, закрыла за собой дверь. Кожа все еще горела от его прикосновения. Мама смотрела телевизор, но выключила, как только я зашла.
—Веснушка? — передразнила она.
—Ненавижу это прозвище.
Она засмеялась:
—О, да, я и не сомневаюсь.
Я скорчила гримасу:
—Ты, кажется, собиралась помочь мне с речью.
Она похлопала по стулу рядом с собой:
—Что ты знаешь о Кети?
Я села и глубоко вздохнула:
—Хмм, она была скромной и застенчивой. Когда с ней заговаривали, она молчала, будто замыкалась в себе.
—Попытайся представить эти качества в лучшем свете. Скромность и застенчивость станут рассудительностью. А ее молчание означает, что она хорошо умела слушать.
Когда мама закончила, я расплылась в улыбке и обняла ее:
—Ты лучшая, мам.
—Рэйн? — я уже поднималась по лестнице, когда она окликнула меня.
—Да? — я обернулась и спустилась вниз.
—Я рада видеть блеск у тебя в глазах.
Я скривилась:
— Сделаю вид, что не понимаю, о чем ты.
—Это хорошо, пока все в пределах контроля. Ты уже думала, что собираешься с этим делать?
Я покачала головой:
—Нет.
—Будь осторожна.
Серьезно, мамы не должны вмешиваться в амурные дела их дочерей.
Глава 13
.
Притяжение
Поминки и служба по Кети были красивыми. Не то чтобы похороны можно считать чем-то прекрасным, но их удалось сделать запоминающимися. Внутри и снаружи церкви стяли цветы, яркие воздушные шары, у входа — плюшевые мишки и вещи, имеющие какое-либо отношение к плаванию. На фоне мягкой церковной мелодии, доносящейся из колонок, на видеоэкранах появлялись обработанные фотографии. Стенд с фотографиями также стоял возле гроба. Народу собралось много, и выступать с речью захотелось
еще меньше.Сначала слово взял пастор, затем родственники и друзья. Док произнес очень красивую речь, к концу которой глаза у всех блестели от слез. Приближалась моя очередь.
Глубоко вздохнув, я вышла вперед.
Но в какой-то момент, взглянув на всех этих людей, я забыла все свои слова. «Во что я ввязалась?» Я опустила взгляд на карточки со словами, что были у меня в руках, но не могла разобрать ни одной фразы. В панике я посмотрела на Эрика. Он ободряюще кивнул. Кора подняла два больших пальца.
Будто намеренно поджидая этот момент, в церковь вошел Торин. Он прислонился к стенке и скрестил на груди руки. Я не ожидала, что он придет на похороны, хоть и видела в автобусе Джесс и ее подруг. Сердце снова ёкнуло. Он улыбнулся, и тут случилось что-то очень странное. Я почувствовала такой прилив уверенности в себе, что была готова хоть целый мир завоевать. Видимо, от этой улыбки не только коленки подгибаются. В этот раз она говорила, что он верит в меня.
Выдохнув, я посмотрела на первую карточку.
—Для начала, я бы хотела выразить свои соболезнования семье Хансекер, — прочитала я. —Терять любимых всегда тяжело. Впервые я встретила Кети в средней школе, мы тогда плавали за Кейвельских Дельфинов. Два года спустя, уже в старшей школе, мы попали в нашу команду, —мне жутко не нравилось, что моя речь звучала сухо и заученно.
Я свернула карточки, отложила их в сторону и попыталась сконцентрироваться на чем-нибудь за спинами сидящих людей — золотое правило публичных выступлений. Можно было еще представить всех голыми, но тогда у меня вряд ли бы что вышло, ведь прямо напротив сидели бабушка и дедушка Кети. Как-то само собой вышло, что взгляд зацепился за Торина.
—Все мои слова записаны и отрепетированы, и мне, если честно, это не нравится. Заученные речи скучны, а Кети, уж кем-кем, а скучной точно не была. Она была удивительным человеком. Хоть многие этого и не знали, но именно она связывала всю команду воедино, — подходя ближе к теме и уже не так сильно нервничая, я посмотрела на дедушку и бабушку Кети и начала говорить уже им. — Понимаете, не важно, что за вид спорта, но в каждой команде есть что-то, что заставляет каждого чувствовать себя особенным, чувствовать себя частью команды, что помогает новичкам влиться в наш коллектив. И это наши прозвища. Мы пишем эти особые имена на досках для плавания и на куртках, на ластах и на наградах. Во время сборов ни один из вас не услышит, как выкрикивают имена ваших детей. Зато вы услышите, что будут кричать Кондор, Пружинка, Гудини и Зажигалка...
Многие ученики начали посмеиваться. Я мельком взглянула на них.
—Эти уникальные имена отражают то, кем мы являемся в команде. Вы могли этого не знать ...— я посмотрела на родителей Кети, а затем перевела взгляд на места, где сидели пловцы. — Точнее, многие из нас не знали того, кто стоит за всеми этими именами. Человека, который слушал, наблюдал и придумывал для каждого из нас идеальное имя, — я сделала эффектную паузу. — Это была Кети.
Снова послышался оживленный шепот. Некоторые ученики оборачивались и удивленно поглядывали друг на друга.