Русь и Рим. Славяно-тюркское завоевание мира. Египет
Шрифт:
Я никогда не позволил бы себе высказать последней мысли, – продолжает Морозов, – если бы у меня с давних лет не осталось воспоминания о рассказе одного русского путешественника в первой половине XIX века, настолько поразившем меня в то время, что это место и до сих пор осталось в памяти. Насколько помню, это находится в книге Базили "Путешествие русского моряка по Египту, Сирии и Греческому архипелагу", напечатанной в 40-х годах XIX века.
Автор рассказывает там, что когда он посетил с чувством почти религиозного умиления гробницы и постройки, описанные Шампольоном, то не нашел и следа от многих (!) приводимых им рисунков, и на вопрос "Кто их стер?" сопровождавший его араб ответил, будто сам Шампольон. На новый изумленный вопрос моряка: зачем же? – он получил
Исследование, – резюмирует Морозов, – стертых в египетских надписях собственных имен и замена их на вытертом кем-то месте новыми именами неизбежно наводит на предположение, что тут была сделана умышленная мистификация, и, может быть, сделана именно тем, кто первый опубликовал эти надписи, особенно если опубликование было в первую половину XIX века».
Имеются и откровенные свидетельства очевидцев, фактически поймавших Шампольона за руку. Вот что сообщает в своей книге «Трагедия пирамид» Петер Элебрахт о посещении Египта архитектором Гессемером: «"Мне очень не повезло, что я попал в Фивы сразу после Шампольона"… Эту неутешительную весть о положении дел осенью 1829 года дармшадтский архитектор Фриц Макс Гессемер передал своему покровителю, дипломату и коллекционеру Георгу Августу Кестнеру (1777–1853), основавшему Немецкий археологический институт в Риме… Что же сделал повсюду превозносимый Шапмольон? Гессемер – Кестнеру: "Ученость Шампольона я всячески почитаю, однако должен сказать, что как человек он выказывает такой характер, какой может весьма сильно повредить ему в глазах людей! Найденная Бельцони гробница в Фивах была одной из лучших; по крайней мере, она полностью сохранилась и нигде не была повреждена.
Теперь же, – продолжает Гессемер, – из-за Шампольона лучшие вещи в ней уничтожены. Прекрасные, в натуральную величину росписи лежат, разбитые, на земле… Тот, кто видел эту гробницу прежде, не сможет теперь узнать ее.
Я был до крайности возмущен, когда увидел такое святотатство"».
Наивный Гессемер! Он не понял, чем именно тут занимался Шампольон. Гессемер простодушно решил (или кто-то услужливо подсказал ему эту мысль), будто, круша молотком надписи, Шампольон был движим «тщеславным намерением» перевезти изображения во Францию. Якобы, «чтобы вырезать одно изображение, решили пожертвовать другими. Но разрезать камень оказалось невозможным, и все было испорчено».
Оказавшись в 1824 году в архиве итальянского города Турина, Шампольон, по некоторым свидетельствам, якобы демонстрировал совсем другое отношение к «древне»-египетским папирусам. Французский ученый Ж. Позенер писал об изучении Шампольоном египетских документов в тот его приезд в Турин: «Шампольон… занимается многочисленными папирусами… переписывает части текстов, особенно даты и имена правителей… Шампольон начал изучать обрывки фрагментов, обращаясь с ними с бесконечной осторожностью». Не потому ли, что тут уже не было столь насущной и спешной необходимости в «корректировке» древней истории? Ведь в Европе, как мы начинаем понимать, эта чистка была уже с успехом проведена некоторыми предшественниками Шампольона.
Кстати, а все ли документы, «переписанные» Шампольоном в Турине (и других местах), уцелели до наших дней?
Наивная мысль об уничтожении надписей с целью «сделать свои рисунки единственными первоисточниками для потомков» лишь затуманивает суть дела, которое заключалось не в тщеславии Шампольона, а в куда более серьезных мотивах.
Наша гипотеза такова. Видимо, кто-то из первых европейских миссионеров или египтологов намеренно уничтожал слишком яркие следы подлинной средневековой истории, противоречившие скалигеровской версии, уже созданной в Европе. К счастью, уничтожили не всё. Многое уцелело. И то, что случайно сохранилось из опасных для «скалигеровщины» свидетельств на памятниках «древних» фараонов, показывает, что история «Древнего» Египта – это (в значительной мере) история части Русско-Ордынской Атаманской = Отоманской
Империи XIII–XVI веков н. э.По-видимому, первые западноевропейские миссионеры (иезуиты?) и некоторые египтологи сразу это заметили. А увидев, не смогли смириться. Ведь у них дома, в Европе, аналогичные воспоминания о великом = «монгольском» завоевании XIV века и о Великой Империи были уже в значительной степени стерты. Счастливо уцелели лишь их фантомные отражения, отодвинутые хронологами XVII века в далекое прошлое.
В Египте выход был найден быстро. Цивилизованные путешественники интеллигентно взяли в руки молоток и зубило. И начали расчетливо и безжалостно сбивать бесценные свидетельства с древних камней. Может быть, они искренне верили, что «исправляют» ошибочную историю. Надо отдать им должное – они добились того, чего хотели. И на довольно долгое время. Правда, лишь частично.
В КАКОМ СОСТОЯНИИ ДОШЛИ ДО НАС МНОГИЕ МУМИИ ФАРАОНОВ И БОЛЬШОЙ СФИНКС?
Считается, что «древние» египетские жрецы всеми мерами стремились предохранить гробницы великих фараонов от «древних» грабителей. Надо признать, что «заботились» они о мумиях фараонов довольно своеобразно. Сначала фараонов пышно хоронили, но потом жрецы тайком вынимали мумии и перезахоранивали в другом месте.
Хорхе Ливрага в книге «Фивы» приводит такие факты: «Во времена XXI и XXII династий были спрятаны вместе мумии Секнекры, Яхмоса, Аменхотепа I, Тутмоса I, Тутмоса II, Тутмоса III, Сети I, Рамзеса II, Рамзеса III, некоторых жрецов Амона и ряд других, которые не удалось идентифицировать.
В гробнице Аменхотепа II, помимо его собственной, были найдены мумии Тутмоса IV, Аменхотепа III, Менептаха, Сиптаха, Сети II, Рамзеса IV, Рамзеса V, Рамзеса VI, царицы Тэйе, а также двух неизвестных женщин и ребенка.
Небольшие боковые камеры или часовни также стали использоваться для того, чтобы прятать сокровища, как в гробнице Аменхотепа II, где исследователь Лоре обнаружил и сфотографировал, как несколько мумий были просто свалены в кучу, а одна мумия принца даже угодила в ритуальную ладью хозяина гробницы. Наверное, мы уже никогда не узнаем о причинах такой крайней спешки и о тех преследованиях и преступлениях, которые предшествовали этому».
Скорее всего, это происходило не в «глубокой древности», как нас пытаются убедить, а после того как в 1798 году в Египет вторглась армия Наполеона. Вскоре войска египетских мамелюков были разгромлены. А затем разразилась кровавая резня. Мамелюков попросту уничтожали.
Вероятно, последние мамелюки и их священники судорожно пытались спасти от захватчиков хотя бы часть святынь, поспешно перепрятывая мумии и сокровища. Залив кровью Египет, победители-европейцы и их союзники, естественно, постарались затем переложить ответственность за уничтожение и порчу многих памятников на самих «древних фараонов», «древних грабителей», «древних гиксосов». Такова обычная логика войны.
В то же время известны рассказы об «уважении Наполеона к священным местам». За его армией в Египте следовали «многие ученые, рисовальщики и литераторы… Сам Наполеон говорил, что он пришел туда, чтобы "помочь Египту идти к свету"… Он основал научные учреждения, поручил зарисовать все сооружения и остатки памятников… Наполеон немало потрудился в Египте».
В Сфинксе было просверлено отверстие в поисках ходов, «упоминавшихся в древности. В Дендере он поступил так, как ни один завоеватель ни до, ни после него: он оставил точную копию большого камня с изображением зодиака взамен настоящего, увезенного в Париж» (X. Ливрага).
Но тот же Наполеон приказал расстрелять прямой наводкой из пушек лицо древнего Сфинкса. К. Керам, рассказывая об этом, явно старается сгладить впечатление у читателя от этого варварского поступка французских солдат: «Там разлегся один из сфинксов – получеловек, полузверь с остатками львиной гривы и дырами на месте носа и глаз; в свое время солдаты Наполеона избрали его голову в качестве мишени для своих пушек; он отдыхает вот уже многие тысячелетия и готов пролежать еще многие; он так огромен, что какой-нибудь из Тутмесов мог бы соорудить храм между его лап».