Русь-XXI. Повесть о ненастоящем человеке

Мы вскакиваем на ноги почти одновременно, но я — чуть раньше. Теперь мой черед его удивлять.

И я рванулся вперед точно так же, как только что он сам. Перелетев через меня, Фатал оказался довольно близко к краю арены, так что теперь я налетел на него плечом в низкой стойке, обхватил руками за поясницу и рванулся вперед изо всех сил.

Ноги Фатала оторвались от земли, четыре моих шага — и я впечатываю его стокилограммовую тушу в ограждение.

Мои удары полетели в него со всех сторон, посыпались градом. Все вслепую, потому что шляпа моя сломалась, когда я врезался в противника, и теперь свисает на глаза. Ответный удар задевает скулу по касательной, но затем я все-таки попадаю, его сопротивление становится хаотичным. Фаталу удается схватиться за шляпу и содрать с меня — но только на свою же беду, потому что теперь я вижу цель.

Секунд двадцать мы просто махались у ограждения, после черт знает какого удара Фатал сполз и сел на пол, все еще беспорядочно пытаясь схватить меня за руку и перевести избиение в борьбу.

Я еще дважды прицельно съездил ему по мордасам, придавил к полу коленом и занес кулак для очередного удара.

— Так что там насчет реанимации, Фатал?

— Сдаюсь, — прохрипел он, закрывая голову руками.

— Не так быстро. Где записка?

— Ка-какая?

— Та, которая была в конверте.

— Не знаю, валяется где-то дома...

— Ты отдашь мне ее.

— Отдам...

— И лучше бы тебе ее найти, не найдешь — попадешь в реанимацию сам. Это если доживешь до приезда «скорой», разумеется. Понял?

— Понял, — прохрипел Фатал.

Я оставил его на земле у ограждения, выпрямился и обвел взглядом трибуны. Ну, суки, кто там заплатил Фаталу за мое попадание в больницу? Скоро у меня будет записка, и если она написана от руки — это уже зацепка. Может быть, мне удастся узнать, кто этот недоброжелатель...

И, может быть, это и будет тот самый дорого одетый господин в кресле-каталке.

***

Мой приз составил целых шестнадцать с лишком тысяч: хотя схема была «шестьдесят на сорок», зрители накинули сверху еще больше десяти тысяч, и большую часть не в общий котел, а победителю.

— А что, он грозился отправить тебя в реанимацию? — спросил карлик, вручая мне конверт с хрустящими новенькими купюрами.

— Типа того, — ответил я.

— Я же говорил, что ему кто-то заплатил, — сказал Семен.

— И оказался прав. Семен, ты знаешь, где живет Фатал?

— Нет, а зачем тебе?

— Надо зайти к нему в гости за запиской, в которой ему пообещали кучу денег за отправку меня в реанимацию. Надеюсь, она написана от руки.

Карлик скрестил руки на груди:

— А вот это уже совсем... перебор. Надо бы подумать над тем, чтобы попрощаться с Фаталом.

— Только давайте после того, как он отдаст мне записку?

— Хм... Ладно, — согласился карлик.

Тут заговорил третий из «организаторов», мне незнакомый:

— А мне уже и самому интересно, кто и почему платит одному бойцу за чрезмерную жестокость против второго. Мне кажется, тут уже стоит подумать, чтобы попрощаться с таким зрителем, хоть бы он был випом из випов.

— Резонно. Слушай, Серый, тогда давай ты сам прижми Фатала — пусть расколется в обмен на имя, если он его знает, — предложил карлик.

— Он не знает, — сказал я. — Ему просто курьер принес конверт с деньгами и запиской.

— Тогда я заставлю его отдать записку, — кивнул Серый.

— И мы сравним почерк с теми чеками, которые проходили через наши руки, — потер ладони карлик.

Я пошел в раздевалку, принял душ, начал одеваться — и тут в кармане зазвонил телефон.

— Кир, тут к тебе в раздевалку просится какой-то япончик, — сказал Семен. — Впустить?

— Что еще за япончик и какого хрена он забыл в моей раздевалке?

— А, ты же не в курсах... У нас тут нормальное явление, если боец уезжает отсюда вместе с какой-нибудь зрительницей... на ее кабриолете или лимузине. С победителями это случается регулярно, часто и с проигравшими, если те дрались хорошо. Ну ты понял.

— Так я как бы не голубой, япончик пусть идет лесом.

— Хы-хы... Понимаешь, состоятельные леди не бегают в раздевалку сами, они посылают договариваться слугу, водителя или охранника.

— Я не жиголо.

Семен хмыкнул:

— А тебе не обязательно брать с нее деньги. Вникни, все наши зрительницы богаты, им по карману пластическая хирургия, если кому-то она нужна, и в среднем им около тридцати. В любом случае, ты можешь вначале посмотреть на даму и тогда уже решать, нужно ли тебе такое развлечение. Да, к слову... Этот япончик может иметь какое-то отношение к тому, кто заплатил Фаталу.

Я нащупал в кармане револьвер и взвел курок.

— Ладно, пусть войдет.

Секунд через тридцать в дверь постучали.

— Войдите.

На пороге появился японец: черный костюм, галстук, туфли... Чем-то неуловимо смахивает на виденных ранее «чернопиджачников», только без очков. Хотя все люди в строгих деловых костюмах похожи друг на друга, это факт.

— Чем могу быть полезен? — сухо спрашиваю я.

Японец почтительно поклонился:

— Мой работодатель шлет вам поздравления в связи с вашей великолепной победой и желает с вами побеседовать.

— Работодатель или работодательница? — уточнил я.

— Работодательница.

Я решил вокруг да около не ходить.

— У вас есть ее фото?

Он растерялся.

— Э-э-э... Знаете, было бы странно, если бы подчиненный держал при себе фотографию босса.

Я усмехнулся.

— Ваша работодательница — явно известное лицо. В Сети просто не может не быть ее фотографии, не правда ли?

— Вы правы. Но я уполномочен только лишь пригласить вас на беседу.

— Ясно. Значит, страшная, — разочарованно вздохнул я.

Облом с развлечениями. Печаль.

— Вы очень сильно ошибаетесь! — встрепенулся японец.

— Бывает такое. Мне неинтересно, всего доброго.

Он на секунду растерялся, а затем пробормотал извинение и ушел.

Но на этом все не кончилось, потому что когда я вышел через черный ход — входы для бойцов и персонала и для зрителей разные — меня уже ждал еще один японец, почти неотличимый от первого. Идентичный костюм, идентичный галстук — только лицо другое. Этот старше первого и с едва заметным шрамом сбоку на щеке.