Русь. Строительство империи 7

Первым делом я взялся за реформу государственного управления. Нужно было покончить с этой проклятой удельной раздробленностью, с этой вечной грызней между князьями, которая на протяжении веков ослабляла Русь и делала ее легкой добычей для врагов. Я решил создать единую, централизованную, вертикально интегрированную административную систему, которая должна была охватить всю территорию моей необъятной Империи. В ключевые земли и города — Новгород, Псков, Смоленск, Чернигов, Ростов, Галич, Владимир-Волынский, Тмутаракань, и даже в только что завоеванный Херсонес (который я переименовал в Корсунь, на русский манер) — были назначены мои царские наместники. Это были, как правило, мои самые доверенные и проверенные бояре или воеводы, которые подчинялись непосредственно мне и отвечали за все дела на своих территориях — за сбор налогов в имперскую казну, за поддержание порядка и законности, за исполнение моих царских указов, за набор рекрутов в армию, за строительство дорог и крепостей. Они имели широкие полномочия, но и несли персональную ответственность передо мной за все, что происходило в их вотчинах.

Одновременно с этим я приступил к разработке единого свода законов для всей Империи — своего рода «Русской Правды» имени Антона Первого. За основу я взял, конечно, старую «Русскую Правду» Ярослава Мудрого и его потомков, но значительно расширил и дополнил ее, учитывая новые реалии, новые потребности моей Империи, и, не скрою, некоторые свои представления о справедливости и здравом смысле, почерпнутые из моей прошлой, XXI-вековой жизни. Этот новый свод законов должен был действовать на всей территории Империи, от Карпат до Урала, от Белого моря до Черного, и обеспечивать, по крайней мере, формальное равенство перед законом для всех моих подданных — будь то боярин, купец, ремесленник или простой смерд (конечно, с учетом сословных различий и привилегий, которые в то время были еще очень сильны, и которые я не мог отменить одним махом, чтобы не вызвать всеобщего бунта). Главное, что я пытался заложить в эти законы, — это принципы справедливости, неотвратимости наказания за преступления (особенно за государственные — измену, бунт, казнокрадство), защиты частной собственности (что было очень важно для развития торговли и ремесел), и, по возможности, ограничения произвола местных властей.

Огромное внимание я уделял и экономическому развитию моей Империи. Ведь сильное государство — это прежде всего сильная экономика. Я приказал начать строительство новых торговых путей — как сухопутных, так и речных, — которые должны были связать воедино различные регионы моей огромной страны и облегчить торговлю как внутри Империи, так и с нашими соседями. Особое внимание уделялось знаменитому пути «из варяг в греки», который теперь, после нашего захвата Константинополя (или, по крайней мере, установления там нашего протектората), приобретал для нас совершенно новое значение. Я поощрял развитие ремесел, предоставляя льготы и привилегии лучшим мастерам, приглашая иноземных специалистов (если они были готовы служить мне верой и правдой). Я стимулировал освоение новых, еще не заселенных земель на юге и востоке, раздавая их моим верным дружинникам и боярам в качестве поместий, но с условием, что они будут их защищать и развивать. Я приказал начать разведку и добычу полезных ископаемых — железа, меди, соли, — которые были так необходимы для нашей промышленности и армии. И, конечно же, я окончательно ввел на всей территории Империи единую денежную систему, основанную на серебряной гривне и моих знаменитых железных жетонах (которые теперь, правда, чеканились не только в Березовке, но и в Киеве, и в Новгороде, и были уже не просто железными, а с добавлением серебра и с моим царским клеймом — соколом). Это должно было способствовать стабилизации экономики, упрощению торговых операций и укреплению моей центральной власти.

Ну и, само собой, я не забывал о нашей армии и флоте. Ведь именно они были главной опорой моей власти, главным инструментом моей политики. Я продолжал строительство мощной, профессиональной, хорошо вооруженной и дисциплинированной армии, которая должна была не только защищать наши необъятные границы, но и быть готовой в любой момент выполнить любой мой приказ, отправиться в любой поход, сокрушить любого врага. Создавались новые оружейные мастерские, где под руководством Степана и с использованием тех знаний, которые мы получали от Вежи, производилось самое современное по тем временам оружие — улучшенные самострелы, легкие и прочные доспехи, новые типы мечей и копий, более совершенные осадные машины. Строились новые верфи на Черном, Азовском и Балтийском морях, где спускались на воду новые боевые и транспортные корабли. Создавались специальные учебные центры — своего рода военные академии, — где готовили не только простых воинов и моряков, но и командиров, способных мыслить тактически и стратегически.

Во всех этих моих грандиозных начинаниях — в реформе управления, в экономическом развитии, в строительстве армии и флота, в создании новых законов — я активно, хоть и очень осторожно, использовал те уникальные возможности, которые предоставляла мне Вежа в рамках наших «Законов Системы». Это могла быть помощь в планировании и логистике каких-то особо сложных и масштабных строительных проектов (например, при прокладке дорог через непроходимые леса или болота). Это могло быть предоставление какой-то ценной информации о наиболее эффективных методах ведения сельского хозяйства в тех или иных климатических условиях, или о новых технологиях в ремесленном производстве (например, в металлургии или ткачестве). Это мог быть анализ огромных массивов данных (которые собирал мой Ручной Сокол и другие, создаваемые нами интерфейсы) для принятия наиболее оптимальных управленческих или экономических решений. Это мог быть даже доступ к некоторым ограниченным технологическим знаниям из других, более развитых миров или эпох, которые могли бы ускорить развитие моей Империи, но только при условии, что это не будет нарушать Первый и Второй Законы (то есть, не будет нести прямой угрозы человечеству и не потребует использования био-носителей).

Вежа, теперь работающая в этом новом, контролируемом режиме, становилась для меня своего рода «суперкомпьютером», «мозговым центром», «научно-исследовательским институтом» на службе у русского Царя. Она уже не могла мной манипулировать, не могла меня принуждать, не могла выкачивать из меня «энергию влияния». Но она все еще обладала колоссальными знаниями и аналитическими способностями, которые я мог использовать на благо своей страны. И я этим пользовался. Аккуратно, дозированно, с постоянной оглядкой на возможные риски и побочные эффекты. Но пользовался. Потому что я понимал, что это — мой шанс. Шанс построить не просто сильную, а по-настоящему великую, процветающую, просвещенную Русь. Русь, которая могла бы стать примером для всего остального мира. И я не собирался этот шанс упускать.

Глава 21

Время… Забавная штука это время, особенно когда ты живешь не одну, а, считай, уже почти две человеческие жизни, да еще и в таком безумном, калейдоскопическом темпе, какой выпал на мою долю. Кажется, еще вчера я проснулся в этом дремучем, языческом 968 году, не зная ни языка, ни обычаев, ни того, как вообще выжить в этом диком, враждебном мире. А сегодня… сегодня я — Царь Антон Первый, Император всея Руси, правитель огромной, могущественной державы, которую я сам, своими руками, своей волей, своим умом (ну, и не без помощи одной очень хитрой и очень опасной Системы, конечно) вылепил из хаоса, раздробленности и вековой отсталости.

Прошли десятилетия. Да-да, именно десятилетия. После нашего триумфального похода на Царьград, после того, как мы поставили на колени гордую Византию, после того, как я, скрепя сердце и перекрестившись (хоть я и не был особо верующим ни в старой, ни в новой жизни), заключил этот невероятный, почти фантастический договор с Вежей, установив над ней хоть какой-то человеческий контроль, — после всего этого для Руси наступила новая эра. Эра, которую потомки, я надеюсь, назовут Золотым Веком.

Эпоха кровавых междоусобиц, когда русские князья резали друг друга за каждый клочок земли, за каждый мешок зерна, эпоха унизительных поражений от степных кочевников, которые жгли наши города и уводили в рабство наших женщин и детей, эпоха раздробленности, слабости и отчаяния — все это, наконец, кануло в Лету, ушло в прошлое, как страшный сон. На просторах от Балтийского моря на западе, где наши купцы теперь вовсю торговали с ганзейскими городами, до седых Уральских гор на востоке, за которыми начинались неведомые земли Сибири; от студеного Белого моря на севере, где наши поморы ловили рыбу и били морского зверя, до теплого Черного моря на юге, которое теперь по праву называлось Русским, — на всех этих бескрайних просторах раскинулась моя могущественная, единая, централизованная и, что самое главное, процветающая Русская Империя.

За эти десятилетия мы сделали столько, сколько другие народы не успевали сделать и за века. Были построены десятки новых городов, которые стали не просто крепостями, а настоящими центрами ремесла, торговли, культуры. Старые, древние города — Киев, «мать городов русских», Переяславец; Новгород Великий, наш северный форпост и окно в Европу; Ростов Великий, Суздаль, Владимир, Галич, Переяславец, Тмутаракань, даже бывший византийский Херсонес, который я переименовал в Корсунь, — все они были не просто восстановлены после войн и разрухи, но и перестроены, расширены, укреплены. Они украсились новыми, белокаменными храмами (православие, которое я, хоть и не без колебаний, но все же сделал государственной религией, стало одной из духовных опор моей Империи), высокими княжескими (а теперь уже царскими) теремами, мощными каменными стенами с башнями и бойницами.

Сеть стратегических дорог, которые мы начали строить еще во время подготовки к походу на Царьград, теперь, как гигантская паутина, связала самые отдаленные уголки моей необъятной страны. По этим дорогам, которые мы старались поддерживать в хорошем состоянии, теперь быстро и безопасно передвигались не только мои войска и гонцы, но и купеческие караваны, груженные товарами со всего света — от китайского шелка и индийских пряностей до немецкого сукна и арабского серебра.

Наш русский флот, построенный на верфях Тмутаракани, Корсуня, на берегах северных рек и озер, под руководством неутомимого Степана и с использованием тех знаний, которые мы (не без труда и риска) выуживали у Вежи, теперь безраздельно господствовал не только на Черном и Азовском, но и на Балтийском морях. Наши боевые корабли — и тяжелые дромоны, и маневренные ладьи, и быстроходные ушкуи — защищали наши торговые пути, гоняли пиратов (которых, впрочем, стало гораздо меньше, когда они поняли, что с нами шутки плохи) и проецировали мощь моей Империи далеко за ее пределы.

Моя армия, которую я реформировал по самым передовым (для того времени, конечно) образцам, стала по-настоящему профессиональной, хорошо вооруженной, дисциплинированной и, главное, преданной мне и Империи. Я отказался от старой системы феодального ополчения, когда каждый князь приводил свою дружину, которая слушалась только его. Теперь у меня была единая, регулярная армия, состоящая из нескольких корпусов, расквартированных в стратегически важных регионах, и подчиняющаяся непосредственно мне и моим воеводам. Солдаты получали жалованье из казны, проходили регулярное обучение, были вооружены лучшим оружием, которое только могли произвести наши мастерские (а производили они теперь немало, благодаря Степану и тем же системным «подсказкам»). Эта армия надежно охраняла наши необъятные границы от любых посягательств, будь то степные кочевники на юге, или польские рыцари на западе, или шведские викинги на севере.