Русалка и гламурный пират

Я сверкнула на него глазами, фыркнула и пару секунд помолчала.

— Я не знаю, что у нас сегодня было, — призналась я.

— А что было… немного раньше?

— В смысле?

— Сегодня вечером, до того, как мы встретились, — уточнил мой пытливый друг.

— Не понимаю.

Я, правда, не понимала.

— До меня дошли слухи, что прямо перед нашей встречей ты встречалась в том же ресторане с… другим претендентом.

Что? Откуда такие сведения?! О, кажется, я знаю. Надя. Зря я все-таки опорочила клубничный чизкейк. Видимо, она поделилась с Ершом ценной информацией, когда он возвращался за буханкой. Вот стерва!

— Ну… — начала я, лихорадочно придумывая, как бы поневиннее все объяснить.

— Нет, ну ты, конечно, имеешь полное право устраивать конкурс.

— Какой еще конкурс?

— Среди… женихов, скажем так.

Ах, вот что он обо мне думает!

— Не было никакого конкурса! Это случайно получилось.

— Понял.

— Надеюсь, ты не обиделся.

— Я?! — изумился Ерш. — Ты когда-нибудь видела меня обиженным? Мне эта эмоция вообще не знакома.

— Здорово, — улыбнулась я, — иметь дело с таким позитивным человеком.

— Но в качестве моральной компенсации я все-таки имею право затребовать прощальный поцелуй. Как ты считаешь?

Я молча чмокнула его в щеку, а, когда он попытался подставить губы, чмокнула еще и в другую. А потом величественно удалилась, изо всех сил надеясь, что рубашка, прикрывающая мои ягодицы, не просвечивает.

Глава 17

Утром меня ждало удивительное, необъяснимое, и совершенно невероятное с точки зрения законов природы открытие: мои туфли, казалось бы, безвозвратно утерянные во время вчерашней экспедиции, стояли у порога. Я минут на пять застыла, распахнув рот, и неотрывно на них пялясь. Потом подошла, с некоторой опаской взяла в руки… вдруг они исчезнут от прикосновения? Туфли точно мои. Едва заметные потертости там, где должны быть, каблук стоптан не совсем равномерно, как у меня всегда бывает… Как такое вообще возможно?

Может, все, что я помню о вчерашнем дне, мне приснилось? Как до этого приснился Аркадий, сидящий на крыльце с сигаретой. Или я схожу с ума, и мне мерещатся события, которых не было? На секунду я поверила в собственную ненормальность, и это меня напугало до темноты в глазах. И тут я вспомнила про собаку и платье. У меня есть доказательства собственной нормальности! Вернее, могут быть, если найдутся там, куда я их положила. Если же нет…

Платье было там, где я его вчера оставила — на дне шкафа. Задняя часть подола по-прежнему отсутствовала. Уф. Значит, все в порядке. Но тогда откуда взялись туфли? Видимо, пришли сами. Других объяснений у меня нет.

Расставаться с любимыми всегда грустно, вот и на этот раз, зная, что мама сегодня улетает, я начала грустить с самого утра, как только выбросила из головы злополучные туфли. Как мама не отбивалась, дед заготовил ей с собой сумку гостинцев, целый ассортимент вкусных и полезных для здоровья вещей: вино с лучших местных виноградников, мед от самых разборчивых пчел, с каждой из которых он знаком лично, вяленую хурму — любимое мамино лакомство, грецкие орехи прошлого урожая, но самые лучшие, размером с яблоко… Ну и эксклюзивный чай Клавдии Андреевны, конечно.

— У меня будет перевес! — смеялась мама.

— Такого в твоей Москве ни за какие деньги не купишь, — повторял дед.

— Это точно.

Мы посидели на дорожку, дед проводил нас до машины, они с мамой обнялись…

— Запомни, — сказал он. — Я должен увидеть этого твоего Игоря до свадьбы.

— Ладно. Мы постараемся приехать через месяц.

— А если он тебе не понравится? — не удержалась я.

Дед, насколько я знаю, спокойно отнесся к известию о том, что мама собирается замуж. Только спросил: надежный человек? Мама уверила его, что самый надежный.

— Понравится, — уверенно ответила мама.

— Ну а вдруг?

И чего я к ним пристала? Наверное, чтобы как-то отвлечь всех от подступающей к горлу грусти…

— Там разберемся, — буркнул дед, бросив на меня недовольный взгляд.

Он еще раз обнял маму, мы с ней сели в машину, а дед остался. Не любит он долгих прощаний. Я подозреваю, что он боится разреветься, а еще больше — что мы это увидим. Прекрасно его понимаю, сама такая же.

В аэропорту мы весело болтали о том, о сем, между делом речь зашла и о здоровье деда.

— Он не начал курить? — спросила мама

— Пытался. Я это пресекла.

И я рассказала ей о своем нетривиальном методе отучения деда от курения. Мама долго смеялась.

— Ну ты даешь! Надо же такое придумать! Наверное, это единственное, что могло его пронять.

— Ну так. Я же его знаю, как облупленного.

— Ты у меня такая умница, — мама обняла меня, облако ее духов окутало нас, как невидимое легкое покрывало. — И такая взрослая.

Она отстранилась, посмотрела на меня, я заметила, что ее глаза наполнились слезами. Мои тоже были на мокром месте, но рыдать на весь аэропорт совсем не хотелось. Ей, видимо, тоже. Наши прощания всегда получаются скомканными — потому мы что мы не хотим давать волю чувствам, которые разрывают нас изнутри. Мы обнимаемся и быстро убегаем друг от друга, сдерживая слезы.

Так было и на этот раз. Посадка на мамин самолет шла полным ходом, она не стала задерживаться, сказала, мне, что ждать не нужно и что все будет хорошо. Я понаблюдала издалека, как она показала паспорт работнику аэропорта, сложила свои вещи в лоток, поместила на ленту досмотра и прошла сквозь рамку металлоискателя, обернувшись на прощание. Больше мне ее видно не было.

Я побрела к машине, еле волоча ноги. Упала на сиденье, и никак не могла собраться с силами, чтобы вставить ключ в зажигание. Мне не хотелось ехать домой, где еще пахнет мамиными духами, но нет ее самой. Не хотелось видеть гостиницу, где каждая ступенька и каждый шезлонг у бассейна напоминает мне об Аркадии. Чего же я хочу? Может, пришло время куда-нибудь уехать? На время или навсегда. Надо подумать об этом. А что тут думать? Можно просто пойти в кассу аэропорта и взять билет на ближайший рейс в любом направлении? А там — на следующий. И так до те пор, пока я не окажусь за тридевять земель отсюда.

Может, я бы и осуществила свой безумный план, но меня отвлекли.

Я увидела того, кого увидеть совсем не ожидала и не хотела — своего бывшего временного любовника Аркадия. Он шел через автостоянку с большим черным чемоданом в руке. И не в сторону аэропорта, как можно было бы предположить, а к машинам. То есть он не улетает?

Рядом с ним шагал мужчина, такой же высокий и стройный, но лет на двадцать старше. Седые волосы, белоснежные зубы, уверенный взгляд победителя. Он был очень сильно, прямо-таки неправдоподобно похож на Аркадия. Его отец? Видимо, да. Они шли через стоянку по направлению к моей машине, и я вжалась в кресло. Аркадий, наверное, помнит автомобиль моего деда. Он может меня заметить… Я уже хотела заползти под сиденье и укрыться ковриком, как Аркадий резко свернул в сторону и подошел к темно-синему «Лексусу». Видимо, все же взял машину в прокат. Почему он не уезжает? И почему к нему наведываются родственники? Он что, жить здесь останется? Тогда мне точно придется покинуть любимый город…

Я с бешено колотящимся сердцем наблюдала, как «Лексус» выехал со стоянки. Что происходит? Аркадий был мрачнее тучи, что на него совсем не похоже. А мужчина улыбался и с интересом озирался по сторонам. Как мне хотелось бы знать все подробности событий! Меня сейчас просто разорвет от любопытства!

Я не хотела ехать в сторону того переулка, где вчера пострадало мое платье, и откуда домой, совершенно самостоятельно, вернулись мои туфли. Но сопротивляться одолевшему меня любопытству было совершенно невозможно. Я только одним глазком взгляну, и все. Я просто хочу убедиться, что Аркадий, действительно, живет в том доме. Зачем? Надо! Правда, надо. Всегда лучше знать, чем пребывать в неведении. Это относится ко всему на свете, а уж к этой ситуации в первую очередь. Если я буду уверена, что мой бывший любовник обитает именно там, я буду обходить это место за десять кварталов. Правда, буду! Вот только взгляну одним глазком, один раз…