Рушара

— Я тоже не отстану от вас, — твердо пообещала Героям Аманда, — я тоже стану Героем. Вот только достану Силу.

— Видишь ли, Аманда, — немного помолчав, ответил ей Аргентор, — "тоже" здесь неуместно. Я ничего не совершил геройского. Герой сибианов пророк Синнита, а не я. Это он уничтожил плавильню, а я только бросил молнию, которую он для меня достал ценою жизни. Я лишь догадался вовремя оказаться на месте. Это сибиан всё так мудро рассчитал, что никто до последнего момента ничего не понял. Даже я, когда думал, зачем он торгуется с Рушером. Всё ведь висело на волоске. И какое надо иметь мужество и мудрость, чтобы ни в чём не промахнуться! Синнита даже в такой момент сумел передать нужные сведения, заставив Рушера говорить. Самое же главное, он показал пример убежденности. Пророчества не лгут! Победа будет! А теперь нам осталось немногое — давить синкретов Силой, бить их молнией. Ведь теперь, когда проклятая плавильня уничтожена, их количество не будет прибывать. Все, что нам осталось — это чисто техническое дело. Что скажешь, Азаррат?

— Скажу, что ты сильно ошибаешься, Аргентор. Ничего не просто. И тебе ещё придется побыть героем, если ты думаешь, что ещё не стал им.

— А Гесер-то каков! — фыркнула Аманда. — Предатель! Прощения захотел!

— И тут я с тобой не соглашусь, — опять помолчав, проговорил Аргентор, — Я был в плавильне и всё видел. Синнита не делал ничего напрасно. Это в наших глазах Гесер — дрянь и мелочь, а Синнита даже в последний момент нашел для него слово, чтобы Фарид мог жить, не чувствуя себя подонком. Видишь ли, трудно быть Героем. Вот Гесер и не справился — задачка была не по плечу. И он, выходит, казнил себя за это, если выскочил вперёд и заступил пророку путь. Сам ведь мог попасть в протоплазму! Может быть, прощение Синниты для него важнее жизни. Не знаю, возможно, это просто внезапный, необъяснимый порыв, один из тех, что могут и пройти так же внезапно. Но, я видел его лицо. И, если Синнита нашел для него эти слова — дважды нашёл! — значит, Фарид стоит их. Это ведь тоже вроде переплавки. "А теперь уйди! — сказал ему Синнита, когда откинул его прочь. Значит, Фариду стоит жить. Так решил Синнита — для меня это священно.

Аргентор умолк, в очередной раз спрашивая себя: все ли сделал он, чтобы спасти пророка? Наверно, это останется с ним навсегда, потому что нельзя видеть такое и не перевернуться душой.

— Предательство Фарида было одним из пунктов пророчества Юшшивы Великого, — добавил Заннат, — без его предательства не было бы и Синего Монка. Меня ведь приняли за синкрета и монки, и синкреты. Мне ничего не грозило, пока я не бросился на помощь Фариду. Это неизбежность. Его предательство — судьба. Он тот, кого она избрала на эту роль. Поэтому и я ни на минуту не осуждаю его. Трудно быть предателем — ещё труднее, чем Героем.

— Ладно, — неохотно проговорила Аманда, — я молчу. Вам виднее. Только он ведь указал на тебя, Заннат. Как будто это ты, а не он выдал пророка. Что? Неправда?

— Именно так! Только, если бы не это, меня бы не изгнали. И я не попал бы в Говорящие Пески, а был бы просто крашеным пришельцем. Ведь в пророчестве говорится, что Герой придет от Синих Гейзеров, где меня прокрасило. От Пурпурных озер, где меня нашел Синнита. От Говорящих песков, к которым можно пройти, только минуя Чинночи. Так всё и произошло — всё по пророчеству. Для этого Фариду пришлось стать предателем. Я ещё не настолько мудр, чтобы выносить приговор по такому делу.

— Тогда и я не буду. — решила Аманда, поправила на голове венок из лао-лао и побежала к танцующим.

— Орнисса. Её пророчество назвало Идущей До Конца. — задумчиво проговорил Заннат, глядя, как Аманда весело идет в танце, — И она обретёт крылья.

— Значит, её предприятие не такое безумное, если оно увенчается успехом. — заключил Аргентор, — Что-то мы стали уж больно глубокомысленны. Не к добру это! Вот помяни мое слово.

Наутро Аманда отплыла. И вот спустя почти две недели, прибыла к Рорсеваану — совершенно измотанная. Только отдыхать ей негде и некогда. Тогда она принялась доставать чёрные фтары из мешочка, тереть их о голову и кидать в другой мешочек, прикреплённый к телу.

Вскоре подъёмная сила стала достаточной, и ноги сумасшедшей орнитки оторвались от спины Флая. Вначале подъём был медленным. Потом разогрев фтаров усилился, и небольшой мешочек потянул Аманду вверх. Неровности синих скал сливались в сплошное мелькание. Как ни была отважна Орнисса, она не решалась взглянуть вниз, на удаляющуюся поверхность океана. А сверху быстро приближалась необъятная фиолетовая платформа — дно волшебного дворца над облаками.

Поднявшись до платформы, Аманда с надеждой поискала какой-нибудь вход. Но, напрасно: вся нижняя поверхность была абсолютно гладкой. Случись упасть с такой высоты, даже лепешки не останется. Её прижало к платформе животом, благодаря чему Аманда смогла руками отталкиваться от полированного камня. Она поползла, как муха по потолку, к краю огромной платформы и высунулась. Мешочек тянул вверх. Тогда Аманда принялась по одному выпускать камешки фтара, чтобы уравнять вес с тягой. Удача не оставила её, и вскоре безумная орнитка перебралась через парапет на гладкий фиолетовый камень гигантской платформы.

Вот такие фтары Рушер собирает с Урсаммы уже не одно столетие. Не очень Аманда понимает такие парадоксы: ведь их биологическое время почти такое же, а тут прошло невообразимо огромное количество лет с тех пор, как Рушер создал эту планету. Ладно, пусть объясняет тот, кто знает. Вон Синий Монк страх какой умный — вот он пусть и объясняет.

Ворот никаких не было — вход совершенно свободен. Тайная гостья пошла тем путем, которым до неё прошли Маргиана и Ааренс. Едва заслышав какие-либо звуки, она пряталась. К счастью, было где прятаться. Дворец был полон всяких прибамбасов, как солидный музей — экспонатов. Аманде требовалось найти тронный зал, но вместо этого она забрела на кухню и очень удивилась: здесь свадьба, что ли, намечается?

Пышные трапезы во дворце Рушера были тем немногим удовольствием, которые делают унылую жизнь в его дворце более сносной. На кухне находился Гесер.

"Вот незадача!" — подумала Аманда, залезая в какой-то закуток. Ей хотелось стянуть хороший кусок и наесться, потому что помимо усталости, она была ещё и страшно голодна.

Гесер попал на кухню после того, как устроил спектакль в плавильне. Рушер не стал комментировать его поступок, тем более, что и Моррис с Алисией были подавлены. Но, после этого Владыка стал смотреть на Фарида с раздражением, и тот не нашел ничего лучшего, как скрыться с глаз Владыки и заняться кухней. Гесер даже более не сидел со всеми за общим столом — не потому, что Рушер не велел, просто само собой так получилось.

Он украшал блюда, распоряжался синкретами-прислугой и постепенно превратился в повара. Стряпня Фарида была отнюдь не верхом совершенства, но больше во дворце некому было ею заниматься. Сам Рушер был на удивление неприхотлив и до появления гостей вообще питался чем попало. В-основном, дарами, привозимыми на Рорсеваан. Только после появления во дворце Алисии и Красавчика процесс питания приобрёл статус церемонии. Это была явная заслуга Алисии. Так появилась кухня, великолепная сервировка и трапезная. Только заниматься этим было некому, кроме Гесера.

А больше у Фарида ничего не осталось: смерть Синниты отняла у него что-то важное. Он только иногда вспоминал ту счастливую ночь, когда танцевал с монками под светом пяти лун. Но, воспоминания причиняли боль — уж лучше заняться чем-нибудь. Кухня оказалась тем местом, где он почувствовал себя почти хорошо.

Изредка ему приходила в голову мысль: чем все это кончится? А в том, что кончится, он ни на минуты не сомневался. И что тогда будет с ним? Оставаться с Рушером? Не хочется. Идти к другим? Не примут. Да и не тянет. Остается кухня. А там видно будет.

Украшение блюд, приготовление стола стало главным занятием Фарида, ночи же стали для него кошмаром. Он не ложился спать чуть ли не до рассвета — всё бродил по переходам и залам. Дворец был страшно огромен и почти совершенно пуст, если не считать синкретов. Ещё одним занятием стал уход за урзоями.

Несчастные зверьки погибали без того ухода — ранее ими занимались сибианы, а теперь, попав во дворец на Рорсеваане, они оказались никому не нужны. Фарид чистил их, выводил гулять, укладывал спать, разговаривал с ними, кормил. Постепенно количество трупиков по углам дворца стало уменьшаться. Никто не замечал трудов Фарида, а он был доволен.