Руслан и Кутя
Шрифт:
Он прикрыл глаза, растянул рот и завизжал:
— Не-не-не-не-не! — Открыл глаза и совершенно спокойно сказал: — Моя тетя не умеет говорить слово «да». Я уже прошлым летом с ней тут жил, спасибо! С утра начинается: «Не шуми», потом: «Не хрусти» — это когда я сахар ем. «Не смотри так! Ты не бандит», «Не сиди на солнце, ты не ящерица!» В конце концов, при ней не дыши, не живи вообще! Почему-то мама, которой я гораздо больше надоел за всю жизнь, ничего не запрещает. Хорошо, что бабушки нету дома. Она очень обижается, когда — я передразниваю тетю Марусю.
Он поднял с земли камешек,
Очень странное это было зрелище. Сергей Ильич смотрел на маленькие, коричневые от загара руки и удивлялся — великолепно вышивает парень!
— А здорово ты овладел этим, как он называется, — болгарским крестом.
Не поднимая головы, Витя ответил:
— Потому что, если я захочу, значит — захочу!..
После знакомства с Витей Сергея Ильича больше не удивляло, что Руслан равнодушен к нему. Руслану было кого любить!
И разве теперь не понятно, почему Кутя по нескольку раз в день прибегал к человеку, который был приветлив с ним? Даже страх церед Анной Павловной не мог его остановить!
ЭТОГО ТРЕБУЕТ ВЕЖЛИВОСТЬ
Постепенно Кутя стал обживать двор Анны Павловны. Он начал знакомиться с его обитателями.
Первым делом Кутя решил познакомиться с кроликом. Он спокойно подошел к нему, вытянул шею и для начала на расстоянии понюхал воздух подле непонятного существа.
Кролик не шелохнулся. Он только на мгновение перестал есть.
Со стороны это выглядело замечательно. Какая храбрость! Кролик—и не боится собаки! На самом же деле крольчонок все отлично рассчитал: до кучи дров ровно два прыжка. «В случае чего, этот нахал увидит только кончик моего хвоста!»
Кролик продолжал жевать, правда, чуть помедленнее, и вид у него был задумчивый, потому что пес не уходил и на всякий случай приходилось быть начеку, а это так утомительно. Как бы невзначай он отпрыгнул от Кути, пожевал-пожевал и еще отпрыгнул, и еще на полпрыжка подальше…
Кутя посмотрел, как трусливо уползает от него надутый крольчишка, и продолжать знакомство пропала охота. Куте стало скучно.
Совершенно иначе повела себя Марта, когда Кутя попытался познакомиться с ней.
Она тут же доказала, что и на привязи может так боднуть, что он навсегда потеряет охоту нюхать ей копыта — этого еще недоставало!
Кутя отлично все понял и обиделся. Он отскочил в сторонку и посмотрел на Марту с упреком:
«Вот грубиянка! Я хотел с тобой поиграть, ты же сидишь на привязи, а не я!..»
После этого Кутя не подходил к козе. Раз так — пусть пропадает с тоски под своей грушей.
Что же касается рыжей курицы, то она показала, чья она любимица. Кутя посмотрел, как Рыжая пыжится, как задирает гребешок, и подумал: «Ходит точно так, как ее хозяйка!»
Рыжая курица при виде щенка начинала кичиться своей сытостью, своими перьями, которые она поминутно рыхлила и встряхивала. Она делала вид, что по горло сыта, переставала искать у себя под ногами корм и принималась прогуливаться по двору.
Все, наверно, знают, что голова у курицы плоская,
как щепка, с плоскими глазами по бокам.И смотреть вбок ей удобнее, чем вперед. И ходить то вправо, то влево гораздо легче. Вперед куры хорошо бегут только на голос своей хозяйки. А вот когда курице взбредет в голову погулять, то оказывается, ходит она восьмерками.
Так и гуляла Рыжая, завидя Кутьку. Сама она, конечно, воображала, что идет прямо. Да еще как ставила лапы, как выпячивала зоб, как вскидывала гребешок и как при этом пела! Кутя слушал, напрягая острые уши, наклонял даже голову набок, чтобы уловить в этом пении хоть какой-нибудь смысл, — никакого смысла: «ко-ко» и «ко-ко-о». Люди тоже иногда так поют: «Тра-ля-ля, тра-ля-ля!» Но ведь это не считается пением?!
Кутя подумал, подумал и решил не обращать на Рыжую внимания. Он даже ни разу на нее не залаял. Только поглядывал иногда насмешливо. «Ведь если уж есть у кого основание гордиться, — думал он, — так это у меня. Неужели эта дура не видит, не слышит, как со мной разговаривает человек?!»
И забитый пес гордился, становясь все смелей и привязчивей. А Сергея Ильича это начинало тревожить. «Я ведь скоро уеду, и станет Кутька еще несчастнее, чем был».
НЕ НАДО БЫЛО ТАК ГРОМКО СМЕЯТЬСЯ!
Подошла вторая половина августа. Жители городка уже с десяти утра наглухо закрывали ставни.
Горячий ветер гонял по улицам сухие и совершенно зеленые листья. Их обожгло солнцем, и они, не успев пожелтеть, опали.
Сергей Ильич давно удрал со своей циновкой из сада. Тени там почти не было. По-другому теперь шумел и сад. Это был уже не мягкий шелест листвы, это было хрустящее шуршанье, как будто кто-то без конца разворачивает и мнет газету.
Крольчонок носа не высовывал из-под дров, пока палило солнце. Теперь он пасся только ранним утром и на закате.
Марта блеяла без конца — требовала пить.
Рыжая курица по двадцать раз в день принимала пыльные ванны под кустом. Она нарыхлила сухой земли и закапывалась в нее то одним боком, то другим.
Не легче было и по ночам. Дома, которые солнце накаляло целый день, отдавали жар. Чем дальше от них — тем лучше. Поэтому все, кто только мог, перетащили свои постели в сады и дворики.
Первой перебралась ночевать в сад Анна Павловна. Потом и ее жилец вытащил свою раскладушку и поставил так далеко от Анны Павловны, насколько это позволяли размеры сада. Сделал он это по двум причинам: Анна Павловна всю ночь храпит, как тупая пила, а кроме того, Кутя спал с Сергеем Ильичом. Под его раскладушкой, на его туфлях.
Но бывали такие душные ночи, что ни Сергей Ильич, ни Кутька не могли уснуть.
Сергей Ильич лежал, глядя сквозь черную листву на звезды, блестевшие прохладным водянистым светом. Кутя бродил по саду понурый — голова повисла, уши и хвост тоже повисли, как будто завяли.
В одну из особенно душных ночей Сергею Ильичу показалось, что со щенком творится неладное. Он припадал к траве, клал морду боком, пытаясь ухватить что-то, тявкал и отскакивал, точно его хватали за нос. Ткнувшись особенно смело, он вдруг громко чихнул.