Русская Америка: слава и позор

И уж тем более именно экономика, а не завлекательные идеи нахватавшихся в Европе революционных замашек молодых офицеров в] 825 г. руководила действиями тех, кто вывел 14 декабря войска на Сенатскую площадь. В своей последней книге о декабристах я эту тему особенно не развивал, но теперь для этого — самая пора. Поскольку углубленное знакомство с предметом убеждает: во-первых, декабристы четко делились на «гвардейских романтиков» и людей из частного бизнеса, которых мы далее в целях экономии места будем называть попросту «купцами». Во-вторых, именно с приходом в движение «купцов» от болтовни перешли к делу, в-третьих, именно «купцы» стали главной движущей силой попытки переворота, самой активной частью декабристов. Каковые тезисы я и постараюсь доказать без малейших натяжек и преувеличений, благо точной исторической информации предостаточно.

Уже во времена Екатерины русские «купцы» были народом достаточно развитым, книгочейским, знакомым с европейским опытом и всерьез задумавшимся об экономических интересах государства (достаточно упомянуть книги Посошкова и деятельность Рычкова). Более того: смею предположить, что толковый «купец» располагал гораздо более точными, подробными и полезными знаниями о зарубежных странах, чем книжный червь с профессорскими знаниями и целой полкой капитальных трудов за спиной.

В самом деле, что полезного мог знать, например, о Германии какой-нибудь профессор Российской Академии наук, всю сознательную жизнь посвятивший изучению древней латыни, франкских королей тысячелетней давности или философов Древней Эллады? Что в таком-то городе жил великий философ Кант, а в другом есть отличнейшая библиотека древних рукописей, а в третьем обитает доцент фон Пуффендорф, сочинивший блестящую книжицу о последних пяти годах правления короля Пи-пина Короткого…

Подобные знания применимы в узкой области, совершенно не связанной с повседневной жизнью, развитием промышленности и торговли, экономикой. Зато современник профессора, купец, торговец, промышленник, был обладателем массы знаний, имевших практическое значение: где прусские таможенные тарифы, направленные на защиту своей экономики, история британской торговли в Юго-Восточной Азии, деятельность бирж, финансовая политика Франции, оптовая торговля с Персией и Индией… Я не говорю, что ученый профессор бесполезен вОвсе — боже упаси. Я просто считаю, что «купцы» обладали огромными практическими знаниями, полезными для развития отечественной экономики.

Каковую государь император Александр Павлович развалил совершенно. Несколько сухих цифр: к концу его царствования государственный долг России увеличился на сто девяносто миллионов рублей и достиг шестиста миллионов. Плюс — долги Голландии на 46 миллионов. Плюс — внутренние долги на 146 миллионов рублей. И это при том, что государственный доход за 1823 г. составлял всего 126 миллионов. Страна, по сути, была банкротом — но об этом никто не знал, поскольку (задолго до многократно руганной советской власти!) министерство финансов безбожно фальсифицировало отчетность, умалчивая о долгах и убытках совершенно. На бумаге царила тишь, гладь да божья благодать, а в реальности…

Когда Россия присоединилась к «континентальной блокаде», устроенной Наполеоном против Англии, российская промышленность рванула вперед семимильными шагами. Когда с русского рынка исчез английский текстиль, только в Москве за четыре года число частных текстильно-прядильных фабрик увеличилось с одной до одиннадцати. Продукция частников оказалась столь качественной, что даже китайцы, с их немалыми достижениями в ткацком производстве, стали в больших количествах закупать русское сукно. Соответственно английская промышленность обвалилась в жуткий застой, возникла нешуточная безработица, начались голодные бунты, потребовавшие вмешательства регулярной армии с кавалерийскими частями и артиллерией…

Сами англичане, кстати, вот уже лет двести защищали собственного производителя высокими пошлинами на иностранную продукцию и прямыми запретами. Попробовал бы кто ввезти на Британские острова хоть метр сукна для продажи: повернули бы назад в первом же порту. Англичане и в международной торговле обезопасили свои интересы массой «эксклюзивных» договоров, и эту систему сумел поломать только американский президент Рузвельт в 1945 г. В воспоминаниях его сына, впервые изданных еще при Сталине и переизданных совсем недавно, это излагается весьма подробно, рекомендую…

Зато Александр во время очередного то ли психоза, то ли маразма забабахал указ 1819 г., который полностью отменил пошлины с любых ввозимых иностранных товаров, ударивший по отечественному производителю почище Мамаева набега. Только за два последующих года число фабричных рабочих в России сократилось на семь тысяч человек — при их общей численности в сто восемьдесят тысяч. Российские фабриканты и купцы разорялись прямо-таки в массовом порядке, знаменитым российским ярмаркам был нанесен страшный ущерб. Зато англичане, узнав об этакой благодати, устроили у себя массовые народные гуляния с музыкой, морем виски и цветами — вот ихняя экономика как раз получила возможность рвануть вперед…

Барон Штейнгель писал об итогах царствования Александра: «Государь, встреченный на престоле со всеобщим вожделением, с единодушною, искреннею, беспримерною радостью, сопровожден во гроб едва ли не всеобщим равнодушием… Правительство отличалось непостоянством, и в управлении государством не было никакого положительного плана».

Стоит ли удивляться, что там и сям стали всерьез строить планы не просто «лечения» государственного механизма, а слома старой системы правления? А ведь российские «купцы», сведущие в иностранных делах, прекрасно знали о европейских реформах, передавших власть как раз «купцам», а монархов превративших в чисто декоративные фигуры… Так могли ли они оказаться в стороне, прослышав о шумных сборищах блестящих гвардейцев?

Четко прослеживается многозначительный факт: долгие годы деятельность «гвардейских романтиков» сводилась исключительно к пустой говорильне. Гвардейцы сочиняли пухлые конституции и планы преобразования экономики — которые на деле оказывались детским лепетом, поскольку военные господа хорошо знали только собственное ремесло, а о реальном сельском хозяйстве и промышленности представления питали самые фантастические, с реальностью ничего общего не имевшие. Долгие годы все ограничивалось болтовней, тайные союзы возникали и распадались, масса народу, наболтавшись, уходили в частную жизнь, машина грохотала вхолостую…

А потом появились «купцы» — и все предприятие рвануло вперед с прытью необъезженного степного жеребца!

У «мотора» есть имя, фамилия и отчество — Кондратий Федорович Рылеев, дворянин, отставной офицер. Именно он придал декабристскому движению качественный вид — да, собственно говоря, именно он, без преувеличения, и поджег фитиль под той пороховой бочкой, что звалась «14-е декабря»…

Вплоть до самого последнего времени и ученые, и беллетристы о Рылееве не то чтобы лгали — просто-напросто говорили далеко не всю правду, рисуя совершенно искаженный образ. Рылеев представал этаким оторванным от жизни стихоплетом, витавшим исключительно в сферах поэзии и революции — и вовсе уж вскользь упоминалось, что он еще и «служил» в Российско-Американской компании. Именно так — «служил», и все тут. Ради подработки, поскольку был безземелен, крестьян и прочих доходов не имел. Не зная деталей, вполне можно было решить, что в Компании Рылеев занимал какую-то мелкую должностиш-ку этакого рядового писаря вроде гоголевского Башмачкина. Влиятельные знакомые, чтобы поддержать нищего непрактичного поэта, устроили ему должностишку…

Так вот, с действительностью эта усеченная картина не имеет ничего общего.

Выйдя в отставку, Рылеев начал с того, что служил «выборным от дворянства заседателем» в Петербургском уголовном суде. Иные исследователи, плохо ориентирующиеся в реалиях того времени, путают эту его должность с присяжными более позднего времени (каковых в александровские времена попросту не существовало) и советскими «народными заседателями», по сути, бесправным придатком к судьям, не игравшими никакого самостоятельного значения. На деле судебный заседатель того времени был серьезным чиновником, и должность эта была связана с важной работой, а вовсе не сводилась, как о том порой полагают, к просиживанию штанов за приличное жалованье.