Русская душа, русская мысль, русская боль
Шрифт:
Кончина Азы, одетой в крестильные ризы, сделала затруднение клирикам: они недоумевали, по какому обряду надо похоронить эту женщину, но неожиданно
пришёл тот чужестранец, который говорил с усопшею Азою у берега Нила. Он был философ и пресвитер сирийский, друг Исаака-сирийца – он вернулся сюда с дороги по внушению духа. Он наклонился над Азой и стал читать христианские
молитвы,
стоял и смотрел вдаль – он что-то думал, он был в восторге и двигал устами.
Его спросили:
– Верно, ты видишь что-нибудь чудное?
– Да, – отвечал он, – я вижу, как будто бы небо отверзто… и туда… кто-то входит…
– Неужто блудница?
– О нет!.. блудницу вы закопали в грязи – я вижу… как лёгкая струйка с калёного угля сливается с светом – мне кажется, это восходит дочь утешенья».
Не принявшая «официального» Крещение стала Аза «дочерью утешенья» за свою любовь и жертвенность! И, думаю, совершенно очевидна мысль как авторов древней легенды, так и русского писателя: главную героиню, как и всех, возлюбивших других более себя, примет Тот, о ком говорил пресвитер; Тот, за кем последовала Аза, ещё не слыша о Нём! Возможно даже, что воплотились в произведении и ещё одни слова Спасителя: "Не будет ни иудея, ни эллина, ни римлянина". (Завершая разговор об этом, пожалуй, одном из самых сложных произведений Н.С.Лескова, опять хочется обратиться к …советской литературе. В повести М.А.Шолохова «Судьба человека» есть образ еврейского доктора. Захваченный вместе с другими в плен, на вопрос фашистского палача о национальности, герой с достоинством отвечает: «Я врач». Зная, что будет расстрелян одним из первых, доктор спрашивает, кому нужна помощь! Скорее всего, он не был крещёным и даже не думал об этом – но и он «возлюбил других больше себя»; он «сын утешения»; и его примет Тот, кто принёс себя в жертву ради спасения людей! Так что и этот, по сути, эпизод – ещё один очень яркий пример и «сверхнационального», и «сверхвременного»).
А теперь подумаем
над вопросом, который имеет непосредственное отношение к теме исследования: почему же те или иные произведения переводят на другой язык, обращаясь к иному языку, к иной культуре и, даже, к иной религии? И, конечно же, – не все подряд. Обратимся к упомянутому выше философскому труду «Основы христианской культуры». Итак, И.А.Ильин писал о «сверхнациональном» как об очень важном для любой нации, вернее, для всех наций – и это не какие-то внешние проявления,а скрепляющее духовно – нравственное начало,
о чём и идёт речь в статье, в противоположность «интернациональному» – т.е. «безнациональному», которое этого начала лишено.
(По мнению русского мыслителя, «интернационализм» может «порождать» или т.н. «звёзд», или «планетарных злодеев» – и поспорить с этим очень трудно). В этой же книге философ сравнивает многообразие столь разных, но объединён
ных скрепляющим духовно-нравственным началом народов с «Божьим садом». И те, кто создаёт боговдохновенные произведения искусства и просто трудится во Славу Божию и поступает по Правде Божией, – прекрасные «цветы» в этом «саду»!
Известный поэт Серебряного века К.Д.Бальмонт сказал, что русская литература ищет в другой то, что ближе её самой – «красоту страданья» т.е. христианское начало. Недаром сам поэт в одном из своих лучших стихотворений написал:
Одна есть в мире красота.
Не красота богов Эллады,
И не влюбленная мечта,
Не гор тяжелые громады,
И не моря, не водопады,
Не взоров женских чистота.
Одна есть в мире красота —
Любви, печали, отреченья,
И добровольного мученья
За нас распятого Христа.
Нет необходимости говорить, что мыслью этой проникнуты и все приведённые в статье произведения Н.С.Лескова, и вообще многие произведения боговдохновенной русской литературы. А К.Д.Бальмонт выразил эту идею христианской, жертвенной «соборности», переводя на русский язык произведения великого английского писателя Оскара Уайльда.
Конец ознакомительного фрагмента.