Русская фантастика 2012

— В общих чертах.

— Хорошо. Меня интересует информация. На одного человека. Если, конечно, можно назвать его человеком.

— На императора?

— Да.

— Что тебя интересует?

— Все. Все, что ты о нем знаешь.

— Что ж… Это страшный человек.

— Я догадываюсь. Можно конкретней?

— Боюсь, что конкретики мало. Никто не знает ни кто он, ни где живет, ни сколько ему лет. У него механический, пропущенный через преобразователь голос. А вот он… Он знает все. Обо всех. Обо мне тоже. Знает, кто я. Где живу. Как выгляжу.

— Даже как выглядишь? Каким, интересно, образом?

— Однажды он велел мне явиться в одно пустынное место. Я пришла. Он проехал мимо на машине. Посмотрел на меня. И исчез. А возможно, это был и не он, а кто-то, меня сфотографировавший. Так он поступает со всеми, кого приближает к себе. Это ужасный человек. Беспощадный. Он забавляется тем, что тасует людей, как карты в колоде. Играет ими, жонглирует.

— Хороший мальчик, — говорю я. — Как он выглядит? Виртуально, разумеется.

— Так же, как его персонаж.

— Вот как? Кто же его персонаж?

— Он называет себя товарищ Сталин.

В квартире у Насти даже не беспорядок — погром. Я ошеломленно останавливаюсь на пороге. Как сказал бы Андрюхин, бардак с прицепом.

— Извини, не помню уже, когда делала уборку, — говорит Настя стыдливо. — Не до нее было. А потом — не успела.

— Ничего, — говорю я. — Ты уверена, что я могу войти? Сейчас самое время меня кинуть.

— Эх ты, Валенок. Я не кидаю.

Символично. Сегодня я слышу эти слова уже второй раз. Я вхожу, и Настя, взяв меня за рукав, тащит по коридору.

— Пожалуйста, не оглядывайся, мне действительно стыдно. Зато в спальне у меня полный порядок.

Спальней, впрочем, назвать это трудно. От нее в комнате лишь кровать в углу. В остальном это больше похоже на небольшой компьютерный центр.

Настя входит в сеть. На мониторе — заставка Чумы. Девушка вопросительно смотрит на меня.

— Я не стану мешать, — говорю. — Заходи, делай, что следует, на меня не обращай внимания. Ах да, одна просьба. У тебя сохранились его сообщения?

— Кого? Императора?

— Да.

— Конечно. В архиве. Правда, их немного, он предпочитает личные беседы.

— Совсем как покойный тезка, — говорю я. — Скинь, пожалуйста, то, что есть, на флэшку. Я займусь ими дома.

Выхожу из спальни и принимаюсь за уборку. Часа три я драю полы, уничтожаю кладбища пыли и перемываю Кордильеры посуды. Под конец чувствую, что устал как пес и как он же голоден.

— И этого человека называют Валенком, — говорит смущенная Настя. — Я закончила, сейчас будем пить чай. У меня где-то должно быть печенье. И коньяк.

С хрустом уминаю коробку печенья. Чай никуда не годится, зато коньяк хорош.

— У тебя есть кто-нибудь? — спрашивает Настя.

Давлюсь печеньем. Спешно запиваю его коньяком.

— Нет. Я один. С тех пор, как Вера… Ну, ты понимаешь. Были, конечно, связи. Кратковременные. А у тебя?

— Никого. И не было. С тех пор, как подсела на Чуму.

Вторично давлюсь печеньем.

— Ты шутишь?

— Нет. У меня был парень. Тогда, девять лет назад. Мы встречались. Долго, больше года. Потом я забеременела. И он меня бросил. Ребенок так и не родился, я не доносила, выкидыш на шестом месяце. К тому времени я уже подсела на Чуму. Тогда она спасла меня, я едва не наложила на себя руки.

Смотрю ей в глаза. В них слезы. С трудом удерживаюсь от желания немедленно ее поцеловать. Черт возьми, не хватало только влюбиться в чумовую третьей ступени. Герцогиня де Шале… На ней наверняка такое… Чтобы достичь ее положения в империи, надо пройти по трупам. И тем не менее она мне отчаянно нравится, и коньяк тут ни при чем. Как сказал бы Андрюхин, абзац с прицепом. Я встаю.

— Уже поздно, Настя, — говорю. — Я пойду. Вернусь завтра утром, и начнем работать.

Она поднимается вслед за мной. Делает шаг навстречу. Ее лицо напротив моего.

— Может быть, останешься?

Я отстраняю ее и двигаюсь к двери.

— До завтра, — говорю я.

— До завтра. Я буду ждать. Эх ты, Валенок…

Домой добираюсь за полночь. Спать хочется патологически, но за меня мою работу никто не сделает. Сбрасываю содержимое флэшки на диск и сосредоточиваюсь. В этот момент звонит телефон. Снимаю трубку. Андрюхин.

— Валенок, ты?

— Нет, тень отца Гамлета. Ты в курсе, сколько времени?

— Черт, заработался, извини. Дел — самолет с прицепом. Слушай, есть одна тема. Можешь прийти завтра пораньше?

— Извини, не могу. Меня завтра не будет, шеф в курсе. Если что, звони на мобильный.

— Ладно. — Андрюхин разъединяется, а я приступаю к прослушиванию.

Действительно механический, неживой голос. Я с трудом удерживаю внимание на том, что он говорит. Какие-то графы, баронеты, дипломатические ноты, походы, дуэли, квесты… К чертям.

Засыпая, думаю о Насте. А ведь мог бы сейчас… Валенок.

Жму кнопку дверного звонка. Раз, другой. На часах десять утра, неужели до сих пор спит? Делаю минутный перерыв и звоню опять. Безрезультатно. На всякий случай стучу кулаком в дверь. Она внезапно поддается — между косяком и дверным каркасом образуется щель. У меня появляется дурное предчувствие, хотя Настя, возможно, специально отперла замки к моему приходу, а сама сейчас в ванной.

— Настя, к тебе гость! — кричу я с порога.

Ответа нет. Я толкаю дверь и вхожу.

Настя лежит на полу ничком, в двух шагах от входа. Я падаю перед ней на колени, хватаю за руку.

Настя мертва. Под головой натекло красное. Холод от ее руки прошибает меня насквозь.

Поднимаюсь и на ватных ногах бреду в спальню. Меня шатает, хватаюсь за дверной косяк, чтобы не упасть.

В спальне разгром. Развороченный компьютер, вырванные провода, осколки разбитого монитора на полу.

Спиной по стене сползаю на пол. Меня мутит. Это я ее убил. Я. Останься я у нее на ночь, она была бы жива. Валенок. Проклятый Валенок.