Русская красавица. Анатомия текста
Шрифт:
– Ничего я не изобретала! – жалею уже, и что пришла к нему, и что вообще его когда-то встретила. Как можно воспринимать все через призму этой махровой глупости?! Как я не разглядела в нем раньше этой отвратительной черты?
– Верю. – Александров говорит серьезно, и я решаю пока не уходить. – Верю в твою болезнь. В любом другом состоянии женщина в тебе стала бы кричать: «Хочешь сказать, я недостаточно привлекательна?! Иначе, зачем мне нужны всякие ухищрения?». Раз ты пропустила такой прекрасный повод для обиды, значит – не в себе… – нет, все-таки он издевается.
Вскакиваю, чувствую, как горят щеки. Распахиваю дверь в зал. Глазами ищу траекторию, по которой удобней всего проскочить к выходу,
– Погоди, – Александров ловит мою руку, усаживает, гладит… Успокаивает совсем без намека на эротику. По-отечески… Верить ему или нет? Очередной цирк? Прикидывается «своим», чтоб потом ужалить побольнее? – Сафо, не узнаю тебя… Т-с-с. Посмотри на меня? Не перед собой. Не стеклянными глазами. На меня. Я все понял. Я – на твоей стороне. Послушай… Точнее, нет, давай лучше послушаю я.
И вот, под придирчивыми вопросами и недоверчивым взглядом, я еще раз пересказываю всю историю. От начала – с тех пор, как решила расстаться с Павлушей, но известие о Марининой смерти, заставшее меня у Бореньки, перевернуло все вверх дном. И как я поехала на эти бесконечные похороны, да не одна, а с Павликом. Как нечаянно влезла в Маринины записи, как старуха запугала меня бормотанием, и все стало сбываться, как по-написанному… Причем не где-то там написанному, а прямо в жизни, в Марининой жизни… А меня Марина совсем не понимала, и отозвалась как-то презрительно… Александров спрашивает об одних и тех же вещах по нескольку раз. Я не злюсь, потому что предупрежденная:
– Не обижайся. Мне важно вычленить, что ты помнишь на самом деле, а что придумало твое напуганное воображение. – сообщил Александров после повторения первого своего вопроса в другой формулировке…
Я отвечаю старательно. Будто принимаю лекарства – четко, вдумчиво, с чувством ответственности. На какой-то момент, мне даже кажется, что пришло просветление. Ощущаю, как глупы все мои терзания, как мелки и бессмысленны. – Совпадения, все это просто совпадения! – говорю сама себе. И тут же вспоминанию дикий хохот маленькой Бесфамильной и чувствую, как ужас овладевает каждой моею клеткою…
– Не бывает в жизни таких совпадений, – Александров окончательно ломает все мое просветление.
Смотрю на него, как на больного. Нашла к кому обратиться! Да он же сумасшедший! Врач, ученый, а несет такую ерунду!!!
– Сафо, пойми, если отрицать какую-то возможность мистики, то вся твоя болезнь – сплошное притворство. Попей успокоительного, поживи в санатории, пройди процедуры. О, все современные дамы обожают такое времяпровождение. Это приятно, это лечит нервы… Это полезно людям с диагнозом…. Но ты – другое дело. Ты не раздражительна, а раздражена конкретными фактами, ты не агрессивна, а злишься на вполне определенное стечение обстоятельств. Навязчивая идея? Возможно. Но столь же возможно и то, что твои наблюдения верны, а опасения не напрасны. В общем, или лечись от переутомления, убеждай себя в том, что все происшедшее – случайные совпадения, или борись с потусторонними силами. – начинает вдруг он.
– Ты издеваешься?
– Нет, всего лишь раскладываю ситуацию по полочкам. В этом и заключается моя работа. Советую тебе не сбрасывать со счетов возможность…
– Чего? Возможность чего? Того, что Марина поднялась с того света и теперь преследует меня? Или того, что, подержавшись за ее записи, я обязалась прожить ее жизнь? Да мало ли людей, которые смотрели эти записи, да мало ли тех, кто глядел в зеркала в те дни…
– Видишь, ты уже выздоравливаешь, – Александров довольно потирает ладони. – Выходит, никакое перетягивание судьбы невозможно. Выходит, вы и раньше были с твоей подругой очень похожи… Нет? Ну, значит, дело в чем-то другом. Например, в ее последней просьбе. История знает множество примеров,
когда человек, не выполнивший последнюю просьбу покойного, мучался странными мыслями и терзался воспоминаниями об умершем… Власть последней воли над тем, кому она была адресована – ныне научно доказанный, но необъяснимый факт…– То есть Марина мучает меня нарочно? Чтобы я не сидела, сложа руки, а вспомнила о ее просьбе разыскать Артура? – я почувствовала, как меня начала бить дрожь.
– Именно. Именно, Сафо. Только вряд ли это делает Марина. Ведь она – мертва. Скорее, оставшаяся от нее энергия или еще что-то такое метафизическое, но не слишком невероятное… Знаешь, я знаком с представителями школы духовного развития, которые специализируются как раз на таких случаях. Может, тебе стоит походить на семинары? Я организую скидочку… И много еще полезного узнаешь. Что есть Бог, почему мы созданы такими, роль женщины в мироздании… Да там много таких глубоких, философских тем… Многие мои пациенты ходят в эту школу и значительно больше понимают о том, что раньше им казалось навязчивыми идеями или пустыми страхами. Невыполнение последнего желания покойного – это серьезная тема, она будет преследовать, если в ней не разобраться… А в нашей школе…
Вот тогда-то я и подумала, что эта встреча ничем хорошим не закончится. Точнее, я даже знаю чем – прыгну, вцеплюсь ногтями в морду, насмерть зацарапаю. Он не сумасшедший – я же вижу, он просто ищет клиентов для своей школы…
– Знаешь, мне пора, – стараюсь произнести эту фразу как можно беззаботнее, стараюсь выглядеть смелее, чем я есть, стараюсь не довести себя до окончательного свихивания и ничего не повредить вокруг…– Да нет же, не в страхе дело. Я слишком неразумна, чтоб бояться тебя, ты помнишь. Просто мне действительно нужно бежать. Спасибо-спасибо, поговорим позже. Увы, обеда я не дождусь. Но ты ведь даже не спросил, заказывать обед или нет… Ах, оставь уговоры, меня ждут! – кажется, мне удалось скрыться не рассекреченной.
– Это была редкая глупость, пойти к врачу, – шепчу себе яростно. – В руках любого человека чужие болезненные темы делаются страшным оружием. Он чуть не свел меня с ума своими попытками рассуждать. Мне – болезнь, ему – коммерция… Хватит! Долой поиски помощи! Я найду выход сама. Я найду…
«Повторяю еще раз. Мы серьезные люди, и к нам стоит прислушиваться. К нам, а не к тем, к кому пытаешься прислушиваться ты. Бедная девочка! Твой Александров – натуральный шарлатан. Имеет солидный процент от прибыли этой его школы духовного развития. Если хочешь, назову точные цифры… Еще раз напоминаю о нашем предложении. Это хорошая работа, правильная… Лиличка».
«Маман в состоянии крайнего мегеризма. Звонит, жалуется, что тебя два дня уже нет ни на работе, ни на сотовом… Я пытался утешить, объяснял, что бывает с тобой такое. И потом, если б что плохое, я бы обязательно почувствовал… Но она стоит на своем: «Не верю я в твои чувствования, разыщи мне ее немедленно, и пусть извинится…» Короче, позвони ей. Да и мне тоже. Нехорошо. Какие-никакие, а мы твои родители и все переживаем…»
«Ну, разумеется, автоответчик!» – это очень нервно и голосом маман.
И еще несколько неопределимых молчаливых звонящих.
Сижу на кухне, с ногами на подоконнике, выслушиваю телефонное недовольство последнего времени, бросаю завистливые взгляды огромным контрастным тучам, лениво проплывающим над моим домом, и страстно хочу полететь… Мне часто снится, что желание это сбывается и я тихонько плачу по утрам, возвращаясь в реальность, потому что понимаю невоплотимость этих снов. Такое ощущение легкости, свободы и окончательной гармонии возможно только в полете, а полет – во сне, а я настоящая, осознающая, действующая – увы, вне сна… И это очень обидно.