Русская Мата Хари. Тайны петербургского двора

Матильда в тот вечер танцевала в обновленном втором акте «Фьяметты» Сен-Леона. «Этот балет я очень любила, – пишет Кшесинская. – Ники тоже. Даже в своем дневнике он оставил запись о дне, когда я танцевала «Фьяметту».

Затем Матильда вместе с отцом в третьем акте балета «Синяя Борода» исполнили мазурку Контского, которая была встречена таким бурным приемом, что пришлось повторить ее на «бис».

Плещеев описал это событие так: «Мазурка – это своего рода пантомима, в которой старик бодрится и подкручивает ус, а затем дает понять, что ему нелегко быть поклонником молоденькой красавицы. Однако потом он вихрем несется по сцене, вызывая восторг всего зала. Красиво, с достоинством и благородством и вместе с тем очень темпераментно исполняет Кшесинский свой народный танец. Мадемуазель Кшесинская 2-я танцевала самозабвенно и прекрасно. Сама она была прелестна в великолепном национальном костюме».

Чествование Феликса Кшесинского началось после балета «Привал кавалерии». По традиции эта церемония проходила при поднятом занавесе. Балетмейстер Петипа выразил Феликсу благодарность от имени всей балетной труппы, а Иванов, Гердт и Облаков вручили поздравительный адрес и бриллиантовую лиру. Баритоны Яковлев и Чернов были делегированы оперной труппой. Яковлев обратился к Кшесинскому с приветственной речью и преподнес ему венок. Драматическую труппу представляли Глинская, Медведев и Корвин-Круковский, который сердечно поздравил юбиляра. От имени французских артистов выступил мсье Вальбер, вручивший Феликсу венок от своих коллег. «Из оркестра подавали коробки и пакеты с подарками, а сундук с серебром оказался таким тяжелым, что едва не лишил жизни дирижера Дриго. К счастью, ему вовремя пришли на помощь».

В тот день газеты писали, что невозможно перечислить не только все сыгранные Феликсом Кшесинским роли, но даже названия балетов, в которых он выступал: «Менялись балетмейстеры и балерины, уходили и приходили руководители театра, режиссеры и дирижеры, а только он по-прежнему оставался на своем посту, несравненный и поистине незаменимый».

Матильда всю свою жизнь восхищалась мастерством своего отца. Много лет спустя она писала: «За свою долгую жизнь мне довелось повидать много прекрасных мастеров, и все же, когда я снова возвращаюсь к мыслям об отце, мне кажется, что, несмотря на все перемены, которые произошли в балетной технике и взглядах на этот вид искусства, такие артисты, как мой отец и Виржиния Дзукки, и сейчас имели бы столь же громкий успех. Их по-прежнему считали бы выдающимися и ставили в пример тем, кто, играя на сцене, не живет на ней и не переживает всей душой за своих героев».

Через неделю, 15 февраля, в заключительной части балетного представления с небольшими изменениями были повторены бенефисные номера Феликса Кшесинского. Из «Синей Бороды» убрали мазурку, заменив ее старинной чаконой, в которой, по словам Плещеева, «мадемуазель Кшесинская была такой воздушной».

Об исполнении Матильдой роли Фьяметты в тот вечер Плещеев писал: «Второй акт «Фьяметты» оказался намного удачнее по сравнению с первым выступлением. Мадемуазель Кшесинская танцевала превосходно, особенно «Колыбельную». В этот раз талантливая балерина гораздо лучше исполнила «Застольную», за что была награждена долгими аплодисментами. На прощание балерине устроили овацию при выходе из театра, где ее экипаж забросали цветами».

В октябре 1898 года специально для Кшесинской был возобновлен долго не шедший балет «Дочь фараона». Главная партия Аспиччии изобиловала эффектными танцами в пышном обрамлении многочисленных персонажей, а мимические сцены позволяли Кшесинской продемонстрировать во всем блеске унаследованное от отца мастерство драматической игры. Эта роль полностью соответствовала вкусам и способностям Кшесинской и стала одной из вершин в ее карьере. Вместе с ней выступал 77-летний Феликс Кшесинский. Роль Нубийского царя и для него была одной из самых удачных.

Через несколько лет эскизы всех костюмов к этому балету были сделаны заново. К костюму Кшесинской полагалась диадема в египетском стиле. Она так понравилась Матильде, что специально для нее ювелиры Фаберже сделали точно такую же, но с настоящими камнями – шестью крупными сапфирами. Работу оплатил Сергей Михайлович.

Летом 1898 года Кшесинская вместе с Кякштом и Бекефи ездила в Варшаву, где была восторженно принята зрителями и прессой. «Мне очень понравилось танцевать в Варшаве, – пишет Матильда, – у меня там было много друзей, и мы славно проводили время. Знакомые и поклонники всячески старались продемонстрировать мне свою любовь. Когда я просыпалась утром, моя комната утопала в цветах, которые к этому часу уже успевали прислать почитатели. Каждый день после репетиции я устраивала в гостинице завтрак. Кухня там была просто великолепная.

На время Великого поста, когда спектаклей не было, я отправилась в свою любимую Италию вместе с крестной, мадам Поль-Мари, которая вообще много путешествовала и была отличной компаньонкой. Мы старались переезжать из города в город ночью, чтобы не тратить времени зря и посвятить день осмотру достопримечательностей».

После окончания сезона 1898/99 годов ушел со своего поста директор императорских театров Иван Александрович Всеволжский. Он занимал эту должность с 1881 года, всегда демонстрировал превосходное знание дела, увлеченность и незаурядные способности. За время его работы опера и балет достигли необыкновенно высокого художественного уровня. Почти все либретто опер и балетов были написаны им лично или же по его рекомендациям. Всеволжский великолепно моделировал костюмы, декорации тоже делались под его руководством.

Увы, в театре ходили слухи, что к его уходу приложила руку Кшесинская 2-я.

Новым директором императорских театров был назначен князь Сергей Михайлович Волконский – человек всесторонне образованный и прекрасный музыкант. Он замечательно играл на скрипке, был превосходным актером и часто принимал участие в любительских спектаклях. Все ценители искусства с удовлетворением приняли весть о его назначении на должность директора императорских театров.

Почти одновременно с князем Волконским в дирекции императорских театров получил место служащего по особым поручениям Сергей Павлович Дягилев – по словам Кшесинской, «человек необычайно талантливый и предприимчивый».

Осенью 1899 года у Кшесинской произошел конфликт с балериной Энрикетте Гримальди. В специальном контракте, заключенном дирекцией с итальянкой, за ней числилась партия Лизы в балете «Тщетная предосторожность». Естественно, что в сезон 1899/1900 годов Гримальди должна была танцевать в этом балете. Однако и Кшесинская несколько раз танцевала в «Тщетной предосторожности» и потребовала отдать ей исполнение главной партии в этом балете. Новый директор князь Волконский вежливо отказал.

На следующий день великий князь Сергей позвонил Волконскому и предложил приехать к нему. С ходу последовало предложение убрать Гримальди. Вновь вежливый отказ. В ответ крик: «Оскорбив Матильду Феликсовну, вы оскорбили и меня!» Между прочим, оскорбление члена августейшего семейства в те годы считалось уголовным преступлением и наказывалось несколькими годами тюрьмы.

Сергей, не мудрствуя лукаво, связался с Николаем II, гостившим в Дармштадте у своей новоявленной гессенской родни. И вот через две надели Волконский получил шифрованную телеграмму от министра двора барона Фредерикса: «Передаю приказ не отдавать балет “Тщетная предосторожность” балерине Гримальди, оставив за Кшесинской его».

Чуть ли не с первых дней правления нового директора Кшесинская старалась дать ему понять, кто хозяин в театре. Как-то царь во время антракта в Мариинке сказал Волконскому, что хотел бы увидеть в будущую пятницу балет «Фьямметта», которого никогда не видел. «Слушаюсь, Ваше величество!» – ответил князь.

Но тут за кулисами взвилась Кшесинская – ведь в «Фьямметте» главную роль танцевала Вера Трефилова (Иванова), которую Матильда люто ненавидела. «“Фьямметта” не пойдет!» – публично бросила Кшесинская в лицо директору.

На следующий день Волконский имел разговор с царем, в конце которого Николай как бы вскользь заметил: «Ах да, Волконский, я хотел Вам сказать… Я знаю, что “Фьямметта” требует много репетиций, теперь Масленица, актеры устали – дайте лучше в пятницу “Маркитанку”».

С самого окончания училища Кшесинская мечтала станцевать заглавную партию в балете «Эсмиральда». Но когда она обратилась к всесильному главному балетмейстеру Мариусу Петипа с просьбой об этой партии, Петипа ей отказал – хотя Матильда обладала всем необходимым для этой роли: и техникой, и артистизмом, и пластичностью, и необходимой миловидностью. Петипа сослался на то, что Кшесинской не хватает личного опыта, необходимого для этой роли трагически влюбленной цыганки. По его мнению, чтобы танцевать Эсмиральду, нужно испытать на себе не только любовь, но и любовные страдания – только тогда образ будет натуральным. Но, пережив разрыв с Николаем, Кшесинская была готова для роли Эсмиральды. Она станцевала Эсмиральду 21 ноября 1899 года, и эта партия стала лучшей в ее репертуаре – никто ни до ни после нее не танцевал этот балет с таким блеском и глубиной.