Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников

Вы, должно быть, знаете, Душ[ан] Петров[ич], что уже давно Вл[адимир] Григорьевич] уговорился со Львом Николаевичем] относительно того, чтобы все, написанное Л[ьвом] Н[иколаеви]чем, прежде чем отдаваться в печать, посылалось Вл[адимиру] Гр[игорьеви]чу? Ввиду этого соглашения со Львом Николаевичем] В[ладимир] Григорьевич] мог войти в сношения с некоторыми журнальными агентами, обязавшимися быть посредниками для переводов новых статей Л[ьва] Н[иколаеви]ча на все иностранные языки, и также для единовременного их выхода во всех странах. По мнению же Вл[адимира] Гр[игорьеви]ча, это может иметь большое значение. В этом случае новая статья становится как бы вопросом дня, об ней везде пишется, говорится, и, главное, ее читает в газетах и журналах та публика, которая иначе ее в другом месте никогда бы не прочла. – Одно из непременных условий этого соглашения то, чтобы первое появление в печати новых статей Л[ьва] Н[иколаеви]ча было бы не иначе, как у этих посредников, так как в противном случае заграничная пресса уже не будет принимать от них этих статей, и из этого получится то, что их уже никогда не прочтут сотни и сотни тысяч людей.

И вот с прекраснейшим письмом к Сабатье именно так и вышло. Получив с него копию лишь после того, как оно было напечатано во Франции самим Сабатье, да, может быть, и еще где-нибудь, В[ладимир] Григорьевич] уже не мог ни позаботиться о переводах его, ни сговориться относительно его единовременного выхода в разных странах, и оно уже навсегда потеряно для громадной массы читателей. И все это произошло, по мнению Вл[адимира] Гр[игорьеви]ча, от того, что окружающими Л[ьва] Н[иколаеви]ча не исполняется неоднократно ясно выраженное самим Л[ьвом] Н[иколаеви]чем желание, чтобы копии со всех его новых произведений, статей и писем прежде всего посылались Вл[адимиру] Гр[игорьеви]чу. В данном случае желание это не было исполнено по отношению к письму Сабатье, и В[ладимир] Григорьевич] думает, что не ошибается, решаясь предполагать, что невольной причиной происшедшего были вы, Душан Петрович, послав это письмо вашему другу Шкарвану; и очень жалеет, что в свою бытность в Ясной совершенно забыл лично с вами объясниться, почему никак нельзя в интересах общего дела посылать Шкарвану новые, еще не появившиеся в печати статьи Л[ьва] Н[иколаеви]ча, не списавшись предварительно об этом с В[ладимиром] Г[ригорьеви]чем.

Вл[адимир] Гр[игорьевич] очень просит вас понять, что все сказанное вытекает исключительно из его желания возможно большего распространения сочинений Л[ьва] Н[иколаеви]ча и никак не есть излишний педантизм с его стороны. И он очень надеется, Душан Петрович, что на будущее время вы будете ему в этом уже только помощник. Не так ли?

Я рассказал здесь о ваших записках, которые вы ежедневно ведете. Вл[адимир] Гр[игорьевич] продолжает быть ими очень заинтересован и думает, что они имеют большое значение. Ввиду же того, что у вас их уже накопилось много и вы для их хранения часть отослали в Венгрию, а часть, кажется, еще куда-то, – что по мнению Вл[адимира] Гр[игорьеви]ча, очень небезопасно для их целости, – он хотел бы вам предложить присылать их просто сюда, в несгораемый домик. Если же вы захотели бы, чтобы их не читали, то вам было бы достаточно написать об этом, чтобы их уже никто никогда не раскрывал. Они были бы спрятаны в ящик и заперты.

Ну желаю вам от души всего хорошего. Все шлют вам искренний привет.

Очень любящий вас А. Сергеенко».

РГАЛИ. Ф. 508. Оп. 1. Д. 215. Письма разных лиц. 1904–1910. 5/18 марта 1907 г. Рукописная копия. Л. 10–11.

II. Толстая А. Л. Письмо В. Г. Черткову по поводу подготовки завещания Л. Н. Толстого.

11 окт[ября] [19]09 г.

«Дорогой Владимир Григорьевич,

Вчера послала вам паспорт и Диме [1253] . Удалось выхлопотать в один день. Должны вы мне за него 15 р. 75 к. Теперь о другом:

1253

Дима – В. В. Чертков (1889–1964), сын В. Г. Черткова.

1) Спасибо за дневник, посылаю то немногое, что есть, буду продолжать по мере возможности.

2) Не можете ли вы прислать полную, со всеми вставками, статью “Конгресс мира” [1254] . Папа нынче ее спрашивал, а она у нас не полная. Если можно, сделайте это скорее.

3) Все еще спрашивал статью, прочтенную учителям, забыв про то, что он, не сказав мне ни слова, отдал ее Ив[ану] Ив[ановичу] [1255] , если вы имеете ее, то пришлите.

1254

Летом 1909 г. Л. Н. Толстой получил приглашение посетить конгресс мира в Стокгольме, открытие которого было назначено на 14 августа, и выступить на нем с докладом. Писатель сразу приступил к подготовке текста своего выступления. Жена Л. Н. Толстого, С. А. Толстая, сначала отнеслась к намерению мужа ехать в Швецию резко отрицательно, но затем заявила о своей готовности его сопровождать. Однако конгресс был отложен из-за стачки рабочих и состоялся позже. Л. Н. Толстой послал в Швецию текст своего предполагаемого доклада, однако доклад не был зачитан. Впервые текст доклада был опубликован на русском языке в книге: Толстой Л. Н. Собрание статей по общественным вопросам за 1909 г. Изд. Русского народного университета в Лос-Анджелесе. Лос-Анджелес, 1910.

1255

И. И. Горбунов (1864–1940) – писатель, критик, один из редакторов, а с 1897 г., после высылки В. Г. Черткова в Англию, фактический руководитель издательства «Посредник».

4) (Самое важное) На днях много думала о завещании отца, и пришло в голову, особенно после разговора с Пав[лом] Ив[ановичем] Бирюковым, что лучше было бы написать такое завещание и закрепить его подписями свидетелей, объявить сыновьям при жизни о своем желании и воле. Дня три тому назад я говорила об этом с папа. Я сказала ему, что была у Муравьева, что Мур[авьев] сказал, что завещание папа недействительно, и что, по моему мнению, следовало бы сделать. На мои слова о недействительности завещания он сказал: ну что же, это можно сделать, можно в Туле. Об остальном сказал, что подумает, а что это хорошо в том отношении, что если он объявит о своем желании при жизни, это не будет так, как будто он подозревает детей, что они не исполнят его воли, если же после смерти окажется такая бумага, то сыновья, Сережа [1256] , например, будут оскорблены, что отец подумал, что они не исполнят его воли без нотариальной бумаги. Из разговора с отцом вынесла впечатление, что он исполнит все, что нужно. Теперь думайте и решайте вы, как лучше. Нельзя ли поднять речь о всех сочинениях? [1257] [фраза подчеркнута синим карандашом. – Свящ. Г. Ореханов]. Прошу вас, не медлите. Когда приедет Таня, будет много труднее, а может быть, и совсем невозможно что-либо устроить [фраза на полях с обеих сторон очерчена красным карандашом. – Свящ. Г. Ореханов].

1256

С. Л. Толстой (1863–1947) – старший сын Л. Н. Толстого.

1257

Как уже указывалось в основном тексте работы, Л. Н. Толстой считал 1881 г. условной вехой своей жизни и творчества. 21 мая 1883 г. он выдает своей жене, гр. С. А.Толстой, доверенность на ведение всех своих издательских дел, в том числе на получение всех писательских гонораров за сочинения, написанные до 1881 г.

Посылаю письма, какие есть. Отец здоров, пишет II разговор [1258] , многое переправил.

До свиданья. Поклон всем, кто меня помнит. А[лександра] Т[олстая].

P. S. Свидетелями хорошо бы взять Дунаева [1259] , Гольденвейзера и Никитина [1260] . Все трое довольно близки и имеют общественное положение. А[лександра] Т[олстая]».

ОР ГМТ. Ф. 60 (В. Г. Чертков). Оп. 2. № 62 440 Б. 11 октября 1909 г. Рукописный подлинник. Нумерация листов отсутствует.

1258

В Крекшине, имении, принадлежавшем родственникам Чертковых, Л. Н. Толстой записал два диалога, в основу которых легли его разговоры с крестьянами. В данном случае имеется в виду второй очерк «Проезжий и крестьянин», написанный в художественной форме и законченный Л. Н. Толстым в октябре 1909 г. (авторская дата – 12 октября 1909 г.). Очерк впервые напечатан уже после смерти писателя в 1917 г. в газете «Утро России» (№ 116 от 10 мая).

1259

А. Н. Дунаев (1850–1920) – близкий знакомый Л. Н. Толстого, директор Московского торгового банка. Вел денежные дела семьи Толстых.

1260

Д. В. Никитин (1874–1960) – с 30 марта 1902 г. по 2 сентября 1904 г. выполнял обязанности домашнего врача Л. Н. Толстого и его семьи, присутствовал с 3 ноября 1910 г. в Астапове во время предсмертной болезни писателя.

III. Толстая А. Л. Письмо В. Г. Черткову по поводу подготовки завещания Л. Н. Толстого.

Надпись на конверте: «Письмо Ал[ександры] Львовны Толстой к В. Г. Черткову. 27 Окт[ября] 1909 г. О завещании. Очень важное».

«Владимир Григорьевич, хотя Страхов [1261] и передает вам все дело, считаю нужным еще более подробно изложить вам свое мнение.

Разглашать дело никоим образом нельзя. Если семья узнает об этом, то последние дни отца будут мучением. Вспомните историю Стокгольма: истерику, морфий, бросание на пол и т. п., не ручаюсь даже и за то, что не потребуют бумагу назад и не разорвут ее. Разглашение немыслимо. С этим согласен Л[ев] Н[иколаевич].

1261

Ф. А. Страхов (1861–1923) – один из близких знакомых Л. Н. Толстого, философ, композитор. По поручению В. Г. Черткова совершил две поездки в Ясную Поляну и принимал активное участие в составлении завещания Л. Н. Толстого, став одним из свидетелей его подписания 1 ноября 1909 г. (вместе с А. Б. Гольденвейзером). В своих воспоминаниях изложил историю составления завещания Л. Н. Толстого. Первоначально текст воспоминаний Ф. А. Страхова был издан в «Петербургской газете» 6 ноября 1911 г. Эта публикация послужила основой для более позднего издания (Страхов Ф. А. Две поездки в Ясную Поляну / Публ. Л. С. Дробат // Яснополянский сборник. 1988. Тула, 1988). Воспоминания Ф. А. Страхова вызвали следующую реакцию В. Ф. Булгакова: «…ошибка “чертковцев” состояла именно в том, что они проведение хитроумной акции поручили философу-младенцу» (Булгаков В. Ф. О Толстом. Тула, 1978. С. 323).

И отец и я считаем Сережу с его карточной игрой очень ненадежным.

Таня же как-то на мой вопрос о том, будет ли она пользоваться сочинениями, сказала: «с какой же стати я буду отказываться от денег, кот[орые] пойдут братьям на кутежи, лучше взять и на них сделать доброе дело». Остаюсь одна я. Решайте вы все, друзья, можете ли вы доверить мне это, такой великой важности дело. Я вижу только этот один выход и поэтому возьмусь за это (и знаю, что вы не пожалеете, что доверились мне), хотя много тяжелого придется пережить. Я, самая младшая, менее всех в семье любимая, и вдруг мне поручили такое дело, через меня вырвали эти деньги у семьи! Меня возненавидят, это наверное. Но все равно, я этого не боюсь. После смерти отца единственно, что останется для меня дорогого, это его мысли. Так решайте же, но только поскорее и в праздник, чтобы приезд Гольденвейзера не возбудил подозрения. Всякие завещания и обещания приеду подписать, если это нужно. Любящая вас А. Толстая».

ОР ГМТ. Ф. 60 (В. Г. Чертков). Оп. 2. № 62 441 Б. 27 октября 1909 г. Рукописный подлинник. Нумерация листов отсутствует.

Приложение 5 Краткая биография В. Г. Черткова после революции 1917 г.

События жизни В. Черткова до смерти Л. Н. Толстого нашли достаточно подробное отражение в данной работе, поэтому здесь помещается только материал, имеющий отношение к периоду жизни В. Г. Черткова после революции 1917 г. После большевистского переворота его квартира в Газетном переулке (дом 12) стала центром движения по подготовке полного собрания сочинений Л. Н. Толстого и местом сбора правозащитников-антимилитаристов, здесь располагались «Общество истинной свободы» (одна из первых в России правозащитных организаций), «Московское вегетарианское общество» и «Издательское общество друзей Толстого». Характерно, что сам В. Г. Чертков определял суть своей миссии после революции следующим образом: «Мне, совершенно независимо от моих личных желаний и предпочтений, достались на долю три весьма ответственных общественных дела, настолько связанных между собою, что разъединить их в моей душе я не могу. Одно дело – заступничество за преследуемых за совесть и помощь им. Другое дело – служение некоторому взаимному общению между людьми, близкими по духу, и совместное с ними усиление того хорошего, что мы в себе сознаем. Третье дело – работа по распространению среди человечества писаний Толстого. Последнее было бы в моих глазах чисто механическим, мертвым занятием, если бы оно не составляло одного неразрывного целого с первыми двумя делами» (РГАЛИ. Ф. 552. Оп. 1. Д. 2950. Биография В. Г. Черткова. Л. 4). В период с 1917 по 1922 г. В. Г. Чертков печатает многочисленные статьи в журналах «Голос Толстого и единение», «Истинная свобода», «Обновление жизни». В конце 1918 г. В. Чертков был избран председателем созданного им «Объединенного совета религиозных общин и групп» (ОСРОГ), просуществовавшего до 1922 г., когда ОСРОГ. был ликвидирован, а В. Г. Чертков стал кандидатом на высылку за границу. ОСРОГ. – организация, объединявшая действия шести внецерковных групп: менонитов, баптистов, евангельских христиан, адвентистов, трезвенников и членов «Общества истинной свободы». Представляется справедливым указание В. Н. Черепицы на то, что большевики, учитывая нестабильность своей власти на местах, пытались в определенный момент использовать ОСРОГ. в качестве альтернативы «тихоновской» Церкви. В декабре 1918 г. состоялась встреча В. Г. Черткова с В. И. Лениным (РГАЛИ. Ф. 552. Оп. 1. Д. 2921. 1934. Различные материалы к 80-летнему юбилею В. Г. Черткова, в том числе биографические очерки. Л. 5). Есть сведения, что благодаря ходатайствам Черткова удалось спасти от расстрела многих людей, а декрет СНК от 4 января 1919 г. «Об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям» был подготовлен и издан благодаря его деятельности и при его непосредственном участии и возлагал на ОСРОГ. обязанность давать экспертные заключения о возможности освобождения тех или иных лиц от военной службы (Черепица В. Н. Счастье жить для других. Западнобелорусские последователи религиозно-философского учения Л. Н. Толстого. 1921–1939 гг. Гродно, 2007. С. 38–39). Известны сохранившиеся по следственным делам архива ФСБ выдержки из сообщений осведомителей о выступлениях В. Г. Черткова (1920–1922) против новой власти, в которых он говорил о том, что «крестьянство насилуется кучкой народа, пропитанной западными идеями Карла Маркса, что довело его до отчаяния <…> единственный выход для крестьянства – это стряхнуть со своих плеч теперешнее правительство <…> Советская власть – кровавое насилие над партиями и национальностями <…> единственный способ борьбы с теперешней властью – отказ подчиниться ей <…> гражданская война, последовавшая вслед за окончанием европейской, – результат неверия в Бога <…> заткнут рот всем, а иначе Соввласть и трех дней не продержалась бы <…> назвал правительство палачами и сказал, что все, кто служат этому правительству, также палачи <…> усиленно проповедовал на тему, что единственный работник – крестьянин, остальные все – шкурники, не исключая и правителей, едущих на его шее <…> теперешние коммунисты – банда, захватившая власть, заставляющая себя защищать от посягательства на нее других» (Шенталинский В. Донос на Сократа // Новый мир. 1996. № 11. С. 179–180). В декабре 1922 г. В. Г. Чертков был вызван на Лубянку, где, по свидетельству следственного дела, вел себя вызывающе, отказался отвечать на вопросы и дать подписку о невыезде, сопроводив отказ следующим объяснением: «На предъявленное мне предложение дать подписку о невыезде и явке по первому требованию властей я отвечаю, что, как не признаю по своим убеждениям никакой власти, в том числе и Советской, я никаких обязательств дать не могу и потому предложенную мне подписку подписать отказываюсь, но добавляю, что уезжать и вообще скрываться от власти я не собираюсь и не буду» (Там же. С. 181). 22 декабря после нового допроса В. Г. Чертков записал в протоколе: «Не признавая по своим религиозным убеждениям никакой насильственной государственной власти, не смотрю на этот так называемый “протокол” как на официальную бумагу, которую я был бы обязан подписать. Если же подписываю ее, то только как простое заявление, которое может устранить ненужные недоразумения» (Там же). Результатом этих допросов было предложение выслать В. Г. Черткова за пределы РСФСР. 27 декабря 1922 г. Комиссия НКВД по административным высылкам принимает решение о высылке В. Г. Черткова в Германию на три года «за антисоветскую деятельность, выразившуюся в резкой критике советской власти и агитации против службы в Красной Армии» (ЦА ФСБ РФ. [Письмо в ПСТГУ от 10 ноября 2008 г. по поводу информации в ЦА ФСБ РФ о В. Г. Черткове и А. Л. Толстой]. Л. 2). В начале 1923 г. в ответ на требование явиться в ГПУ он написал следующее: «Получив повестку Секретного отдела ГПУ, предлагающую мне явиться к Вам для дачи показаний по делу № 16655, я на этот раз нахожусь вынужденным сообщить Вам, что, отрицая по моим религиозным убеждениям всякое насилие, я не могу являться ни в какие государственные учреждения для дачи каких-либо “показаний”. Если, получив недавно подобную же повестку, я пришел к Вам 22 декабря, то никак не для дачи показаний, от которых, как Вам известно, я, по существу, и воздержался, а единственно потому, что, заявив перед этим просьбу о возвращении мне взятых у меня при обыске бумаг, я надеялся, что приглашаюсь, собственно, для получения обратно этих бумаг. Убедившись же в настоящее время в том, что от меня действительно ожидается дача показаний, я должен по указанной причине определенно отказаться от исполнения Вашего желания, ибо, добровольно являясь в Ваше учреждение для такой цели, я сам себя поставил бы в фальшивое и стеснительное для себя положение. Но могу, так же как и раньше при подобных же обстоятельствах, прибавить, что если я в состоянии личным объяснением предупредить возникновение каких-либо нежелательных недоразумений или усложнений, то готов для этой цели принять Вас для частной беседы у меня на дому» (Шенталинский В. Донос на Сократа // Новый мир. 1996. № 11. С. 182). Этот тон, столь характерный для В. Черткова, но совершенно немыслимый в новую историческую эпоху, объясняется, по всей видимости, тем обстоятельством, что к этому моменту представители власти уже получили серьезное предупреждение от первого заместителя наркома иностранных дел Литвинова о «сильной агитации», особенно в Англии, – В. Чертков был известным всему миру антимилитаристом и правозащитником, имевшим обширные и влиятельные связи. По решению Особой комиссии ВЦИК по уголовным делам от 18 января 1923 г. было постановлено сначала заменить высылку В. Черткова за границу высылкой в Крым, но вскоре и это решение было отменено. Определяющее значение, вероятно, имело заступничество В. Д. Бонч-Бруевича, А. В. Луначарского и П. Г. Смидовича. Однако этот факт вовсе не свидетельствует о идеологической близости В. Г. Черткова к большевикам – сравнительно недавно было опубликовано частное письмо В. Г. Черткова к В. Д. Бонч-Бруевичу, в котором первый прямо указывает своему бывшему сотруднику по делу переселения духоборов, что они «стоят на совершенно противоположных полюсах», и поясняет, в чем главная причина их расхождения: материализм и насилие, следствием которого являются зло и несправедливость, заставляющие страдать миллионы людей (см.: Из бумаг В. Г. Черткова и его современников / Вступ. статья, публ. и примеч. А. Д. Романенко // Филологические записки: Вест. литературоведения и языкознания / Воронежский государственный университет. Вып. 21. Воронеж, 2004. С. 235–236).

Приложение 6 Краткая биография А. Л. Толстой после революции 1917 г.

Как подробно указывалось в основном тексте работы, А. Л. Толстая (1884–1979), младшая дочь Л. Н. Толстого, – единственный член его семьи, обозначенный в завещании писателя, активная участница трагических событий 1910 г. в Ясной Поляне и Астапове.

После революции 1917 г. А. Л. Толстая предпринимает энергичные попытки сохранить рукописи отца и издать их. Первый директор музея «Ясная Поляна». Пять раз подвергалась арестам, находилась в заключении в Бутырской тюрьме и в лагере на территории Новоспасского монастыря. С 1929 г. в эмиграции, сначала в Японии, затем, с 1931 г., проживала в США. Решение покинуть Советскую Россию со стороны А. Л. Толстой было твердым и осознанным. В 1930 г. в письме сестре Т. Л. Толстой из Японии она отмечала: «Если я вернусь в Россию, я могу только в Соловки и под расстрел. Не служить им в СССР нельзя, а служить я не могу, лучше смерть. Я последний год всю совесть растеряла» (Неизвестная Александра Толстая. М., 2001. С. 48). В 1939 г. основала (по образцу европейского «Комитета помощи русским людям») Толстовский фонд в г. Вэлли-Коттедж (шт. Нью-Джерси, США; официальный сайт фонда: URL:org/heritageindex.html). Активными участниками деятельности фонда и его спонсорами были композитор и пианист С. Рахманинов, авиатор И. Сикорский, давняя знакомая А. Л. Толстой Т. Шауфус, последний русский посол в Америке Б. Бахметьев, авиатор Б. Сергиевский, профессор