Русская проза рубежа ХХ–XXI веков: учебное пособие

Тщательно организовывая текст, выверяя до мелочей сюжет, не допуская в основном излишних рассуждений, Л. Юзефович разворачивает действие на небольшом пространстве в короткий промежуток времени, что, несомненно, свидетельствует об аналитических способностях героя. Сообщая только необходимое, автор одновременно тщательно подбирает временные и интерьерные детали: «Дешевые бумажные обои со следами кошачьих ногтей, диван в клопиных пятнах, засаленное кресло времен Крымской войны, самодельный пуфик. Обстановка рублей на пятьсот годового жалованья. И конечно, кенар у окошка».

Система действующих лиц определяется сюжетом, каждый персонаж строго функционален. Главная фигура – сыщик Иван Дмитриевич Путилин, являющийся в конце повествования начальником сыскной полиции, с этой должности он и уходит в отставку. В «Прологе» он собирается писать мемуары и поэтому выглядит следующим образом: «Прожив почти полвека в Петербурге, он сохранил мягкие манеры и выговор южанина, произносил «ахенты» вместо «агенты», любил вареники с вишнями, к старости все чаще видел во сне меловые скалы над Осколом, после чего всякий раз просыпался в слезах, но на Родину его не тянуло». В романах последовательно воссоздаются все основные факты биографии героя. В шестнадцать лет сын судебного копииста приехал в Петербург, выучился на медные деньги. О прошлом сказано лаконично: «Тогда Иван Дмитриевич, вспомнив уездное, крапивное, подзаборное свое детство, заложил в рот три пальца».

Свою полицейскую карьеру Путилин начал с должности помощника квартального надзирателя на Толкучем рынке, потом был квартальным надзирателем Спасской части и, наконец, дослужился до высших чинов. Некоторые черты, как признается автор, он взял у своего друга юности Бориса Пысина, физика по специальности. Но Иван Дмитриевич Путилин существовал и на самом деле, он умер в конце XIX в. в своем имении на Новгородчине, успев написать книгу мемуаров «20 лет среди убийц и грабителей».

Обычно в детективе автор использует в качестве главного героя одного и того же персонажа, что позволяет сосредоточиться на содержательной стороне произведения и не отвлекаться в сторону. Признаки героя постоянны и однотипны, таковы свойства и архетипического героя.

Л. Юзефович наделяет Путилина наблюдательностью, интуицией, проницательностью и знанием человеческой натуры, подчеркивая, что он является сыщиком своего времени, когда данные качества, а не суперприборы помогали расследовать преступление. Отсюда следует и более универсальная характеристика героя как «раба опыта». Он давно выработал несколько правил, которыми старается руководствоваться: «Ничего не знать, по сторонам не глазеть – так надежнее. Сперва нужно выработать угол зрения. Лишь дилетант пялится на все четыре стороны, считая это своим достоинством».

Интересна и такая характеристика: «Иван Дмитриевич работал как художник, который на глазах у недоумевающей публики в кажущемся беспорядке разбрасывает по холсту мазки, пятна, точки, линии, чтобы позднее неуловимым движением кисти внезапно объединить их в одно целое и ослепить зрителей мгновенным проявлением замысла, до поры скрытого в хаосе». Несмотря на некоторую вычурность и литературность описания, оно дает представление о герое. Автор использует перечисление и особое построение фразы, создающее патетическую интонацию.

В основных своих чертах Путилин выглядит как человек своего времени: «обыкновенный господин с пышными бакен-бардами, в меру честный, в меру хитрый, в меру образованный». Первоначальная характеристика постепенно дополняет и уточняется.

С добродушной иронией автор сообщает о популярности героя. Сочувствующий ему хозяин заведения, сам обслуживающий «почетного гостя», ставит «на столик соленые грибочки, из уважения к гостю положенные в фарфоровую сахарницу». Извозчики спорят между собой за право его подвезти. Обычно характеристика героя дается через действие, поэтому особое значение приобретают ремарки, комментарии, оценки других действующих лиц. Таков портрет квартального надзирателя: «Развалясь на диване, кушал чай со сливками и объяснял, как отличить настоящую десятирублевую ассигнацию от поддельной». Хотя прямое описание отсутствует, действия заменяют портрет.

Вместе с тем автору удалось передать и мироощущение людей определенного времени. Неторопливый темп рассказа, множество удачно подмеченных деталей задают соответствующий ритм жизни героев, а он определяет и их особую ментальность, отличную от современной.

Традиционная для романов о сыщике сериальность проявляется у Л. Юзефовича прежде всего в однотипности развития действия, последовательности в разворачивании сюжета, выведении в качестве главного героя одного и того же персонажа, постоянстве места действия, однотипности принципов описания, едином стиле.

Способствует сериальности и избранная автором форма исторического детектива. Уже в первом романе автор точно и обстоятельно прописывает временной фон. В дальнейшем это описание повторяется и углубляется. Мы узнаем, что герои пили, ели, читали (модной новинкой оказываются произведения Ф. Достоевского; демонстрируя образованность, герой упоминает историка Н. Карамзина). Автор проявляет знание реалий времени: тогда грипп назывался инфлюэнцей; каждый маршрут, по которому Путилин передвигается по городу, точно выверен.

Некоторые детали помогают распутать тайну. Так, в романе «Костюм Арлекина» оказывается, что дама не могла совершить преступление, поскольку первый этаж – высокий, и она не сумела бы спрыгнуть с подоконника. В те времена дамы носили юбку с турнюром и он ограничивал их в движениях.

Наряду с точностью деталей отметим и некоторую мистификацию читателя. Литературная игра, столь характерная для постмодернистской эпохи, проявилась в романах Л. Юзефовича в откровенном смешении и запутывании отдельных реалий. В частности, пишущий вместе с Путилиным журналист Сафронов пытается разобраться, сколько же детей у его героя и какого возраста его сын Ваня в момент написания текста. Позже оказывается, что это совершенно не играет никакой роли в развитии детективной интриги и ничего не проясняет в его внутренней организации.

Законами развития постмодернистской прозы можно объяснить и определенную живописность: «Единственный яблочный огрызок, уже почерневший, сиротливо лежал на тарелке. .Чьи-то пальчики лениво покрошили пирожное, отщипнули дольку мандарина, развернули и оставили недоеденной конфету с пьяной вишней внутри.» Очевиден и тщательно подобранный ряд определений: «единственный», «уже почерневший». Происходит усиление качественной характеристики.

Определенное стилистическое изящество не случайно, повествование отнесено ко второй половине XIX в., которая в бытовом сознании воспринимается как более спокойное время, когда дамы носили длинные платья, мужчины – котелки, а по улицам ездили главным образом в экипажах. Следовательно, подобные описания также помогают созданию временного колорита.

Соединение разных стилевых манер обусловливает появление реминисценций. Чаще других при чтении Л. Юзефовича, вводящего мистические описания, вспоминаются Ф. Достоевский, А. Белый и М. Булгаков: «Подполковник Фок и капитан Лунедин тоже исчезли, словно и не бывали, словно соткались из воздуха, из гнилого питерского тумана, да и развеялись призраки, нежить, которой, как в детстве учила матушка, на все вопросы нужно твердить одно: «Приходи вчера! "» Но чистая мистика все-таки Л. Юзефовичу чужда, и он выделяет ее приемом текст в тексте.