Русская революция в Австралии и «сети шпионажа»

Среди политэмигрантов встречались последователи разных социалистических течений – меньшевики, анархисты, эсеры и др. Своей организованностью и дисциплинированностью выделялись большевики. Их лидер, товарищ Артем – умница, блестящий оратор, отличался умением располагать к себе людей, как говорится, сплачивать массы. Его ближайшим помощником был А. М. Зузенко [31] – моряк и профессиональный революционер. Он также обладал завидным даром убеждения, привлекал товарищей верой в коммунистические идеалы, честностью, неподкупностью и отвагой. Что удивительного в том, что Симонов попал под обаяние этих незаурядных людей. Он прилежно изучал социалистические идеи и занялся пропагандистской деятельностью.

31

Зузенко, Александр Михайлович (1884–1938). В эмиграции в Австралии находился с 1911 по 1919 г.

Большевикам удалось поставить под свой контроль Союз эмигрантов, который позже преобразовался в Союз русских рабочих (СРР). Под его эгидой функционировали дочерние организации – Брисбенский русский рабочий клуб, Австралийское общество помощи политическим ссыльным и каторжанам в России. Отделения этих структур росли и крепли не только в Квинсленде, но и в других штатах. Заодно Симонов примкнул к ИРМ, активно участвовал в рабочем и профсоюзном движении, поддерживал тесные связи с руководством Австралийской лейбористской партии (АЛП) и Австралийской социалистической партии (АСП).

Он возвращается к журналистике и начинает писать на английском языке. Печатается в «Эхе Австралии». Эта газета неоднократно закрывалась местными властями (в том числе с подачи Абазы), но возрождалась под другими названиями: «Известия Союза русских эмигрантов», «Рабочая жизнь» (“Workers’ Life”), «Знание и Единство» (“Knowledge and Unity”). Публиковался Симонов и в австралийской периодике. Выступал на митингах, принимал участие в забастовках, демонстрациях, а когда началась Первая мировая война, включился в антивоенную кампанию.

И вот он уже не скромный служащий, каким был в России, не разыскиваемый властями беглец, а революционер, агитатор и пропагандист. В Союзе русских рабочих стал третьим по значению человеком. В общем, сделал головокружительную карьеру.

Не всем это пришлось по вкусу. К возвышению Симонова враждебно отнеслись эмигранты, осуждавшие большевиков и социалистов, считавшие, что Ф. А. Сергеев и его соратники узурпировали руководство в эмигрантской ассоциации. Ревниво следили за деятельностью Симонова и многие члены СРР. Мол, в России ничем себя не зарекомендовал, революционный послужной список – никакой, а туда же, в начальники метит. Симонова обвиняли в честолюбии, стремлении к власти.

Он и в самом деле был человеком властным и амбициозным. Возможно, ему недоставало умения ладить с людьми, договариваться, находить компромиссы. Нет данных, позволяющих говорить о том, что в Австралии Симонов обзавелся многими друзьями из числа соотечественников. Скорее, их было немного. Нормальные отношения сложились с Сергеевым, иначе он не стал бы «продвигать» Симонова. По словам самого Петра Фомича (в 1921 году он отмечал это в письме в Исполком Коминтерна (ИККИ), с товарищем Артемом они сходились почти во всем [32] . В противном случае, уезжая из Австралии, тот вряд ли оставил бы его секретарем Союза и главным редактором эмигрантской газеты, то есть, по сути своим наследником. Симонов ладил с Зузенко, во всяком случае, тесно с ним взаимодействовал, как уже отмечалось, находил общий язык с А. Э. Калниным [33] , который на пятом континенте фигурировал под именем Ивана (Джона) Кука.

32

8 April 1921, Simonov: to ECCI concerning an ‘All-Australian Socialist Organization’. In Russian, manuscript and typescript copies. Trans. by KW // http://press.anu.edu.au/oul/mobile_devices/ch01s09.html.

33

Калнин, Анс Эрнстович (1883–1950). В эмиграции в Австралии находился в 1912–1917 годах.

Однако недоброжелателей среди политэмигрантов у него было значительно больше. Возможно, по этой причине он чаще общался с австралийскими товарищами по борьбе. Перси Брукфилд и Майкл Консидайн были его главной надеждой и опорой.

К сожалению, не сохранилось документальных свидетельств о личной жизни Симонова. Из анкет известно, что он был женат. Жена, очевидно, была австралийкой или англичанкой, во всяком случае, в то время, когда Симонов оставил пятый континент, она уже пребывала в Великобритании. На анкетный вопрос о близких родственниках Симонов ответил так: «Только жена, в настоящее время находится в Англии» [34] .

34

АВПРФ, ф. 51б, оп. 1, п. 68, д. 2942, л. 3.

Он пошел по стопам своего наставника Ф. А. Сергеева, и когда отбыл в Советскую Россию, расстался со своей «половиной». Почему так произошло, неизвестно. Предположим, женщине не улыбалось провести остаток жизни на чужбине. Возможно, семейный разрыв у Симонова был не столь болезненным, как у товарища Артема. Детьми не обзавелся, равно как и недвижимостью. Не факт, что это имело для него значения. Впрочем, все это догадки…

Против Абазы

Февральскую революцию большинство эмигрантов встретили с воодушевлением. Засобирались домой. В основном, это были те, кому не удалось добиться успеха в Австралии, сделать карьеру. Теперь они питали надежды на то, что после перемен в России там их ждет лучшее будущее. Стремились на родину и «политические», которые во главу угла ставили не материальный достаток и семейное благополучие, а идейные соображения.

Средства на репатриацию выделило Временное правительство, и организацией отъезда занялся Абаза, которого оставили в должности, как, впрочем, и других российских дипломатов – за рубежом и в Петрограде. Не всем политэмигрантам это пришлось по вкусу, ожидалось, что демократическую Россию в Австралии будет представлять не царский чиновник, а человек новых, прогрессивных взглядов. 16 марта из Дарвина в МИД России ушла телеграмма от некоего Родионова, назвавшегося членом Русской ассоциации. Он просил назначить консула в Австралии, который «помог бы нам уехать» (“enable us to leave”) [35] . Но вскоре выяснилось, что всеми вопросами по-прежнему ведает Абаза. Впрочем, получив указание из российского посольства в Лондоне, он с усердием занялся организацией репатриации. Началась регистрация на пароходные рейсы, расписанные до ноября.

35

АВПРФ, ф. 65, оп. 2, п. 1, д. 7, л. 2.

Ф. А. Сергеев уехал одним из первых, оставив «на хозяйстве» Зузенко и Симонова. Зузенко занимался подготовкой и проведением акций «прямого действия» (выступления в защиту прав рабочих, против войны), а Симонов, став секретарем Союза, редактировал газету и руководил «Комитетом по отправке». Он собирался отбыть на родину с «последним ноябрьским пароходом». В отчете о своей деятельности, который был им представлен в НКИД 21 ноября 1921 года (позже на его основе он написал и опубликовал в журнале «Международная жизнь» статью «Три с половиной года советского дипломатического представительства»), об этом было сказано следующим образом: «В начале революции, когда политические выезжали из Австралии в Россию, по общему настоянию я был оставлен до последнего ноябрьского парохода, так как я был главным секретарем Всеавстралийского Союза русских рабочих и редактором нашей единственной русской газеты» [36] .

36

АВПРФ. ф. 04, оп. 4, п. 4, д. 298, л. 21.

Отправка эмигрантов предполагала взаимодействие с Абазой, а отношения с ним складывались совсем не гладко. По мере обострения ситуации в России генконсул все более враждебно относился к революционно настроенным эмигрантам и не скрывал своего неприятия большевизма, грозившего разрушением российского государства, его внешней политики и дипломатии.

Что касается Симонова, то он «с первых же известий о мартовской революции называл в своих лекциях и статьях правительство Львова-Керенского шайкой узурпаторов и предсказывал переход всей власти советам» [37] . Подобный радикализм не находил понимания у Абазы и у значительной части эмиграции, которую Симонов считал реакционной: «Не было там недостатка в царских агентах-провокаторах и высшей пробы черносотенцах, включая преданных царистов, объединившихся вокруг царского генерального консула Абазы» [38] . Но он не мог не признать, что в оппозиции к большевикам и вообще революционерам экстремистского толка находились не только реакционеры и ретрограды, но и обыкновенные обыватели, которых пугали далеко идущие планы ниспровергателей основ. Симонов признавал, что в своей массе члены СРР поддержали Временное правительство [39] .

37

П. Симонов. Три с половиной года советского дипломатического представительства. Международная жизнь, 1922, № 15 (135). С. 61.

38

Там же.

39

Там же, с. 62.

Обстановка в русской диаспоре в Австралии в то время напоминала обстановку в самой России. Это был своего рода слепок в миниатюре. Большинство выступало за демократические перемены, осуждало большевиков и прочих «максималистов», взявших курс на насильственное свержение Временного правительства. Однако «максималисты», представлявшие меньшинство, были лучше организованы, отличались боевым духом и готовностью биться «до последнего патрона».

Октябрьский переворот усилил брожение в умах. В эмигрантской организации разгорелась ожесточенная борьба. «Бурные собрания, иногда вплоть до кулачной расправы, происходили по целым дням и даже по целым ночам» [40] . Симонов и его последователи, солидарные с большевиками, послали поздравительную телеграмму в Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов, пожелав ему полной победы. Они в очередной раз переименовали Союз, который теперь стал называться «Союз русских рабочих-коммунистов» (СРР-К).

40

Там же.