Русская революция. Россия под большевиками. 1918-1924

Красная Армия на Восточном фронте претерпела несколько реорганизаций, итогом которых стало деление ее на две группы: Северную, под командованием В.И.Шорина (Вторая и Третья армии), и Южную, под началом М.Н.Тухачевского (Первая, Четвертая, Пятая и Туркестанская армии). Общее руководство Восточным фронтом поручалось С.С.Каменеву. На 1 марта, согласно оценкам красных, войска фронта насчитывали 96 000 человек и 377 полевых орудий, в то время как Колчак имел 112 000 человек и 764 орудия¹⁰⁴. Это был редкий случай численного перевеса белых, но вскоре на Восток стало прибывать красное пополнение, и ситуация изменилась. Согласно секретным донесениям советского командования, силы двух войсковых объединений стали примерно равными, хотя белые имели значительное преимущество в численности и подготовке офицерского состава¹⁰⁵. Это последнее обстоятельство сильно беспокоило красноармейских военачальников, поскольку в условиях войны в Сибири на полевого командира ложилась вся тяжесть принимаемых решений: «Тактические особенности гражданской войны, когда на широком фронте действовали сравнительно небольшие массы войск, когда бои распадались на отдельные очаги и велись главным образом силой полка, в лучшем случае бригады, при отсутствии надлежащей связи и других технических средств, при огромной маневренности частей, требовали от командиров, комиссаров и бойцов большой самостоятельности, инициативы, смелости в принятии решений и своих действиях»¹⁰⁶.

Армии Колчака быстро продвигались вперед, покрыв за первый месяц приблизительно 600 км. Их наступлению способствовали крестьянские антибольшевистские восстания, происходившие в тылу Красной Армии в Симбирской, Самарской, Казанской и Вятской губерниях. Советские войска отступали с небольшим сопротивлением или вовсе без него; Пятая армия красных, казалось, была особенно не расположена останавливаться и принимать бой¹⁰⁷. К середине апреля белые вышли на линию Глазов—Оренбург—Уральск, дальше которой им не суждено было двинуться. В тот момент они находились менее чем в ста километрах от Волги, иногда всего в тридцати пяти километрах от нее. Они заняли территорию в 300 000 квадратных километров с населением свыше пяти миллионов человек¹⁰⁸.

Наконец красное командование осознало, насколько оно недооценивало угрозу с Востока. 11 апреля Центральный Комитет принял решение присвоить Восточному фронту приоритетный статус¹⁰⁹. Был отдан приказ мобилизовать середняков и бедноту, по 10—20 человек с каждой волости. Попытка выполнить его натолкнулась, по-видимому, на сильное сопротивление, поскольку в итоге призвали всего 25 000 крестьян¹¹⁰. Зато с большим успехом прошла мобилизация партийцев и членов профсоюзов. Восточный фронт пополнил личный состав и получил материально-техническое подкрепление; к 12 июня красные превосходили колчаковцев на 20 000— 30 000 человек¹¹¹. В течение нескольких следующих недель разрыв этот увеличивался небывалыми темпами.

В мае, с наступлением оттепели, стратегическое положение колчаковской армии изменилось к худшему. В конце зимы боевые действия велись вдоль хорошо намеченных дорог, но теперь, когда «ручьи превратились в реки, а реки — в моря», фронт как бы расширился¹¹². В новых обстоятельствах численное превосходство Красной Армии оказалось решающим преимуществом. На бумаге положение Колчака все еще выглядело блестящим, однако войска его противостояли численно превосходившему их противнику и были измотаны быстрым наступлением, в котором сильно обогнали интендантские поезда.

Чтобы получить широкую поддержку внутри страны, Колчаку требовалось дипломатическое признание союзных держав. Это было важно с психологической точки зрения, чтобы придать его правительству больший авторитет в глазах населения¹¹³. В 1918 г. большевики сильно выиграли от того, что пользовались, по мнению общественности, поддержкой Германии. Следствие, проведенное советскими властями по поводу дезертирства из Красной Армии, показало, что одной из приводимых беглецами причин самовольного ухода с фронта было чувство, будто бесполезно воевать против «грозной силы» прежних союзников России¹¹⁴.

Но союзники медлили. 26 мая 1919 г. Верховный совет союзнических сил информировал Колчака, что не надеется более договориться с советским правительством и готов поставлять его армии вооружение, боеприпасы и продовольствие — о дипломатическом признании не упоминалось, — если он примет следующие условия: 1) согласится провести, в случае победы, демократические выборы в Учредительное собрание и созвать его; 2) разрешит проведение на подконтрольных ему территориях свободных выборов в органы самоуправления; 3) отменит классовые привилегии, воздержится от возврата к «старой земельной системе» и «не сделает ни малейшей попытки восстановить тот режим, конец которому положила революция»; 4) признает независимость Польши и Финляндии; 5) примет помощь Мирной конференции в решении территориальных споров России со странами Балтии, Кавказа, Закаспийскими республиками; 6) присоединится к Лиге Наций; 7) подтвердит ответственность России за долги¹¹⁵.

Это был причудливый набор условий, призванных успокоить электорат стран-союзниц относительно Колчака, которого большевистская и социалистическая пропаганда представляла реакционным монархистом. Условия должны были служить и еще одной цели: дать уверенность в том, что, если Колчак победит (а в мае это казалось вероятным), он будет проводить нужную им политику¹¹⁶. Несмотря на то что от Колчака требовался прежде всего созыв Учредительного собрания, которое, видимо, и должно было бы решить все последующие вопросы, союзники заранее добивались отказа от реставрации монархии и от возвращения земель их прежним законным владельцам, а также того, чтобы окраины бывшей империи, отделяющие их самих от России, — Финляндия и Польша и, как на это недвусмысленно намекалось, страны Балтии и Закавказья и Закаспийские республики — были признаны суверенными государствами. Другими словами, несмотря на все демократические посулы, союзники брали на себя труд определять государственное устройство и границы будущей России.

Колчак находился не в таком положении, чтобы торговаться: все военное снаряжение его армии присылалось из-за границы; каждый винтовочный патрон у его солдат был британского производства. С октября 1918 по октябрь 1919-го Британия выслала в Омск 97 000 тонн вооружения и снаряжения, включая 600000 винтовок, 6831 пулемет, более 200000 комплектов обмундирования¹¹⁷. (Франция поставила только несколько сотен пулеметов, изначально предназначавшихся для чехов.)

Колчак составил ответ с помощью генерала Нокса и 4 июня отправил его. Он согласился со всеми предложенными ему условиями, оговорив только вопрос о финской независимости, которую готов был признать de facto, но считал, что сделать это de jure должно все же Учредительное собрание. Он особенно подчеркнул, что «не может быть никакого возврата к режиму, существовавшему в России до февраля 1917 года». Далее он подтверждал, что его правительство признало все «обязательства и декреты», принятые Временным правительством в 1917 г.¹¹⁸.

Желая помочь Колчаку получить иностранное признание, Деникин 12 июня объявил, что признает его законным Верховным правителем. По некоторым сведениям, это восстановило против генерала его союзников-казаков, которые считали Колчака и сибиряков слишком либеральными¹¹⁹.

Несмотря на то что Колчак принял их условия, главы союзных государств вовсе не торопились дать ему дипломатическое признание, о чем их просили Черчилль, Керзон и британский Генеральный штаб. Отсрочка была вызвана враждебной позицией президента Вильсона, который вообще не доверял адмиралу и, в частности, сомневался, что тот выполнит условия, как обещает¹²⁰. В отношении России Вильсон находился под сильным влиянием Александра Керенского, которого считал рупором российской демократии. Керенский, неустанно добивавшийся дискредитации Колчака в глазах западного мира, говорил американским дипломатам, что, если адмиралу удастся взять власть, он «установит режим не менее кровавый и репрессивный, чем у большевиков»¹²¹. Ллойд Джордж под впечатлением боевых побед Колчака совсем было склонился в пользу признания, но в этот критический момент войска Верховного правителя вынужденно отступали, и Ллойд Джордж немедленно утратил к нему интерес. В середине июня 1919 г., когда Верховный совет собрался в Париже, чтобы решить, как поступить с Колчаком, его армии терпели поражение. Больше побед они не одерживали. И дипломатическое признание не состоялось.

* * *

В марте—мае 1919-го, когда Колчак оказался на вершине удачи, армии Деникина находились в глубинке, на казачьих территориях. Британия решила, что деникинский фронт — второстепенный, в соответствии с этим и помощь, какую она ему поставляла, стала значительно менее щедрой.

С приближением весны Деникину пришлось заново определять близлежащие цели. В январе его штаб подготовил план похода на Царицын и Астрахань для соединения с левым крылом армий Колчака¹²². Однако от этих намерений пришлось отказаться, поскольку в марте—апреле красные разгромили донских казаков и вскоре должны были занять их территорию, область войска Донского. Московское руководство стремилось захватить Донбасс с его углем: в воззваниях к Красной Армии Троцкий заявлял, что уступить белым контроль над Донбассом окажется большим несчастьем, нежели потеря Петрограда¹²³. 12 марта Южный фронт Красной Армии получил приказ начать операцию по захвату угольного бассейна и очистке его от белых. Помимо этого, как стало недавно известно, Красная Армия получила еще одно задание — ликвидировать казачество. Секретная директива из Москвы предписывала «полное, быстрое, решительное уничтожение казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества»¹²⁴. Когда казачество ответило на эти меры восстанием, Троцкий, выполняя ленинский мандат, потребовал: «Гнезда бесчестных изменников и предателей должны быть разорены... Каины должны быть истреблены»¹²⁵.

Деникин был преисполнен такой же решимости отстоять Донбасс от красных. Прознав кое-что о директивах, идущих из Москвы, он 15 марта атаковал Восьмую армию к юго-востоку от Луганска¹²⁶.

Однако основное стратегическое решение все еще не было принято. Деникин стоял перед альтернативой: послать основные силы на Царицын и оставить таким образом Донбасс или спасти Донбасс и донское казачество с его армией, отказавшись от возможности соединить фронт с армией Колчака. Позже в воспоминаниях он писал: «Без малейших колебаний я принял второе решение...»¹²⁷ Сделать выбор было, видимо, не так уж просто. Решение Деникина вызвало сильное сопротивление генералитета, выразителем которого стал командир Кавказской армии и, возможно, самый способный среди белых генерал, Петр Врангель. Последний подверг стратегические планы Деникина сокрушительной критике. Донбасс, говорил Врангель, отстоять нельзя, им следует пожертвовать. Донские казаки должны прикрывать фланг Добровольческой армии, когда она поведет наступление: «Главнейшим и единственным нашим операционным направлением, полагаю, должно быть направление на Царицын, дающее возможность установить непосредственную связь с армией адмирала Колчака. При огромном превосходстве сил противника действия одновременно по нескольким операционным направлениям невозможны»¹²⁸. Действительно, в то время левый фланг армии Колчака, состоявший из уральских казаков под командованием Дутова, находился всего в 400 км от Царицына и в 200 км от Астрахани. Деникин отверг предложение Врангеля на том основании, что донские казаки, будучи предоставлены сами себе, не удержат Донбасса ни одного дня; Ростов, следовательно, окажется в руках врага¹²⁹.