Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?
Шрифт:
Итак, методом ислючения природно-географических зон, не оставивиших следов в праславянском языке, ученые остановились на территории, включающей Юго-восточную Польшу и Полесье к югу от Припяти. Именно здесь лежит давно выделенная филологами область древнейшей славянской гидронимии: Бобр, Тетерев, Уж, Яблоница, Ельня, Липа, Тысменица и т. д. К северу от Припяти картина иная – там преобладают названия, объясняемые из современных литовского и латышского языков. К югу и востоку тянутся иранские гидронимы. К западу – чередуются древнейшие общеиндоевропейские (Нарев), кельтские и другие, не всегда разгадываемые названия.
И далее на север
Вышеуказанные границы являются весьма условными, причем как для славян, так и для ближайших языковых братьев – балтов. Отдельные ученые допускают, что область древних «венедов»
На это указывают, в частности уже упомянутый древние гидронимические «балтизмы», найденные А.К. Матвеевым в Архангельской области. Приведенные аналогии с современным литовским языком выглядят достаточно убедительно:
– Варнас – varnas (ворон) ср. часто встречающийся русский гидроним: р. Воронья.
– Молтас – moletas (глинистый).
– Рудас – rudas (бурый).
– Толмас – tolimas (далекий).
– Ужмас – uzimas (шум).
– Едоса – juodas (черный) ср. р. Черная.
– Чавроса – siauras (узкий).
– Няврус – niauras (угрюмый) ср. прославленный в литературе образ Угрюм-реки.
– Равдус – raudonas (красный) ср. р. Красная, Красная Пахра.
– Талпус – talpus (емкий).
– Вислуса – vislus (плодовитый) и т. д.
Выстроив этот ряд, Матвеев пошел дальше и предположил схожие аналогии и для других «труднообъяснимых» названий, и привел удивительные примеры присутствия балтийского субстрата в северных русской диалектах (напр., «телдас» (помост) – ср. лит. tiltas – мост).
A.A. Шахматов считал балтскими гидронимы с формантами – гумс, – куме на западе Вологодской области (кстати, там же в связи вышеприведенной Tusnan отметим речку Тошню). Любопытно, что в конечном итоге и В.В. Седов написал о «балтизмах» до Южной Финляндии включительно. Даже столь северный этноним «саамы» рассматривается частью ученых через балтийскую призму, в примерном значении «люди земли». Примечательно, что среди саамских географических названий севера Норвегии (Qvicstad) среди других явно и.-е. встречаются и как будто «балтизмы»: Ruduis, Tusna («тихий»), Vilgis («влажный»), Baltes («белый») и т. д.
Конечно, к возможности столь широкого «растекания» балтов в древности следует отнестись с осторожностью. Так, указанные Матвеевым вкрапления балтской лексики в северные говоры могут означать, что русские застали здесь живую балтскую речь, и что собственно, эти балты вполне могли придти так далеко на север из района Приильменья под давлением новгородцев или вместе с ними (этнической истории новгордцев мы еще коснемся).
Но все же и нельзя совсем отрицать мысль о том, что территория протобалтов и протославян могла в отдельные периоды заходить значительно дальше на северо-восток. Собственно, фатьяновская культура, в которой многие видят протобалтов (правильнее, наверное, балтославян), заходит в этом направлении достаточно далеко. В пользу того же направления говорит и упомянутый «аргумент бука»: ведь согласно палеоботаникам, это дерево еще во II тыс. до н. э. было более распространено в Восточной Европе, чем клен и если «венеды», исходя из данных их языков были не (или слабо) знакомы с этим деревом, то значит, и жили где-то вдали, очевидно, к северу от буковых рощ.
Как и у балтов, возможные древние северные следы славян проявляются в названиях Севера. Как пишут исследователи, существует топонимический закон, согласно которому чем древнее славянское население, тем больше в данной местности топо– и гидронимов с окончаниями на – ец, – иц. Однако как выяснилось, одним из лидеров по густоте таких названий являются не только допустим, некоторые районы Западной Украины, но и…Вологодская область (Стрелица, Холмец и т. д. – Имя…, с. 134–136).
В свою очередь, судя по выявленной исследователями чистоте древнего генетического кода жителей центральной части России, славяне могли освоить эти земли «задолго до массового переселения на них в VII–IX вв. основной части древних русских» (Газета. ру от 14.01 2008). Собственно, и быстрое появление далеко на востоке венедской именьковской культуры – косвенное тому доказательство.
Все это в сумме значит, что тацитовская локализация венедов «от певкинов до феннов» могла быть в принципе поправлена ближе к последним. Точнее, могла быть поправлена в отдельные периоды истории – с учетом мобильности венедского населения и таких традиционных для древности факторов, как колебания климата и вторжения врагов. Но все же верхнее Поднепровье
скорее всего остается основным очагом формирования балтов, а Северная Украина – соответствующим центром для славянства.Первая прародина и вторая
Дошедшие до нас славянские легенды повествуют о двух братьях – Чехе и Лехе, которые привели славян в Центральную Европу (в XVII веке политическая конъюнктура присоединила к ним третьего брата – Руса, но историческая достоверность этого варианта стремится к нулю). Братья вышли «из Кроат», т. е. Хорватии (в некоторых вариантах – Иллирии и Далмации), а придя на север, основали в нынешней Германии город Бржемя, нынешний Бремен. После их пути разделились: Чех обосновался в Богемии, а Лех отправился в Повисленье, где основал Гнезно – древнюю столицу польских королей. При этом в большинстве многочисленных вариантов легенды подчеркивается, что в Богемии, Восточной Германии и Польше «земля бысть пустынна» после ухода вандалов и братья застали ненаселенную территорию. Лишь иногда добавлялось, что там жили небольшие остатки вандалов или такие же немногочисленные славяне (а вот в Моравии славян было уже куда больше). Где-то там, однако, Леху пришлось столкнуться с войском «немецкого королька», а в Северной Польше – «с людьми жемойтскими», т. е. литовцами.
Деятельность Чеха и Леха разные хронисты относили к разным временам: Кальвизий к 645-му, Гайк к 644-му, Кутен к 639-му, Кваповский к 550-му, Кромер к 300-му, Кодициллус и Велеславин к 278-му, а епископ Пясецкий даже к 9 г. н. э., когда они якобы участвовали в походе знаменитого германского вождя Арминия. Однако подчеркивание опустошенности огромной территории между Эльбой, Везером и Вислой, постоянные ссылки на уход оттуда (в Испанию, а затем Северную Африку) вандалов заставляет считать наиболее достоверной датировку 6–7 вв. н. э. О продвижении славян на запад и север из Силезии не ранее второй половины VI в., ассимиляции ими небольших групп «аборигенов» – венедов, германцев-тюрингов, вероятно и кельтов, говорят и археологические источники (появление суковско-дзедзицкой культуры на Шпрее) (см. С.В. Алексеев, с. 224–225).
Получается, что только тогда славянская миграция достигла большей части Чехии и Польши, а исходным пунктом послужила территория Хорватии. Была ли там, между Дунаем и Адриатикой, славянская прародина?
Этой теме посвящена масса исторических исследований. Они, как правило, отталкиваются от двух мест в «Повести временных лет»: в начале рассказа о расселении народов («Нарцы, еже суть Словене») и позже («Илюрик, его же доходил апостол Павел, то бо беша Словене первое»), видимо, подразумевая римские провинции Норик и Иллирия. Но указание это несколько сомнительное: «нарцы», строго говоря, могло не относиться к Норику, а быть древним синонимом просто «людей» – например, в индоарийских языках nar – «человек». Что касается «Иллюрика», то точно также на право быть славянской прародиной, по «Повести временных лет», может рассчитывать и русский Северо-Запад, т. к. пока на Балканы путешествовал апостол Павел, его современник «Ондрей, брат Петров» согласно летописи, «приде в Словени, идеже ныне Новгород».
Древние славяне выходят к Адриатике. С картины О. Ивековича
На самом деле оба маршрута вымышлены: согласно Деяниям апостолов, Павел добрался на Балканах лишь до Македонии, а что касается путешествий Андрея к словенам, а затем варягам, это и вовсе чистая фантастика. Поэтому создается впечатление, что древнерусские летописцы больше старались не выяснить область раннего расселения славян, а притянуть ее к раннему ареалу распространения христанского учения. Но даже если бы летописцы и хотели содействовать выяснению правды, сделать это им было затруднительно из-за ограниченности в древних источниках: за исключением истории Византии, пласт летописей и преданий, находившихся в распоряжении новгородских и киевских монахов, был совсем тонок. Даже о столь значительном событии в жизни славян, как гибель Аварского каганата в конце VIII в. они практически не помнят: «Повесть временных лет» сообщает, что «обры» (авары) погибли все до единого, а отчего, неизвестно («бог потреби я»), А между тем, погибли они в результате долгих кровопролитных войн с Карлом Великим и его сыном Пипином, выступавшими в союзе с хорватами.