Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?

Фибулы видивариев

Наконец, во второй половине V в. – начале VI в., после распада Гуннской державы на Боспор приходит еще одна волна готов и их союзников, причем она распространяется от крымского Приазовья все дальше на восток и юго-восток. В источниках эти события отражены в сообщении Прокопия Кесарийского, который упоминает о договоре между гуннами во главе с Утигуром и частью готов (т. н. тетракситами), согласно которому последние получают во владение азиатский берег Боспора. Вследствие этой волны в материальной культуре окрестных племен, в частности, появляются двупластинчатые фибулы типа Амброз, перенимается полихромный стиль изготовления ювелирных украшений, предметов вооружения и деталей конской упряжи. Особенно, судя по материалам некрополей, было велико влияние германцев на боспорскую знать. Писатели того времени упоминают ряд их имен, в частности военачальников Годилы и Вадурия, посланных Юстинианом на Боспор в качестве своих союзников-федератов.

В итоге, по М.Л. Рябцевой, германское влияние распространилось вплоть до современного Абрау-Дюрсо близ Новороссийска, где найден значительный германский могильник [202] . В свою очередь, другой археолог A.B. Мастыкова пишет о распространении вещей «дунайской традиции», которые «надо связывать с миграцией германских групп, отступавших на восток в «обозе» гуннов» вдоль Предкавказья (Мастыкова, Автореферат, с. 29).

При этом археологи отмечают, что германцы на протяжении указанных временных отрезков проживали относительно обособленно. Разумеется, взаимное сближение происходило, особенно с принятием готами и окрестными племенами общей религии – христианства. Однако вряд ли это был быстрый процесс, тем более что даже и в религии готы сохраняли свои особенности (приняв христианство в арианской версии и сохраняя приверженность ей по крайней мере в V–VI вв.). С учетом аналогичной ситуации в Крымской Готии, можно предположить, что и на азиатском берегу Боспора германцам, несмотря на происходившую там временами опустошительную борьбу Византии, утигуров, тюркютов, авар, болгар [203] и пр. удалось сохранить свои этнокультурные особенности еще долгое время.

202

А возможно, и еще дальше. Так, Ф.К. Брун нашел отголоски готских имен в ряде раннесредневековых имен грузинских вельмож.

203

В VI–VII вв. болгары занимали Восточное Приазовье, включая значительную часть Таманского полуострова. В 635 г. их вождь и правитель Кубрат возглавил самостоятельное объединение – Великую Болгарию со столицей в Фанагории.

Так вот, по версии Радомского, в значительной части этими германцами были не только готы, но именно руги. С ними также в указанный регион перешли и роксаланы, ранее выступавшие в битве при Недао (453 г.) вместе с ругами союзниками гепидов и затем расселившиеся в Восточной Фракии и Подунавье. «Волевым решением византийского императора Юстиниана I в 527–528 гг., – пишет историк, они «были переселены в район Керченского пролива для защиты Боспора от гунно-болгарских племён». В частности, роксаланам принадлежат Сахарная Головка в Инкерманской долине, Борисовский могильника близ Геленджика, группы могильников в Восточном Крыму и на южном берегу полуострова, в т. ч Суук-Су близ Алушты. При этом руги и роксаланы настолько сблизились, что «для обеих локальных группировок русов Причерноморья целесообразно применять один и тот же термин – «причерноморские русы». Часть племен, носителей этого этнонима, отошла в Подонье и Подонечье, дав начало лесостепному варианту салтово-маяцкой археологической культуры, но, пишет исследователь, «осознание этнического единства крымских и донских русов, по-видимому, сохранялось».

Эта теория, на наш взгляд, вполне правдоподобна. По крайней мере, в пользу присутствия ругов в Приазовье говорят три обстоятельства:

1. Наличие вещей «среднедунайского» круга (т. е. из Rugorum patria, по Павлу Диакону) в боспорских «германских» памятниках.

2. Характерная обособленность этих памятников: несмотря на то, что оставившее их население проживало рядом, иногда чересполосно с другими окружающими этносами, практически с ними не смешивались. Вспомним Прокопия Кесарийского: «эти руги… никогда не вступали в браки с чужеземными женщинами и благодаря этому несмешанному потомству они сохраняли в своей среде подлинную чистоту своего рода».

3. Ранее руги всегда следовали вместе с готами, были их «тенью» (собственно, Прокопий считает их одним из готских племен, только издревле обособленным) и было бы логично, что они, вытесненные из Подунавья, проследуют с ними вплоть до берегов Боспора.

По-своему логичен и тандем восточных германцев с роксаланами. Готы – спутники ругов – охотнее всех сближались именно с предками осетин, что видно хотя бы из объединенных этнотопонимов «Готалания» на Пиренеях (ныне известное как Каталония) и в средневековом Крыму. Несмотря на обособленность ругов, альянс с сильным племенем им в чужом им уголке Восточной Европы был необходим, особенно по мере ослабления готов.

Из этой теории можно объяснить и появление Руси в кавказском контексте. Итак, по данным археологов, раннесредневековые германские переселенцы двигались от Боспора на восток – соответственно, в итоге они могли оказаться где-то в районе Центрального Предкавказья [204] . При этом знаток памятников региона A.B. Мастыкова полагает, что достигнув этих мест, германский элемент уже настолько видоизменился, что следует говорить скорее не об этническом, а культурном импульсе, который к тому же постепенно смешивался с «алано-сарматской», понтийской, римской и прочими культурными традициями.

204

И действительно, остатки какого-то германского поселения найдены там, на северном склоне горы Машук, правда, датировка его неясна.

Отметим этот момент. Ведь именно в Центральном Предкавказье (район Пятигорска и Кисловодска) сосредоточены те самые могильники и поселения, «которые так похожи на салтовские» (Галкина, с. 263) и откуда, похоже, началась в VIII в. миграция на север, положившая начало салтовской культуре на Дону. Оставившее эти кавказские могильники население узколицего длинноголового типа некоторые ученые возводят к местному «меотскому» типу, однако предположения «на местном материале» самые простые, но не всегда верные. Тот же тип присутствует в катакомбных могильниках V–VII вв. в юго-западном Крыму, где аналогичных памятников больше чем на Кавказе – но в этой части Крыма доминировали в то время готы или точнее, известные под именем «готов» племена, пришедшие с Дуная.

Кстати, тот же узколицый антропологический тип еще в V в. появился на «пути Самбия – Вирумаа», точнее, проник из Самбии до Даугавы, и антрополог Р.Я. Денисова связывала его с «готами» (может быть, все-таки с видивариями-варягами, включавшими в т. ч. и готский элемент? – A.B.).

Как бы то ни было, похоже, поиск истоков и «боспорской», и «салтовской» Руси привел к тому же «дунайскому» этнокультурному импульсу, который, как мы видели, выплеснулся с панноно-норикской Rugorum patria одновременно и в Прибалтику. Подкрепляют эти предположения данные все той же археологии.

Ведь, как уж отмечалось, и Прибалтика, и Предкавказье являлись важнейшими элементами главного торгового пути, связывавшего Северную и Восточную Европу, а частично и Азию через Подонье [205] . С севера, как мы уже видели, шел поток главного «золота Балтики» в древности [206] – янтаря, а также рабов и пушнины. С юга, в обратном направлении, шел поток арабского монетного серебра. Значительная часть северного янтаря оседала в Подонье, южное серебро, помимо того же Подонья – в Прибалтике, особенно в ее юго-восточной части, которая была в начале IX в. вторым регионом после Подонья, где осело такое огромное количество монет халифата. В меньшей степени монетный «трафик» в указанное время доходил и до славянского Поморья (Волин) и Готланда (найдены 4 клада периода до 833 г.). При этом, подчеркивает В.В. Фомин, в Скандинавии клады дирхемов появляются позже, чем в Восточной Европе, – после 833 г., и салтовских «граффити» на них нет вообще.

205

По мнению В.В. Фомина, существовал и второй путь «из варяг в греки» – из Ирана через Каспий на Волгу, но он был не столь интенсивным, и имела в основном транзитное значение (на этой реке известен лишь один клад дирхемов).

206

Как указывает В.И. Кулаков, речной путь в Восточной Европе для торговли янтарем сложился еще в эпоху поздней бронзы, когда в обмен на «солнечный камень» из Самбии жители Прикубанья начали поставлять балтийским «контрагентам» изделия из бронзы.

Таким образом, археология подтверждает связь между «русью» в Прибалтике и на Дону, особенно, если учесть то обстоятельство, что на куфических монетах, найденных на берегах Балтики, очень часто встречаются надписи, выполненные салтовскими рунами. Там же, на камнях древней Пруссии, находят знаки, имеющие сходство с характерными трилистниками СМК и их вероятными позднейшими вариациями – «трехзубными» знаками Рюриковичей.

Определенная связь есть у севера и с Предкавказьем, поскольку и у носителей лесостепного варианта СМК, и у населения той части Северного Кавказа, откуда ученые выводят салтовцев лесостепного варианта, были очень популярны изделия из балтийского янтаря – амулеты с солярной символикой и бусы, которые также датируются концом VIII – первой третью IX вв. В свою очередь, как мы помним, серебряные и свинцовые изделия или полуфабрикаты, которые, по арабским источникам, производились на экспорт в салтовских землях, имели источником рудники примерно той же части Северного Кавказа, богатые «как в серебре, так и в свинце».

Все это, на наш взгляд, свидетельствует о том, что разные осколки «руси» разлетевшиеся от Кавказа до Прибалтики, в VIII – нач. IX вв. поддерживали «родственные» отношения [207] . Подобные связи между группами одного этнического корня, рассеившимися по различным уголкам Европы, были совершенно типичным явлением для эпохи Великого переселения народов и ряда позднейших столетий. Так, Иордан писал, что еще в начале VI в. между остготами в Италии и скандинавскими готами существовало постоянное сообщение. В свою очередь, «романизированное население древней Дакии… поддерживало тесную связь с забывшей о нем метрополией даже после анто-словенского расселения» (Алексеев…, с.132).

207

Разумеется, «латинская» трансформация «ругов» в «русов» коснулась не только их прибалтийской, но и причерноморской части. Точнее, скорее всего, она произошла еще в романоязычном Подунавье, а затем новый этноним был закреплен именно благодаря тому, что все осколки бывших ругов поддерживали отношения между собой.