Русская угроза (сборник)

— Я сейчас уберу, — кивнул он на валявшиеся осколки.

— Не надо. Сходи за соседями. Нужны двое понятых. И найди документы отца.

Пока он уговаривал соседей, я отзвонился Евсееву и доложил обстановку.

— Опроси родню, нарисуй по-быстрому протокольчик, — дал указания дежурный, — направление в морг, и дуйте на базу. Скоро заявки пойдут. Труповозку я закажу.

Примерно так я и собирался сделать. Нарисовать протокольчик и опросить родню, как учили на курсах.

Вернулся в комнату. Не заходя, попросил вдову помочь сыну найти документы. Женщина молча кивнула и вышла. Я остался на пороге, не решаясь зайти и оказаться один на один с мертвецом. Как уже говорил, не привык. Одно дело на похоронах, другое — в домашней обстановке. Нет, я не брезгливый и не суеверный, в оживших покойников не верю, но на память все равно приходят фильмы про зомби. Может, прямо здесь, на пороге, протокол составить? Зачем он, вообще, нужен, если все и так понятно? Не убийство же, следы фиксировать не надо. Тем более, тело уже перенесли с кухни, нарушив первоначальную обстановку… Я посмотрел на умершего. Он был облачен в строительную темно-зеленую спецовку, которую обычно носят прорабы. Видимо, действительно торопился и обедал прямо в ней. Бедняга. Врач подвязал ему бинтом челюсть, словно у него болел зуб. Я вдруг представил, что мужик сейчас поднимется, снимет повязку и, улыбнувшись, скажет, что пошутил, и пригласит всех за стол доесть пельмени.

— Ты чего тормозишь? — раздался за спиной голос Фарида.

— Непривычно как-то…

— Не боись, хороших людей покойники не кусают, — он спокойно прошел в комнату и склонился над лицом строителя. — Все ясно тут. Сам помер. Не меньжуйся.

Действительно ведь — не кусают…

Приковыляли приглашенные сыном соседки — две бабули. Как водится, с ахами и охами. Я попросил их пройти в комнату и понаблюдать за осмотром. Сам сел на табурет у изголовья и достал из планшета бланк. Будь это мой сотый выезд, я бы не волновался и нацарапал бы протокол одной левой за пять минут. Но дебют есть дебют. Поэтому на процесс ушло минут сорок. Не хотелось показать свою несостоятельность. Вспомнив полученные на курсах рекомендации, я принялся описывать обстановку от общего к частному, по возможности доходчиво и без орфографических ошибок. Давалось это совсем не просто. Во-первых, я не Лев Толстой, а во-вторых, лежащий в шаге от тебя мертвец вдохновения не прибавляет. Нужные слова не находились, мысли сбивались, в результате я дважды описал в протоколе одежду, в которую был облачен покойный. Но переделывать было некогда, зачеркивать нельзя, и я оставил все как есть. Пару раз заглядывал Фарид и раздраженно торопил. Бабули-понятые не гнали, терпеливо выполняли свой гражданский долг, перешептываясь, каким замечательным человеком был сосед, хотя иногда и выпивал. Я б, наверное, тоже сейчас выпил. Чуть-чуть, для уверенности.

Закончив с протоколом, я отпустил соседок и перешел во вторую комнату опросить жену. Процесс занял еще минут сорок, женщина находилась в полуобморочном состоянии, что и понятно. На вопросы отвечала односложно: да — нет. Когда она, не прочитав, подписывала изложенную мной на бумаге хронику трагических событий, в квартире появились новые персонажи.

Их было двое. Оба в кепочках-бейсболках и темно-зеленых брезентовых куртках, наподобие пожарных роб. Старший, лет сорока, сжимал под мышкой сверток черного полиэтилена. Второй, лет на десять помоложе, держал, словно копье, сложенные носилки. Смотрелись они как Железный Дровосек и Страшила, ибо старший имел комплекцию стропилины, а младший — колобка. Блеск в глазах и характерный запашок указывали на присутствие в крови легкой дозы алкоголя.

— Здравствуй, хозяйка. Из морга мы, — представился первый, — за покойным.

Вдова молча кивнула.

— Забирать можно?

Этот вопрос был адресован уже мне.

— Да, мы закончили.

— А где он?

— В той комнате.

Прибывшие развернулись и скрылись в коридоре, откуда послышался голос Измагилова:

— Чего-то вы быстро сегодня.

— Да денек веселый. Третий жмурик с утра. Вот — собираем гуртом.

Пока они возились с телом строителя, я кое-как объяснил вдове формальности, связанные с оформлением похорон, хотя толком и сам еще их не знал. После набросал сопроводиловку на вскрытие тела и отнес санитарам. Те уже выносили строителя, повесив ему на руку клеенчатую бирку с номером и зачем-то сняв с челюсти бинт. Грустная картина. Вдова осталась в комнате, наверно, побоялась, что не выдержит. Сын придерживал двери.

Фарид попросил дернуть тросом наш «Гелендваген». Санитары согласились. Вынеся покойника на лестничную площадку, они вернулись в квартиру и позвали вдову.

— Соболезнуем, хозяйка, — снял бейсболку старший и пригладил немытые волосы, — может, помянем? Чисто символически, грамм по сто. Чтоб все по-людски… Чтоб доехать нормально, да и вообще…

Хозяйка молча кивнула и прошла на кухню. Санитары следом. Мы остались в коридоре.

— А вы не будете? — выглянула с кухни вдова.

— Нет, — ответил Фарид, — мы на работе.

Затем прошептал мне, чтобы я не подписывался на такие вещи, хотя я и так не собирался. Мы попрощались с вдовой и сыном, еще раз пособолезновали и спустились вниз. Погода окончательно ушла в ноль и напоминала больного лихорадкой в критической стадии. Вот-вот наступит агония. Мы забрались в служебный джип и стали ждать Дровосека и Страшилу. Их желтый автобус с черной полосой более надежное средство запуска двигателя, чем руки молодого участкового инспектора. Ради этого можно и подождать. Евсеев не соскучится.

Поминали санитары недолго, минут через пять вынесли строителя и погрузили в труповозку. Содержание алкоголя в их крови заметно прибавилось, но ребят это не огорчало и не смущало. Вряд ли их спецавтобус остановит ГИБДД.

Пока мы возились с тросом, длинный сообщил напарнику, что в соседнем районе их ждет еще один клиент, и в морг они заезжать не будут. Соберут всех и отвезут оптом. Так удобней и экономичней. Видимо, как и у нас, у них с бензином перебои.

На обратном пути я мечтал о теплой комнате отдыха, стакане чая и партии в нарды с Фаридом. Но мечты пришлось похоронить. Злобный Евсеев, вероятно так и не сложивший малолетку на компьютере, дожидался на пороге отдела с очередным осенним подарком, который он с удовольствием и озвучил. В парке на скамейке сидит мертвый доходяга без внешних признаков насильственной смерти и пугает прохожих. По всем приметам — наркоман. Вероятно, не рассчитал с дозой. Вперед, господа, — на осмотр и оформление. Если не все чисто, вызывайте опера…

Заглушить движок, слава богу, господин управляющий не успел, и мне не пришлось тратить драгоценную мускульную энергию. Я ее, кстати, вообще на подобные вещи не должен тратить. Ни в одном приказе не сказано, что участковый инспектор обязан заводить служебную машину ручным стартером. С другой стороны, в своих коричневых ботинках я далеко не уйду…

Все вновь оказалось чисто. В плане криминала. Опытный Фарид сразу узнал бедного юношу. Местный наркоман с трехлетним стажем и не сложившейся личной жизнью. Врач навскидку подтвердил версию с передозировкой. Тут же, в траве, валялся затертый одноразовый шприц. Вряд ли кто-то силком накачал товарища. Не та птица. Самоликвидатор.

Пока я определялся с версиями и, сидя в «Козле-Гелендвагене», творил второй протокол осмотра, дававшийся, к слову, значительно легче первого, подкатил уже знакомый нам желтый автобус с черной полосой. С возвращением…

— Оперативно они сегодня, — заметил Фарид, — иногда часов по шесть ждешь. А жмур на улице лежит, под дождем мокнет. Хотя ему уже все равно.

Железный Дровосек держался на ногах самостоятельно, Страшила Мудрый опирался на носилки. Я ребят не осуждаю, профессия специфическая, малоприятная, без снятия внутреннего напряжения не обойдешься. Да и денек выдался суровым. Сплошные поминки. Поэтому нас они узнали не сразу. Узнав, принялись жаловаться:

— Как прорвало!.. Один за другим… Даже на обед не успели заехать. Чего тут у вас?

Мы указали на покойника. Страшила бросил носилки перед скамейкой, сам уселся рядом с наркоманом и закурил. Сидеть было некомфортно, и, пока напарник привязывал бирку, он пару раз заваливался на плечо соседа по скамье. Устал. Мертвецов ворочать — это вам не подвиги совершать в Изумрудном городе.

Закончив с биркой, труженики черного фронта погрузили наркомана на носилки и, не вынимая сигарет изо рта, поволокли к автобусу. «Мы в город Изумрудный // идем дорогой трудной, // идем дорогой трудной, // дорогой не прямой…» Их движения нельзя было назвать легкими и отточенными, но, так или иначе, покойный занял свое место среди собратьев по несчастью.

— На базу, Валек? — поинтересовался Страшила у старшего товарища, являвшегося, судя по всему, в их связке главным.

— На базу пока нельзя. Палыч застукает, что бухие, хайло раззявит. Часиков в девять свалит, спокойненько вернемся. Если чо, скажем — аккумулятор сдох. Сейчас заскочим, пообедаем. Заодно позвоним, нет ли еще заявок?

— Как скажешь.

По всей видимости, Палыч служил в морге большим начальником и пользовался уважением у персонала.

Когда я вручал Вальку копию протокола осмотра и сопроводиловку, бросил взгляд в утробу автобуса. Но ничего не увидел. Окна у пассажирских мест были зашторены плотной черной тканью. Но и хорошо, что не видел. Зачем знать, что ждет тебя впереди? Надеюсь, далеко впереди.