Русская жизнь. Понаехавшие (апрель 2008)

Помня о классовой бдительности, он едва не налетел на охрану, стоявшую к нему спиной у входа в Моссовет.

–  Куда прешь, деревня, - беззлобно бросил ему парень, опекавший тяжелый, похожий на громадного жука пулемет.

Впервые в жизни Леву кто-то обозвал деревней - но ситуация не располагала рассказам о том, кто он и откуда приехал.

Поднимаясь вместе с терпеливо молчавшим офицером по заплеванной лестнице на второй этаж, Лева неотрывно смотрел на него. Похоже, у того не было ни малейших сомнений в успешном финале их долгой прогулки.

Почему он привык решать все за всех, а за меня вечно решают другие? Даже сейчас, когда он весь в моей власти, ему не приходит в голову подольститься ко мне или заволноваться - он думает, что все может быть только так, как он хочет. А я сообщу о нем - но и тогда его судьба уйдет от меня в чьи-то руки. Единственный случай, единственный тайный момент, когда хозяином жизни, и его, и жены, тем, кто на самом деле может что-то «наладить», остаюсь один я, - закончится вон у того кабинета. Еще десять минут ожидания на диване, и точно закончится. Или - у них все и вправду наладится?

Но ведь он никогда не узнает, что так за него решил я. И она не узнает.

Оказавшись перед столом, за которым сидел очередной революционный старик, на этот раз уже лысый и при галстуке, Лева не стал повторять одними губами заученные фразы, но коротко и как можно более деловито сказал:

–  У меня курьер заболел. Подотчетное животное срочно нуждается в мясе. Срочно оформите пропуск на заменяющего товарища.

V.

Когда они уже свернули с Тверской в Оружейный, Лева вдруг уцепился за спасительную мысль, такую простую, но отчего-то совершенно не приходившую ему в голову на пути туда. Если пропуск нужен для того, чтобы муж срочно уехал, то она-то, она - остается. Эта идея привела его в такой восторг, что даже темный, безлюдный переулок, в подворотнях и за заборами которого выли собаки, показался ему родным, и за всю жизнь тысячу раз исхоженным.

–  Через две недели окончательно потеплеет, и я позову ее гулять, а она не откажет, - думал он, еле поспевая за высокой тенью своего спутника.
– Теперь-то я хорошо знаю Москву - за нашим переулком идет Божедомский, с Домом Советов, от которого я отказался. Какое счастье.

–  Пропуск вашему мужу выдан, - сказал Лева тоном героя, ожидающего награды.

–  Вот и чудесно, вы большой молодец, и зоосад ваш нам очень пригодился. А я пока собрала свои вещи, - отвечала она ему весело. Рыжих волос больше не было видно, их закрывал широкий крестьянский платок.

–  Ваши?

–  Конечно, мы ведь торопимся, вы разве забыли?

–  Но пропуск оформлен на него одного, - упавшим голосом возразил Лева.

–  У меня с этим все, слава Богу, в порядке. Мы едем вдвоем.

Чувствуя себя окончательно беспомощным, Лева начал подыматься по узкой лестнице, но через три ступеньки остановился. Мелькнуло нечто напоминающее надежду.

–  Как же вы оставите дом?

–  А этот дом теперь ваш, - сказала она и в первый раз улыбнулась. Именно ему - не мужу, не своим мыслям, ему одному.

–  И дом, и сад. Теперь вы здесь хозяин, вот вы и распоряжайтесь. Скажите мне только, вы из каких мест сюда приехали?

–  Лоуэр Ист-Сайд, - в первый раз с абсолютным безразличием к тому, какой будет реакция, сказал Лева и снова пошел вверх по лестнице, но на этот раз она остановила его.

Неужели еще какая-то просьба?

–  И знаете что, Лев Григорьевич, - тут она поманила его подойти чуть поближе, и он спустился вниз, не глядя под ноги.

–  Я уверена, - и голос ее сделался вдруг таким тихим и ласковым, что, казалось, еще секунда и она расцелует его, - я совершенно уверена: Москва вам понравится.

* ЛИЦА * Маме здесь нравится

Понаехавшие о себе и о Москве

Таджики, молдаване, украинцы, русские - все они едут работать в Москву с грузом своих обстоятельств и своими представлениями о том, как должен быть устроен мир. Москвичам есть чему поучиться у приезжих - хотя бы тому, как много зависит от твоего собственного восприятия.

Сергей Андреевич Теплухин, 56 лет. Город Дзержинск Нижегородской области

До 45 лет я жил в Дзержинске. Вот когда область из Горьковской стала Нижегородской, жизнь моя круто изменилась.

До нового времени я работал на химическом заводе «Заря» инженером. Хорошо работал, как и сам завод. А потом за два-три года все развалилось, и предприятие фактически встало в 1996 году, после перевыборов Ельцина. Год еще что-то там пилили на металлолом, таскали что возможно - но я в расхищении принципиально не участвовал, воспитывали потому что меня по-другому.

Ну и что оставалось мне делать? Жена с зарплатой 100 долларов в месяц, и двое детей, одному из которых через два года надо было поступать в институт. Растить картошку я тоже принципиально не хотел - не для этого институт заканчивал. Забрал все сбережения семьи - 2000 с небольшим долларов - и отправился в Москву, малым бизнесом заниматься. У нас тогда Немцов все время говорил, что за малым бизнесом будущее, вот я ему и поверил. Почему Москва? Да потому что в Дзержинске и даже в Нижнем у людей не было денег, картошкой жили и хлебом, ну и водкой тоже. Не один ведь мой завод «Заря» встал.

В общем, арендовал я торговую палатку на рынке в Теплом стане. Там уже были двое моих бывших коллег по работе, они мне помогли обосноваться. Стал торговать мясными продуктами: в основном сосисками и колбасой, в то время на деликатесы даже в Москве не было денег у народа.

Полгода работал почти без прибыли: после оплаты аренды и «крыши» выходило долларов 300, из них я 100 долларов тратил на съем квартиры - там же, в Теплом стане. 150 долларов отсылал семье домой, а сам питался просроченными сосисками из своей палатки. А потом друзья объяснили мне, что я бедный оттого, что честный. Что можно покупать залежалый товар с просроченным сроком годности у оптовиков за треть цены. Оказывается, так почти все торговцы и делали. И я стал, за что каюсь до сих пор. Мыл позеленевшие сосиски и «Докторскую» в растворе кальцинированной соды, тем и зарабатывал.