Русская жизнь. Скандалы (декабрь 2008)

Самому Толстому Пушкин ответил эпиграммой, которая уж верно казалась автору убийственной, - но для Толстого, о котором ходил слух, что он с обезьяной живет, как с женой, оказалась «слону дробиной». Что еще можно было рассказать о Толстом, если его во время кругосветного путешествия высадили к алеутам - до того он всех достал на корабле Крузенштерна «Надежда»?! Вот пушкинский ответ: «В жизни мрачной и презренной был он долго погружен, долго все концы вселенной осквернял развратом он. Но, исправясь понемногу, он загладил свой позор, и теперь он - слава богу - только что картежный вор». Эк уел! Да Толстой совершенно спокойно признавался, что «на картишки был нечист» - потому что «на счастье играют одни дураки».

ИНОРОДЦЫ

Словом, русские литературные скандалы вспыхивают обычно из-за вещей, из-за которых обычные, нормальные русские даже морду друг другу не набьют. Все усугубляется тем, что Жуковский - родоначальник нашей литературной жизни и, стало быть, литературных скандалов, - был родом полутурок, сын пленной турчанки, и не стерпел, когда Шаховской вывел его Фиалкиным в «Липецких водах»; отсюда пошел весь «Арзамас» с его веселой и скандальной атмосферой. «Наше все» было, как известно, арап и обладало арапским же темпераментом - щепетильность его бывала чрезмерна, пожалуй, даже для литератора. Вообще, пожалуй, прав хороший психолог Олег Зыков, по совместительству член общественной палаты, но вообще-то специалист по всяким личным маниям и фобиям: биография Пушкина - не в творческом смысле, а в чисто человеческом, - есть удивительное собрание ошибок, поражений и неадекватностей: он наживал себе врагов, где только мог, бросался в драку там, где проще плюнуть, и в результате хитро построенной интриги погиб, к восторгу светской черни, запасшейся попкорном. Зыков объясняет таковую неадекватность отсутствием семейного воспитания и предостерегает от неумеренной апологии Лицея, мотивируя заодно и лермонтовскую скандальную жизнь и раннюю гибель той же бессемейностью. Однако и в лермонтовском, и в пушкинском случае - хотя обе биографии в самом деле далеко не триумфальны и даже скорее катастрофичны - виновато иное: слишком большой зазор между той небесной гармонией, которая слышна страдальцу, и низостями, которыми он окружен в реальности. Его провоцируют на каждом шагу - а не вестись он не может, потому что иначе пострадает небесная гармония. Его попросту перестанут допускать туда, где ее слышно.

ПРОЗАИКИ

Отчасти этими же причинами диктовалась скандальность литературных биографий Достоевского и Тургенева (вдобавок же у обоих были отвратительные характеры): в случае с поэтом все более-менее понятно, его достает именно контраст между небесными звуками и земными сплетнями, но у прозаика есть дополнительная причина вести себя скандально: обостренная чувствительность, необходимая для фиксации всяких тонких состояний. И опять прозаик лезет в скандал там, где нормальный русский человек с его широкими и мягкими представлениями о чести либо плюнет, либо напьется, либо подерется и забудет повод. Скандально известной стала несостоявшаяся дуэль между гр. Толстым и Тургеневым, чудом предотвращенная в мае 1861 года: Толстой неуважительно отозвался о благотворительности внебрачной дочери Тургенева Полины, которая на досуге чинила одежду беднякам, и Тургенев пообещал дать Толстому в рожу. Историю еле-еле замяли, а то они уже собирались стреляться на охотничьих ружьях; примирение состоялось лишь в 1878 году. Подумаешь, один дворянин сказал другому, что его дочь напрасно занимается благотворительностью; я тоже не люблю благотворительности, я даже полагаю, что всякое занятие тем опасней и омерзительней, чем больше дает оснований для положительной и лестной самоидентификации, и человек, совершивший убийство ради общего блага, мне милей и понятней человека, раздавшего состояние ради самоуважения; но это ведь почти теоретический спор, и нечего тут драться! Просто, видимо, они в тот момент обостренно не нравились друг другу, у них и раньше бывали стычки, и вообще большая часть литературных скандалов происходит на почве личной неприязни, - ну так в России большая часть людей друг друга терпеть не может, никто никого не любит на трезвую голову! Но это не повод для скандала, и все с этим живут; только писатели с их тонкой душевной организацией отчего-то ропщут.

АПОГЕЙ

Русский литературный скандал достиг пика своей интенсивности и небывалого разнообразия форм в Серебряном веке, когда границы между жизнью и литературой стерлись окончательно. Тогда дуэлировали по любому поводу, и заканчивалось это чаще всего пуфом, как в случае Гумилева и Волошина; вообще попытка реанимировать варварские или хотя бы рыцарские способы выяснения отношений в гуманный или по крайней мере цивилизованный век, обречена выглядеть смешно. Дерутся, казалось бы, по серьезному поводу - Гумилев раскрыл тайну Черубины де Габриак, сломал карьеру впечатлительной Лизе Васильевой за то, что она предпочла Волошина, хотя давала Николаю Степановичу всякие надежды и очень целовалась; Васильева действительно заплатила за эту историю нервным срывом и литературным молчанием, но публика запаслась попкорном и долго еще мусолила комическую деталь: Волошин на дуэли калошу потерял! Вакс Калошин! Точно так же хохотали над обеими дуэльными попытками Сологуба - с Алексеем Толстым и с Максимом Горьким, оба раза за честь жены, которую оскорбили сначала нелепым розыгрышем, а потом фельетоном. Оба раза ничего не вышло, как и из ссоры Блока с Белым (жутко вообразить, какую дуэль мог бы устроить Белый - с его настоящим, неподдельным безумием и способностью вовлекать нормальных людей в его извращенную логику); но скандал был нормой жизни, ее постоянным фоном, ее, так сказать, пуантой… и расплата последовала незамедлительно. Когда на протяжении двадцати лет все так пряно - наступает неизбежная пресность. Мандельштам об этом сказал точнее всех: литература была вся кровь, вся нетерпимость, а стала пся крев, всетерпимость.

ЗАКАТ

Мандельштам-то, кстати, еще пытался скандалить, то есть буйствовать в тех случаях, когда, как ему казалось, нарушались приличия. Вот у кого были обостренные представления о чести, пушкинское чувство гармонии - и пушкинское же ощущение, что его нельзя ничем замутить! Из-за этого он лез во все истории, которые, казалось ему, задевают его личную и литературную честь: Горнфельда, перед которым сам он был - пусть невольно - виноват, он заклеймил палачом, литературным убийцей (Горнфельд, кстати, никаким убийцей не был - карлик, калека, он был блестящим критиком, автором лучшего перевода «Уленшпигеля», который Мандельштам в переделке отнюдь не улучшил, и отличным знатоком русской поэзии). Алексею Толстому Мандельштам, приподнявшись на цыпочки, дал пощечину, которая, как считают многие, и решила его судьбу, - даром, что сам Толстой пытался погасить инцидент, как мог, да и не был перед Мандельштамом ни в чем виноват. Но истории Мандельштама - последние настоящие русские литературные скандалы; после этого все закончилось. Почему? Объяснений много и, значит, ни одного, но если вас интересует мое мнение - причина в фоне советской жизни. Николаевская диктатура не доходила до создания союза писателей, не простиралась так далеко, чтобы организовать эту корпорацию, и она продолжала себе существовать со своими принципами; Сталин пошел дальше и сделал рабами уже всех, включая литераторов. А там, где диктатура достаточно сильна, одинаково унижены все - может быть, это и есть одна из причин сравнительно широких понятий о чести у русского общества, где всем периодически ставят публичную клизму, а человек после публичной клизмы обычно не очень склонен заикаться о личной чести. В СССР клизма стала тотальной и ежедневной, и нормы литературного поведения расширились до таких границ, что скандалить стало не из-за чего и незачем. Писатели писали друг на друга доносы, жили на государственный счет, целовали седалища бонзам - и даже такой эпизод, как втыкание прозаиком Бубенновым буквальной и материальной вилки в задницу драматурга Сурова, вызвал всего лишь эпиграмму Казакевича и Твардовского: «Певец березы в жопу драматурга сурово, словно в сердце Эренбурга, столовое вонзает серебро. Но принципом руководясь привычным, лишь как конфликт хорошего с отличным расценивает это партбюро». Конфликт хорошего с отличным, понятно? И ничего более.

СОВРЕМЕННОСТЬ

Сегодня в России нет и не может быть ничего литературно-скандального. Попытки, разумеется, продолжаются - потому что литераторы по-прежнему уверены, что наличие в литературе скандалов говорит о причастности поэтов к небесным сферам, а прозаиков к психологическим безднам… но как-то ни одна, даже самая скандальная, акция не вызывает ни малейшего резонанса. Неприличия не обсуждают - в отсутствие приличий они никого уже не могут удивить.

Оно, может, и хорошо, что в сегодняшней литературной России ничего не происходит. Но это ведь не потому, что нравы так улучшились. А потому, что они окончательно испортились - то есть все ко всему привыкли. Нас сегодня абсолютно нечем смутить, вот в чем дело. А главное - литература перестала быть чем-то, заслуживающим любопытства.

ЭПИЛОГ

Да, милостивые государыни! Скандалы сегодня могут происходить в спорте, к которому приковано внимание миллионов; в шоу-бизнесе, который живет хоть и по извращенным, но по твердым правилам; но их не может больше быть в политике, которой нет, в экономике, где все позволено, и в литературе, которая начисто утратила статус. Она так долго приспосабливалась к разным эпохам, так беззастенчиво проституировала, так покорно соглашалась со своей новой ролью, так безропотно включала в свой состав любых графоманов, так щедро и широко отрекалась от собственных критериев, что сегодня в ней может случиться абсолютно все, и никто не поведет бровью.

Литературный скандал - не самое приятное дело, но он по крайней мере доказывает, что в литературе остались какие-никакие нравы. Более того - он свидетельствует о том, что литература остается объектом общественного интереса. Вырождение скандала доказывает, что писатель утратил какую бы то ни было роль - после очередного русского Букера премию можно дать хоть бабочке капустнице, хоть инфузории туфельке. Ничего уже не будет - героическая попытка трех членов жюри из пяти привлечь внимание к литпроцессу хотя бы ценой потери репутации обернулась совершенным пуфом, ветрами в воду.

Все это грустно, конечно, а с другой стороны - хорошо. Потому что заставляет вспомнить слова диакона Андрея Кураева: «Если ты ни на что не реагируешь, ты либо свят, либо мертв».

Всегда есть надежда, что это особая русская святость, для которой весь окружающий мир - не более чем Божия роса.

Юрий Сапрыкин Напугали ежа

Шокирующие подробности никого не шокируют

Каждое утро, сам не желая того, я узнаю о мире много нового. Я и вправду не прикладываю к тому никаких усилий - просто захожу на сайт с новостями, открываю электронную почту, пробираюсь в метро мимо газетных ларьков - и отовсюду лезут заголовки; они набраны жуткими шрифтами и выдержаны в цветовой гамме «вырви глаз», они корявы и неуместны, пользуясь выражением Ю. Шевчука, как Мона Лиза на заборе, и оттого еще сильнее бросаются в глаза. «Голливудская звезда увела жениха Собчак», «Алена Водонаева показала все», «София Ротару без косметики: шокирующие фото». Мои любимые были в «Экспресс-газете»: вынесенная на первую полосу фраза «Александра Маслякова преследуют педерасты» даже заставила меня однажды расстаться с честно заработанным червонцем, - но «ЭГ» тихо сошла на нет, а другого случая, когда мне хотелось бы купить газету или кликнуть на баннер, я что-то не припомню. Выяснение подробностей кажется излишним - заголовки самодостаточны, они сообщают необходимый минимум того, что ты и так не очень-то рвался узнать. Благодаря заголовкам мне известно, в частности, что живет на свете такая девушка Алена Водонаева, то, что она «показала все» - единственное, что я знаю о ней, но и этого вполне достаточно.

Говорят, Алена Водонаева и ее маленькие друзья очень специально работают над тем, чтобы их имена попадали в подобные заголовки (желательно с тэгом «шокирующие подробности» или «скандальные фото») - от этого у Водонаевой (кто бы она ни была) якобы резко растут продажи (тиражи, кассовые сборы), благодаря чему большая аленина семья может безбедно встретить старость и купить витаминов к столу малышам. Видимо, какая-то корреляция тут действительно есть - как известно по опыту позднеперестроечной телерекламы, даже если периодически произносить с экрана зловещим бармалейским голосом: «МАЛС!», никаких подробностей о «Малсе» не сообщая (что это такое, хотя бы? зубная паста, дизайнерские джинсы, металлопрокат?), хуже от этого «Малсу» не будет. Что с «Малсом», что с Водонаевой имя запоминается, оседает в подкорке просто в силу его механического повторения - но в случае с Водонаевой нам еще зачем-то предъявляют подробности, как будто сообщение о том, что Алена «показала все» может кого-то удивить, шокировать, вызвать повышенный к Алене интерес, - хотя, если честно, что там нового можно увидеть?