Русская жизнь. Сокровенный человек (апрель 2007)

Облик Лизы до огорчительного не совпадает со звонким, красивым именем: на фото - немолодая скуластая тетка в чалме (Лизе было всего 23 года), во лбу горит тяжелая брошь. Борис Полевой видел ее в дни отступления - она тушила сельскую школу, загоревшуюся от фугаски, - и запомнил как "невысокую, коренастую девушку с энергичным, грубоватого, мужского склада лицом", еще и с отменным матерком. Узнав о гибели партизанки, Полевой "выпросил самолетик У-2" и слетал в Пено. Очерк о Лизе он хотел назвать "Жанна д'Арк верхневолжских лесов", но убоялся насмешек редактора и назвал лапидарно - "Чайка". По его версии, избитую Лизу принесли на руках на место расстрела, в последнюю минуту жизни она поднялась и запела "Интернационал". Согласно другому апокрифу, Лиза шла своими ногами и не пела, но крикнула прямо как Зоя: "Товарищи, победа будет за нами!" Солдаты - в Пено стояли эльзасские части - тихо восхищались: фройляйн ничего не сказала под пытками. Когда район освободили и к командующему Северо-Западным фронтом генералуполковнику А.И. Еременко привели разведчиков из группы Лизы Чайкиной, он "не поверил своим глазам. Перед ним стояли школьники 7-8 классов, худенькие, плохо одетые. Это они, рисковав своей жизнью, помогли разгромить сильнейшую группировку немецкой армии", - пишет краевед Надежда Акилова.

К проекту канонизации Лизы Чайкиной подошли серьезно, многосторонне, всесоюзный староста Михал Иваныч заказал повесть; но мама Лизы была совсем простая колхозная женщина, чай не учительница Космодемьянская, и подряд отдали бедствующему в тот момент молодому писателю Николаю Бирюкову. Он встречался с друзьями, соратниками и родными Лизы, материал захватил его, и вместо повести писатель разродился монументальным романом "Чайка" (1945, весь тираж - 45 000 экз.
– ушел на фронт, Госпремия 1951 года). Про Бирюкова стоит вспомнить особо: у него тоже есть легендарный двойник - Николай Островский; Бирюков родился на 8 лет позже. В 18 лет он простудился на комсомольской стройке в Подмосковье - ликвидировал аварию в ледяной воде - и из-за ошибки врачей, на полгода заточивших его в гипс, на всю жизнь остался парализованным. Но Бирюков тоже был герой, стоик и человек долгой воли - он закончил Ин.яз и Литинститут, женился, занимался журналистикой, много путешествовал в инвалидной коляске, писал о строителях Ферганского канала, о колхозах и стройках, его поднимали на стапеля, а однажды едва не уронили в котлован на Цимлянской ГЭС. Поразительно количество рифм с судьбой Островского - и самоотверженная молодая жена, и дом-музей в Ялте, и слабеющие к концу жизни руки.

Роман "Чайка" - грандиозная книга. Он вставляет покруче Бубеннова и Ник. Шпанова:

"- … Павка… Вот был… настоящий человек! Катя взяла из рук подруги книгу, перелистала.

–  Люблю очень вот это место. Послушай, Маня: "Самое дорогое у человека - это жизнь… Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…" Прислонившись спиной к стене, она закрыла глаза, прижала книгу к груди. Из-под плотно прикрытых век выползли две слезы и повисли на ресницах.

–  Хорошо, - проговорила она почти без голоса.
– Очень хорошо! Вот именно так, Маня, как сказал Островский, только так…

Голубизна ее глаз начала сгущаться…"

Конечно, на наши деньги это натуральный журнал "Корея" (а коллега считает, что это В. Сорокин, и в следующем эпизоде должна зажужжать бензопила). Впрочем, что нам до художественных достоинств; важно, что ни сама Лиза, ни писатель Бирюков не осуществились бы без той самой "новой общности", которая называлась "советский народ", без Павки и героев революции, без тверских крестьян и народных ополченцев. Блистательная посмертная жизнь Лизы неожиданно продолжилась в космосе - первая женщина-космонавт Терешкова взяла позывной "Чайка": по ее словам, она на протяжении всей юности чувствовала незримое присутствие Лизы как "старшей подруги" - путеводной, так сказать, звезды. Так где индивидуальное спасение - и где соборное усилие? Где жизнь и где смерть? "Я - чайка", - жалуется Тригорину актриса Нина Заречная, и мы пожимаем плечами: бормотание, всплеск, бормотание… "Я - Чайка!" - кричит из космоса ярославская ткачиха Валя Терешкова, - и это воскресение "на камени веры", с горней высью накоротке.

* ЛИЦА * Олег Кашин Мордовские лагеря и моя прекрасная няня

20 лет назад поэтессу Ирину Ратушинскую выслали из СССР

Чем должен заниматься ветеран диссидентского движения в постсоветской России? Ответ очевиден - политикой или хотя бы правозащитной деятельностью. Противник советской власти, отсидевший за антисоветскую агитацию, сегодня обязательно должен ходить на марш несогласных, заседать в "Другой России", выступать по радио "Свобода" или, в крайнем случае, по "Эху Москвы".

Собственно, именно благодаря этому стереотипу в последние годы мы ничего не слышали об Ирине Ратушинской - некогда постоянном авторе и фигуранте "Хроники текущих событий", участнице правозащитных демонстраций на Пушкинской конца семидесятых, авторе самиздатовских поэтических сборников и автобиографической по вести "Серый - цвет надежды", одном из последних "узников совести" уже предперестроечного СССР.

Даже многие из ее прежних знакомых уверены, что Ратушинская до сих пор живет в Лондоне, где она осталась, когда после досрочного освобождения ее выгнали из страны - ровно двадцать лет назад. А она между тем тихо живет в Москве. Мы сидим на кухне ее квартиры на последнем этаже сталинского дома по Ленинскому проспекту, Ратушинская показывает копии архивных документов.

"После выезда из Советского Союза Ратушинская и ее муж Геращенко приняли активное участие в развернутой за рубежом антисоветской кампании "в защиту прав человека в СССР". С этой целью реакционные политические круги на Западе организовали им турне по Австрии, Голландии, ФРГ, США, где они выступают на многочисленных прессконференциях, дают интервью для печати, радио, телевидения, встречаются с функционерами антисоветских центров и организаций. В публичных выступлениях Ратушинская и ее муж извращают происходящие в нашей стране перемены, клевещут на советскую действительность. Заявляя об отсутствии в СССР демократии, они "свидетельствуют" о наличии в СССР многих тысяч "политических заключенных", об их "истязаниях и пытках" в местах лишения свободы. С учетом изложенного Комитет госбезопасности считает целесообразным лишить Ратушинскую И. Б. и Геращенко И. О. гражданства Советского Союза", - писал 7 мая 1987 года председатель КГБ СССР Виктор Чебриков в записке политбюро ЦК КПСС.

Политбюро единогласно (в том числе прорабы перестройки Александр Яковлев и Эдуард Шеварднадзе, а также сам Михаил Горбачев) записку одобрило, и Ирина Ратушинская, осужденная за публикацию пяти антисоветских стихотворений (вообще, это были стихи на религиозную тематику, но их почему-то сочли антисоветскими), была лишена советского гражданства и осталась жить в Лондоне.

Вернулась она в Россию только в декабре 1998 года - после года бюрократических процедур, связанных с оформлением российского гражданства.

– Погодите, был же указ Горбачева еще в 1990 году - вернуть гражданство Солженицыну, Аксенову, еще кому-то и Ратушинской в том числе. Президентского указа оказалось недостаточно?

–  Во-первых, мне вернули советское, а не российское гражданство. Вовторых, это в газетах написали, что его вернули. Потому что когда мы обратились с этим вопросом в посольство (нам передали указ, газетную вырезку) - а там, в этом указе было сказано, что посольства СССР во всех странах обязуются связаться с "лишенцами" и проделать все необходимое - нам сказали: мы против вас ничего не имеем, но указаний нам таких не дано.

– И вы восемь лет потратили на возвращение гражданства?

–  Ну, мы не так уж их и тратили. Я же в 1992 году двойню родила, и мне было не до того, чтобы бегать и хлопотать. А когда детки уже подросли, и уже русским мальчикам в русскую школу пора идти (а мы хотели, чтобы они шли в школу в России), понадобилось российское гражданство. И возникли проблемы. Пришлось просить Беллу Ахмадулину, она подтянула Битова, и еще старую гвардию. Они написали открытое письмо Ельцину, и в конце концов наши имена вставили в указ: даруется российское гражданство.

– С тех пор вся ваша общественная деятельность сводится к писанию стихов и их публикации?

–  Нет. Я, например, Темплтоновскую премию в Англии получила, а она дается именно за общественную деятельность. С формулировкой "за духовное развитие страны". А когда в Сахаровском центре была выставка "Осторожно, религия!", мы с Анатолием Корягиным и другими бывшими политзэками написали письмо протеста. Против издевательства над верой. Вот только с публикацией возникли проблемы: либеральная цензура была на страже. Всего в одной газете удалось опубликовать. Так что в СМИ я обычно не вылезаю, пока меня не спрашивают. А это случается редко. Вот вы сейчас спрашиваете, например.