Русские банды Нью-Йорка

Убийство такой важной фигуры не могло остаться незамеченным. Илья понимал, что теперь ему не будет житья в этом районе. Надо было перебираться куда-нибудь подальше. Вот только — куда?

И он все чаще и чаще задерживал взгляд на лодках, снующих мимо пирса. Украсть ялик, переплыть Гудзон и скрыться на другом берегу, в Джерси или Хобокене? Да, но что тогда будет с родными? На что они станут жить?

А на что они станут жить, если его прирежут?

Нет, лучше исчезнуть, чем обременить семью похоронными расходами.

Он выдернул ножи из сваи и снова отошел на пять шагов, чтобы повторить серию бросков. Илья радовался как ребенок каждый раз, когда нож втыкался в то место, куда он целился. Это было совсем не просто, ведь все ножи были разные и по длине, и по весу. Но он почти никогда не промахивался и с пяти шагов, и с десяти.

«Хоть чему-то я научился в этой чертовой Америке», — подумал он.

Заскрипели доски настила, и Илья спрятался за выступ стены. По легким шагам он узнал Сверчка. От него незачем было прятаться, но еще неизвестно, кого тот мог привести.

— Босс! — тихо позвал мальчишка. — Ты здесь?

Илья вышел на свет

— Привет, Сверчок. Ты узнал насчет лодки?

— Какой лодки?

— Мне нужна лодка. Самая дешевая. Лишь бы на воде держалась. Найди мне ее, и поскорее.

— Найду. Босс! Тебя хочет видеть аптекарь!

— Ну, если он так хочет, пусть приходит. Один. Не забудь завязать ему глаза, когда поведешь сюда.

Сверчок засмеялся.

— Он ждет тебя возле лодочного причала.

Аптекарь Шнеерсон стоял возле лодок, прислонившись к легким перилам, и читал газету. Завидев Илью, он проговорил, не поворачиваясь к нему:

— Видишь лакированный ялик? С ковриками? Садись в него.

— Там уже кто-то сидит.

— Это матрос. Он отвезет тебя, куда надо. Потом привезет обратно.

— Точно? Привезет?

Шнеерсон раздраженно зашуршал газетой и оглянулся на воду:

— Вон там стоит яхта. На ней тебя ждут. Если будешь вести себя хорошо, твоя жизнь изменится к лучшему.

Илья спрыгнул в ялик, и негр-матрос без лишних слов оттолкнулся веслом от причала. Лодка была хороша на диво — легкая, но остойчивая, из светлого дерева, покрытого красным лаком, с коврами на сиденьях и ажурной деревянной решеткой под ногами. Весла ни разу не скрипнули в уключинах, пока ялик приближался к дорогой яхте.

Солнце слепило его, отражаясь от мелких волн, и Илья зажмурился. В темноте пещеры он отвык от света. Ощутив на лице капли морской воды, он снова вспомнил Одессу — и снова испугался, что вернется туда. Нет, только не это. Два месяца на Манхэттене сделали его совсем другим человеком, и он не променяет свою новую жизнь ни на какие радости старой…

Негр проводил его к каюте и открыл перед ним дверь. Внутри было прохладно и темно. Илья вошел, пригнувшись, и остановился.

— Так это ты завалил Чарли Помойку? — спросил седой мужчина в белом костюме, развалившийся на кожаном диване.

— Он первым напал.

— Не уверен. На него это непохоже. Садись.

Илья присел на другой диван, напротив.

— Ты знаешь, кто я?

— Нет.

— Вот и хорошо. Потому что я тоже ничего о тебе не знаю. Давай знакомиться. Меня зовут Рой. А тебя?

Он замолчал, выжидающе глядя на Илью. А тот не мог справиться с внезапно отнявшимся языком и пересохшим горлом. Еще бы! Ведь перед ним сидел сам Рой Сильвер, хозяин всех пирсов нижнего Манхэттена!

— Не хочешь называть настоящее имя? Ну, так скажи, как тебя называют твои ребята.

— Они называют меня боссом. Ну, а мое имя — Уильям. Билли.

— Так мы тезки. Меня тоже называют боссом, — без тени улыбки сообщил Сильвер. — Большим Боссом. А что это за Черный Испанец?

— Не знаю.

— Откуда тебе знать… Ты же здесь недавно. Когда-то это имя гремело по всему городу. Газеты раструбили, будто именно он пристукнул Чарли, чтобы занять место главаря банды. Этот Испанец, кем бы он ни был, здорово облегчил жизнь копам. На его месте я бы не стал убегать в Джерси, а явился бы в полицейское управление за наградой.

— Мне не нужна награда.

— А что тебе нужно? — Сильвер позвонил в колокольчик, и на пороге вырос негр. — Арчибальд, виски.

Илья вжался в диван, пряча грязные ладони между колен. Он явственно ощущал вонь своего давно не мытого тела, и стыдился грязной одежды. Он не хотел ни виски, ни фруктов, которые негр выкладывал на хрустальную вазу. Больше всего ему сейчас хотелось спрыгнуть за борт.

— Так что тебе нужно от жизни? Чем ты хочешь заняться? Многие приезжают в Америку только для того, чтобы сдохнуть в канаве. Ты не из таких. Кстати, почему ты живешь в турецком квартале? Евреи из России обычно селятся в Ист-Сайде или в Бруклине.

— Мы приехали с турецкими беженцами.

— Ну и что? Это не причина, чтобы оставаться с ними. У каждого свое предназначение. Турки созданы для рынка. Сначала они толкают тележки от одного склада к другому, потом помогают продавцам, затем сами обзаводятся прилавком, и к концу жизни владеют магазином. Не все пройдут по этой дорожке, большинство сгниет на обочине, но свернуть с нее они не могут. А какая дорога у тебя?

— Не знаю.

— Разве? Ты же не стал работать на пирсе. Ты выбрал что-то другое. И это был правильный выбор, судя по тому, что сейчас я говорю с тобой, а не с Чарли. Понимаешь, о чем я? Наливай виски сам, у меня тут без церемоний, без мажордомов и постельничих.

— Спасибо, сэр. Но я не пью спиртного.

— Тебе тяжело придется, — усмехнулся Рой Сильвер и наполнил широкий стакан. — Да, я не люблю этих аристократических извращений. Что бы кто-то стоял за спиной, когда я ем? Это унизительно для обоих, тебе не кажется?

Хотя сам-то я как раз вырос в таком доме, где за обедом прислуживает целая рота.

— Я знаю, сэр, — осмелев, сказал Илья. — Говорят, вы настоящий князь.

— Князь? Это из прошлого. Так меня называли раньше. Не бароном или графом, а именно князем. И это было справедливо. Какой-нибудь барон в средние века мог выставить десяток рыцарей на войну. За графом в поход отправлялись не больше сотни. А у князя под рукой была тысяча бойцов. Да я мог только свистнуть, и ко мне сбегалось полторы тысячи! Мы держали в кулаке весь Нижний Манхэттен, и подонки из Бауэри боялись сунуть нос западнее Бродвея. Но это в прошлом. Сейчас у меня легальный бизнес, я чту законы. Впрочем, я их сам сочиняю, а мои ребята в Конгрессе их принимают. Как видишь, от пирса ведут разные дороги.