Русские чернила

Пришлось смириться с очевидностью: из его затеи с монашеской кельей ничего путного не выйдет. И за всем этим просматривалась другая очевидность, гораздо более горькая. Он не сможет писать. Вторая книга не состоится.

Как здесь хорошо и спокойно, вдали от шума, вдали от угроз мирового кризиса, кровавых преступлений и скандалов, в которых замешаны нью-йоркская горничная и французский политик [8] .

У Николя затекла рука, ему хотелось схватить «Блэкберри», но он все равно не мог разговаривать, когда рядом Мальвина. И уж тем более открыть сообщение от Сабины. Порой его удивляло, что эта женщина, встретившись с ним всего один раз, посылала ему такие интимные сообщения. Что здесь не вызывало сомнений? Да то, что все это несерьезно. Когда их переписка была еще вполне невинной, она рассказывала о муже, о двоих детях, немногим моложе Николя. Она жила с мужем в Берлине, в Пренцлауер-Берг. Николя любил вспоминать их короткую встречу, когда она подошла к нему подписать книгу. Ему все в ней понравилось: плащ, перетянутый поясом в тонкой талии, короткие, с пепельным оттенком, белокурые волосы и взгляд, который она на него бросила. В молодых девчонках нет такой выразительности. Они слишком экспансивны, все время глупо хихикают, жеманничают или, выпив лишнего, начинают вульгарно бахвалиться, как мужики. Эта женщина глядела на него с легкой улыбкой своими немигающими кошачьими глазами, прозрачными, как два озера. Передавая ему записку со своим ПИН-кодом, она скользнула пальцами по его ладони, и это было единственное прикосновение.

8

Имеется в виду скандальная история Доминика Стросс-Кана, который был тогда председателем МВФ, и горничной гостиницы «Софитель» в Нью-Йорке. Стросс-Кану было предъявлено обвинение в изнасиловании, но стороны договорились о мирном разрешении конфликта.

К берегу с гудением причалил последний катер. Сначала Николя показалось, что он стал жертвой оптического обмана. Чего не увидишь на закате, когда последние лучи солнца отражаются в море… Лицо, лицо в катере… Он снял темные очки и приложил ладонь козырьком ко лбу, чтобы лучше рассмотреть… Сердце забилось. Лицо приближалось вместе с катером. Он снова надел очки, чересчур поспешно и неловко, и снова вгляделся. Блокнот и ручка упали с глухим стуком. Катер все приближался, вот он уже закачался на волнах, приставая к берегу, и лавировал между другими судами, заглушив мотор. Николя подался вперед, на ощупь нашарил под шезлонгом свою каскетку и натянул ее на голову.

– Что там такое? – с любопытством спросила Мальвина.

Он не ответил.

Как загипнотизированный, он следил глазами за женщиной, которая неуверенно выбиралась на берег. Ее поддерживал служитель отеля. С ней прибыли еще двое каких-то людей, но Николя их почти не заметил. Она последняя сошла на бетонный причал. Ее массивная фигура была закутана в белую африканскую джеллабу. Он различил под панамой характерный седой конский хвост а-ля Карл Лагерфельд, орлиный нос и поджатые ярко-красные губы. Он никогда не встречал ее вот так, живьем, но видел в телепередачах и читал о ней много статей. Сомнений не было: это она. Она медленно поднималась по ступеням, ведущим к лифту, опираясь на руку слуги. Вид у нее был гораздо более значительный и импозантный, чем на фотографиях. Ей недоставало изящества, но двигалась она с величавостью средневековой королевы, осматривающей свои владения. Такая никогда не опустит глаз. Гордый, волевой подбородок придавал ее лицу жесткое, даже свирепое выражение, резко очерченные губы складывались в ироническую усмешку.

Она скрылась в лифте, а Николя снова растянулся в шезлонге. Мальвина тронула его за руку, и он вздрогнул.

– Николя, кто эта женщина?

– Дагмар Хунольд, – выдохнул он.

Мальвине это имя ни о чем не говорило. Но она быстро успокоилась, сказав себе, что этой самой Дагмар уже хорошо за шестьдесят и она столь же очаровательна, как выбросившийся на берег кит. Но почему Николя молчит и скребет макушку? У него этот жест обычно означает смущение и досаду…

Мальвина немного подождала. Клиенты отеля собирали свои вещи и уходили с пляжа. Последними зашли в лифт месье Вонг и мадемуазель Минг. Солнце село за гору.

Тут любопытство взяло верх, и Мальвина не выдержала:

– А кто она?

Николя снова вздохнул, и невозможно было определить, от восторга или от страха.

– Дагмар Хунольд – самая могущественная издательница в мире.

Мальвина затихла, сосредоточенно покусывая палец. Николя снова заговорил, но так тихо, что она вынуждена была нагнуться.

– И она, словно бы случайно, сошла на берег здесь, в «Галло Неро».

– Это хорошо или плохо?

Он молчал. Мозг его лихорадочно работал. Интересно, знает ли Дагмар, что он здесь? Фото на «Фейсбуке»! Наверное, кто-нибудь из ее ассистентов или агентов поместил фотографию к ней на стену. А может, она просто гостила на яхте у друзей и теперь хочет провести здесь денек-другой. Но не исключено, что она приехала сюда из-за него, и только из-за него.

Николя рассказал Мальвине, как года два тому назад впервые услышал о Дагмар Хунольд. Они с Алисой Дор и теперь уже бывшим ее бойфрендом Гюставом обедали в ресторане «Ориент-Экстрем» неподалеку от улицы Ренн. Вдруг Алиса изменилась в лице. Казалось, она перестала слышать, что ей говорит Гюстав. Николя обернулся и проследил за ее взглядом. В ресторан входила группа совершенно незнакомых ему людей. Да и что он в те годы знал об издателях? Для него они пока представляли собой бесформенное облако, сложное и размытое переплетение имен, мест и логотипов, которые он был не в состоянии расшифровать. Чтобы войти в курс дела, ему потом понадобилось немало времени.

– О! – выдохнула Алиса.

Гюстав посмотрел на Николя и пожал плечами.

– Что там? – спросил он, потому что Алиса не сводила глаз с входной двери. – Или кто там?

– Дагмар.

Так Николя впервые услышал это имя. Дагмар. Имя немодное, но мощное и экзотическое. Такие имена носили женщины викингов, пышнотелые создания с льняными волосами, в крылатых шлемах и стальных латах. Дагмар – это кто? Скандинавская писательница? Муза? Литературный агент? Или она торгует книгами? Судя по косому взгляду, брошенному на нее Алисой, отношения у них далеко не дружеские. Группа вошла в ресторан, и Николя никак не мог определить, кто же из них Дагмар, точнее, кто мог быть Дагмар в его представлении. Алиса молчала. В конце концов Гюстав тронул ее за локоть и произнес:

– Ну и?..

Она покрутила руками, как всегда, когда не могла найти слов.

– Да кто такая эта Дагмар? – не унимался Гюстав, который был банкиром и мало что понимал в издательском деле. – Глядя на тебя, не скажешь, что она твоя лучшая подруга.

Алиса поморщилась:

– Да нет, почему же…

Николя и Гюстав быстро переглянулись.

– Повисло невыносимое тревожное ожидание… – ввернул Гюстав.

Алиса еще раз посмотрела на вошедших, которые устраивались за столиком, и нагнулась к своим спутникам:

– Дагмар – самая уважаемая и знаменитая из издателей. Она держит в руках весь книжный мир, ее все боятся.

Николя процитировал эту фразу Мальвине слово в слово, и она изумленно вскрикнула. Потом, выщипывая ворсинки из полотенца, добавила вполголоса:

– Она что, приехала из-за тебя?

Николя-тщеславный был бы счастлив ответить: конечно из-за меня, Мальв, а ты как думала, она трижды засылала ко мне эмиссаров, чтобы переманить к себе. Пикантную, с хитрой улыбкой, Сюзанну Крус из Лос-Анджелеса. Французского издателя Гийома Бевернажа, который прославился, провернув несколько смелых проектов вместе с Дагмар. И наконец – всесильного нью-йоркского агента Эббу Джекобсона, тоже обязанного Дагмар своей известностью. Три обеда в самых шикарных ресторанах Парижа, Нью-Йорка и Санта-Моники, три вежливых «нет» на предложения выгодных контрактов с головокружительными авансами. Николя помнил недавнюю статью о Дагмар в «Ньюсуик», и несколько фраз оттуда его и ошеломили, и позабавили. Он запомнил их наизусть: «У Хунольд потрясающий нюх на книги и на авторов. И этот безошибочный нюх, этот незаурядный ум, как, кстати, и редкостную извращенность, переняло все ее окружение».

А Николя-здравомыслящий шептал: «Я в этом не уверен. Если даже и так, она здесь на отдыхе. И нет никакого способа выяснить, что к чему».

– Неужели она печатает Новезана? – осведомилась Мальвина.

Николя сухо рассмеялся:

– Нет! Новезану для этого не хватает известности в Штатах. У меня весовая категория выше.

– А Новезан знает, кто она такая?

Николя взглянул на Мальвину и снова заметил, что она очень бледная.

– Мальв, Дагмар Хунольд – Мадонна издательского мира.

– Ну да, только не физически.

– Ясное дело, не физически, – раздраженно поморщился он. – Я хотел сказать, она столь же влиятельна.

Мальвина покорно склонила головку. Николя почувствовал себя виноватым и сжал ей руку. В воздухе повеяло свежестью. Прислуга убирала шезлонги, полотенца и столики, складывала зонтики. Пора было переодеваться к вечеру.

В лифте Николя не мог отделаться от мыслей о Дагмар Хунольд и о ее посещении «Галло Неро». Он забыл о непрочитанном сообщении от Сабины, забыл позвонить матери и посмотреть, ответил ли ему Франсуа. Он позабыл даже о Дельфине под душем в компании другого мужчины. Когда он бок о бок с бледной и притихшей Мальвиной вошел в номер, то даже не взглянул ни на новый букет цветов, ни на свежие фрукты на столе, ни на метеорологический прогноз: солнечно, плюс 33 градуса по Цельсию. На столе на видном месте лежала карточка от директора отеля, доктора Отто Геза, с приглашением на вечерний коктейль. Николя вышел на террасу и задумался.