Русские генералы 1812 года

Хуже того, Кутузов слишком быстро выключился из игры на поле боя, как только стало ясно, что позора не избежать, и с полудня было неизвестно, где находится командующий. Кутузов так и не организовал отступления, и приказ к отходу пришлось отдавать самому императору. Михаил Илларионович появился в расположении армии только, когда она достигла венгерской границы в городе Голич. Тогда Александр I отправился в Россию, а Кутузову было поручено отводить остатки армии на зимние квартиры.

Кстати, до сих пор нет единого мнения относительно поведения Кутузова накануне Аустерлицкого сражения. Одни историки настаивают на том, что Михаил Илларионович отнюдь не безмолвствовал, когда принималось решение: давать Бонапарту генеральное сражение. Он «тщетно предостерегал» от поспешности и даже «требовал» продолжить отход. Другие склонны считать, что Кутузов предпочел действовать по принципу «плетью обуха не перешибешь» – избрал позицию бесправного главнокомандующего в присутствии самого императора.

Говорили, что за несколько часов до роковой битвы Кутузов все же предпринял последнюю попытку исправить ошибку. Он даже попросил близкого к царю обер-гофмаршала Н. А. Толстого отговорить Александра I от сражения, которое наверняка будет проиграно. Но не менее хитрый царедворец Толстой отвечал: «Мое дело – соусы и жаркое; а ваше дело – война, вот и занимайтесь же ею».

Полководческий гений Наполеона победил самонадеянность монархов-союзников. Ловким тактическим ходом, перейдя от обороны к наступлению, Бонапарт выиграл битву, а вместе с ней и целую кампанию. Сам Наполеон называл победу при Аустерлице «солнцем» своей полководческой биографии: «Я дал двадцать подобных сражений, но не было другого, в котором победитель определился столь быстро, а шансы сторон были столь несоразмерны».

Союзная армия была разгромлена: по русским данным, она потеряла 155 орудий, 30 знамен, почти 15 тыс. убитыми и ранеными и 12 тыс. пленными, в том числе 8 генералов. По французским подсчетам– 11 тыс. русских и 4 тыс. австрийцев. Удивительное мужество русских солдат придало битве невиданное до того ожесточение. Оценивая высокий уровень российских войск, Наполеон позднее писал: «Русская армия 1805 г. была лучшей из всех выставленных когда-либо против меня. Под Аустерлицем русские показали более мужества, нежели в других битвах со мной, более даже, нежели под Бородином».

В России о поражении под Аустерлицем, вызвавшем серьезное недовольство в обществе, запрещалось писать. Александр I свалил все на Кутузова: «Я был еще очень молод и неопытен, и Кутузов должен был удержать меня от сражения». Тем не менее в 1806 г. он наградил Кутузова орденом Св. Владимира 1-й степени за искусную ретираду от Браунау до Ольмюца и понесенные при этом малые потери. Спустя много лет Александр I пойдет еще дальше и скажет: «Забудем это несчастное Аустерлнцкое сражение. Мы все, я первый, сделали там много ошибок».

В 1812 г., когда русская армия под его началом уже гнала Великую армию Наполеона из России, Кутузову попалось на глаза захваченное у французов знамя с горделивой надписью «За победу при Аустерлице». Старик изрек: «Я не виноват в Аустерлицком сражении». А своей жене он уже после поражения под Аустерлицем написал: «Могу тебе сказать в утешение, что я себя не обвиняю ни в чем, хотя я к себе очень строг». Когда во время Русско-турецкой войны 1806—1812 гг. он наблюдал, как из 8 тыс. русских солдат, брошенных на штурм крепости Браилов, 5 тыс. уже погибли, и старик фельдмаршал А. А. Прозоровский едва не плакал, то Михаил Илларионович философски констатировал: «Не такие беды бывали со мной, я проиграл Аустерлицкое сражение, решившее участь Европы, да не плакал».

Так или иначе, но фиаско под Аустерлицем породило недоверие к Кутузову. Он оказался заложником своей дипломатичности царедворца. Отныне с именем Кутузова у императора всегда ассоциировалась одна из самых больших военных неудач, а сам генерал попал в опалу и пребывал вдали от столицы.

Кстати, оказавшись не у дел в ходе следующей войны с Бонапартом в 1806—1807 гг., Кутузов очень точно подметил непростительный промах командовавшего русской армией под Прейсиш-Эйлау генерала Л. Л. Беннигсена. После ничейного исхода побоища он первым отошел с поля боя к Кёнигсбергу, тем самым дав Наполеону «юридическое» право объявить Эйлау своей победой или как очень емко и ехидно выразился его министр иностранных дел Талейран: «Это сражение, которое мы немного выиграли!»

И все же после двухлетней опалы – генерал-губернаторства в Киеве – опыт Кутузова пригодился во время новой Русско-турецкой войны. Турция рассчитывала отвоевать у России Северное Причерноморье и Крым. Тем более, что Бонапарт пообещал султану Селиму III всевозможную помощь: французских инструкторов и советников и даже 25-тысячный корпус.

И вот Кутузов снова на фронте. Здесь он оказывается под началом у хорошо знакомого ему 77-летнего главнокомандующего генерал-фельдмаршала Александра Александровича Прозоровского. Кутузов и Прозоровский по-разному смотрели на ведение войны с Турцией. Первый считал необходимым энергичное наступление, не распыляя сил на осаду крепостей. Второй, наоборот, полагал, что победы можно достичь, только взяв все вражеские крепости. Но после преждевременного и неудачного штурма Браилова Прозоровский удалил Кутузова из армии. По крайней мере, так посчитал сам Михаил Илларионович. Престарелый Прозоровский отнюдь не рвался в бой, а устранился от дел, но ревниво посматривал в сторону Кутузова, к которому зачастили, минуя одряхлевшего главнокомандующего, высшие офицеры. Александр Александрович не без оснований заподозрил тонкую интригу со стороны своего «почти ученика» и убрал его с глаз подальше. Михаила Илларионовича снова ждала почетная ссылка: назначение генерал-губернатором Вильно.

Неизвестный художник. Битва при Аустерлице. Гравюра. 1805 г.

Между тем, готовясь к очередной, уже третьей по счету, войне с Наполеоном, император Александр I постепенно забирал из противостоявшей туркам Молдавской армии дивизию за дивизией, перебрасывая их на западное направление. Ослабленной русской армии предстояло решить трудную задачу: поскорее добиться выгодного мира, дабы во всеоружии встретить врага. «Гроза 1812 года» уже маячила на горизонте.

Но война с Турцией затягивалась: сменивший умершего 9 августа 1809 г. Прозоровского Багратион по ряду причин не справляется с поставленной задачей победоносно «закруглить войну» в кратчайшие сроки. Кутузов, досконально знавший как врага, так и театр военных действий, в марте 1811 г. (после смерти H. М. Каменского 2-го) стал новым командующим. По спискам вверенная ему армия насчитывала 44 632 человека, но на самом деле налицо был некомплект. И все же Михаилу Илларионовичу удалось навязать туркам новые приемы борьбы, отличные от тех, что применялись в первые годы затянувшегося противоборства. Кутузов, тщательно изучивший султанскую армию еще в бытность свою послом России в Стамбуле, разумно посчитал, что победить Оттоманскую Порту путем овладения ее территориями и крепостями нельзя. «Крепости берут не солдаты, а терпение и время! Ни того, ни другого у нас сейчас нет! Будем действовать иначе! Следует разгромить главную вражескую армию», – сказал он на военном совете. Более того, весь старый опыт боев с турками убеждал Кутузова, что опасны только первые особенно стремительные атаки их многочисленной конницы. Если отразить их, турки потеряют решительность.

Проверенных, боевых генералов «суворовской закалки» Багратиона и Каменского-младшего уже нет в армии, и на первые роли Кутузов выдвинул знакомых ему по войне с Наполеоном в 1805 г. опытных генерал-лейтенантов А. Ф. Ланжерона и П. К. Эссена 3-го. И вот, имея всего лишь 15 тыс. солдат с 114 орудиями против 60 тыс. турок при 78 пушках, он разбивает неприятеля под Рущуком. В ходе яростных атак на русские пехотные каре отборная турецкая конница понесла такие потери, что армии врага пришлось 10 верст беспрерывно отступать. Несмотря на огромное неравенство в силах (в кавалерии у турок было подавляющее превосходство), умелая расстановка войск, твердость пехотных каре, высокое огневое искусство артиллеристов и меткость егерей принесли Кутузову полную победу. Личная смелость старого полководца поражала всех. Более получаса он спокойно стоял под беспрерывным обстрелом вражеских батарей. Ядра падали вокруг него, словно спелые яблоки с деревьев, а он лишь посмеивался: «Это любезные посылочки моего старого друга Ахмет-паши! Я не могу уйти, пока он не пришлет мне их все до одной! »

Сражение под Рущуком оказалось первым крупным полевым сражением за пять лет войны! Потери турок составили не менее 4 тыс. человек. Тогда как урон победителей не превысил 500 человек. За Рущук император наградил Михаила Илларионовича своим миниатюрным портретом, который полагалось носить посреди всех орденов. На этой громкой победе Кутузов не успокоился. Отдавая себе отчет, что успешно преследовать и воевать с турками вдоль Дуная на огромном фронте бесперспективно, Кутузов предпочел столь любимое им сложное маневрирование.