Русские государи в любви и супружестве

Много лет спустя, в XIX веке, поэт Алексей Константинович Толстой написал:

Как Ты рождался, гром ударил в небе,Весь день гремел при солнечном сиянье,И было так по всей Руси; и многоОтшельников пришло из разных странПредвозвестить тебе Твое величьеИ колыбель Твою благословить.

«Царь, грозный для нечисти»! Это соответствует христианскому предназначению государя. Да, именно «на казнь злым, а добрым на милование» Самим Господом поставляется на власть Помазанник Божий, и именно эти слова услышал от своего духовника, а затем и от всех Святителей киевских Владимир-Креститель, когда заявил, что, боясь Бога, не хочет казнить злодеев-преступников, достойных казни. Между тем в Библии говорится: «Кто прольет кровь человека, того кровь прольется рукою человеческою». Эти слова в совокупности с Библейской Истиной ставят под большое сомнение всякого рода моратории на смертную казнь человекоубийц, террористов, садистов и насильников. «Милование» злодеев является деянием богоборческим и антихристианским. А потому каждый государь, которому выпал жребий управлять Православной Державой, обязан помнить о своей главной миссии, заповеданной Всемогущим Богом – казнить нечисть ради того, чтобы жили спокойно, по Божьему Закону, добрые люди.

Основываясь на Священном Писании и творениях святых преподобных старцев, Святитель Иоанн Ладожский в книге «Самодержавие духа» указал: «Князь (Государь), как имеющий от Бога власть, должен будет ответить за то, как он ее использовал – во благо ли? Власть есть лишь особое служение, источник дополнительных религиозных обязанностей. Князь (Государь) распорядится властью достойно, богоугодно, если употребит ее на защиту веры и помощь нуждающимся». Поэтому каждый православный русский государь стремился сделать все возможное, чтобы власть его способствовала главной задаче, заповеданной Богом, – спасению душ подданных.

То нелегкое для Руси время точно охарактеризовал Сергей Перевезенцев в предисловии к книге «Царь Иоанн IV Грозный», вышедшей в популярной ныне серии «Русский мiр в лицах». Он подметил, что понять мотивы поведения Иоанна Грозного нашим современникам мешают вполне объективные причины: «…современному сознанию, в большой степени рационалистическому и даже атеистическому, совсем не просто проникнуть во внутренний мир человека, живущего совершенно по другим законам. По законам, глубоко религиозно-мифологическим. Такое было время тогда, в XVI столетии. Такими были и люди».

«И как ныне тебя Бог милует, обо всем отпиши…»

В ту грозную эпоху особенно важно было сохранить преемственность власти, укрепить династическую линию великих князей Рюриковичей, что обеспечивало бы спокойное развитие Державы без междоусобиц, принесших ей в прежние времена столько вреда. Покидая Москву по государственным делам, Василий Иоаннович постоянно писал супруге письма, исполненные любви, тепла и заботы.

Вот некоторые фрагменты переписки между царственными супругами.

«…А ты бы ко мне и вперед о своем здоровье отписывала, и о своем здоровье без вести меня не держала, и о своей болезни отписывала, как тебя там Бог милует, чтобы мне про то было ведомо».

В ответном письме Елена Васильевна с тревогой сообщила, что «у маленького Иоанна появился на шее веред». Исследователи считают, что тогда уже будущий Царь Иоанн Васильевич подвергался воздействию отравителей. Недаром Василий III воспринял сообщение супруги с большой тревогой: «Ты мне прежде об этом зачем не писала? И ты бы теперь ко мне отписала, как Иоанна сына Бог милует, и что у него такое на шее явилось, и каким образом явилось, и как давно и как теперь? Да поговори с княгинями и боярынями, что это у Иоанна сына явилось и бывает ли это у детей малых? Если бывает, то отчего бывает? С роду или от иного чего? Обо всем бы об этом с боярынями поговорила и их выспросила, да ко мне отписала подлинно, чтобы мне все знать. Да и впредь чего ждать, что они придумают, и об этом дай мне знать; и как ныне тебя Бог милует, обо всем отпиши».

Наконец, Елена Васильевна отписала, что «веред прорвался». Но Василий Иоаннович продолжал беспокоиться, понимая, видно, что наследник престола находится под прицелом у врагов России и его, великого князя, лютых врагов. Он просил: «И ты бы ко мне отписала теперь, что идет у сына Иоанна из больного места, или ничего не идет? И каково у него это больное место, поопало, или еще не опало, и каково теперь? Да и о том ко мне отпиши, как тебя Бог милует и как Бог милует сына Иоанна? Да побаливает у тебя полголовы, и ухо, и сторона: так ты бы ко мне отписала, как тебя Бог миловал, не баливало ли у тебя полголовы, и ухо, и сторона, и как тебя ныне Бог милует? Обо всем этом отпиши ко мне подлинно».

Можно предположить, что Василий Иоаннович опасался за жизнь супруги и сына, понимая, что сильная правящая Великокняжеская династия как кость в горле у тех, кто хотел бы видеть Русь, разделенною раздорами и междоусобицами, а тем и ослабленную перед иноземными агрессорами.

Беспокоило государя и питание маленького великого князя, поскольку яд часто вводился малыми дозами через пищу. Василий Иоаннович просил супругу: «Да и о кушанье сына Иоанна вперед ко мне отписывай: что Иоанн сын покушал, чтобы мне было ведомо».

Всякого рода болячки и язвы появлялись не случайно. Они были следствием постепенного отравления членов царствующего дома сулемой, ядом, приготовляемым на ртутной основе. Именно значительное превышение содержание ртути в останках великих князей и великих княгинь установлено при химическом анализе.

Странная болезнь Великого Князя

Весьма странной для современников Василия Третьего, но вполне понятной для нынешних криминалистов была и «болезнь» самого великого князя Василия Иоанновича. Вот как повествует о ней в «Сказаниях о Русской Земле» Александр Нечволодов.

В августе 1533 года было благополучно отражено нападение Крымского Саип-Гирея на Рязанскую украйну. Василий Третий побывал в Сергиевой Лавре и выехал на охоту в Волок Ламский.

«Но по дороге он занемог в селении Езерецком; на левом его стегне появилась “мала болячка в булавочную головку: вреху у нее нет, ни гною в ней нет же, а сама багрова”, как сказано в “Царственной книге”, заключающей в себе описание кончины Василия Иоанновича и значительную часть царствования его преемника.

Несмотря на сильное недомогание, Великий Князь продолжал поездку верхом и прибыл в Волок Ламский “в болезни велицей”, в “неделю” (Воскресенье) после Покрова, и принял в тот же день приглашение на пир у своего любимого дьяка Ивана Юрьевича Шигоны-Поджогина, очевидно, не желая огорчить отказом. На пиру этом он перемогался через силу, а на следующий день с большим трудом дошел до мыльни и также с большими усилиями заставил себя сидеть за обедом в постельных хоромах».

Как видим, досужие вымыслы о том, что Василий III занемог после падения с лошади на охоте, не имеют никаких оснований. Он действительно на следующий день выезжал на охоту, поскольку почувствовал себя лучше – видимо, частично нейтрализовать яд помогла русская баня, воздействием которой нередко спасались от отравлений, но охотиться не мог и быстро вернулся в свое село Колпь, где окончательно слег.

Немедленно были вызваны из Москвы дядя великой княгини Михаил Глинский и лекари. Лекарями же в то время были иноземцы… «Вскоре прибыли по вызову лекари Николай Люев и Феофил. Лечение было общепринятым в то время: прикладывали к больному месту “пшеничную муку с пресным медом и печеным луком”. Это продолжалось две недели. Наконец, Василий Иоаннович решил вернуться в Волок, но уже ехать верхом не мог, и его на руках несли до города боярские дети».

В Волоке Ламском Василий Иоаннович понял, что дни его сочтены, однако, не желая преждевременно тревожить митрополита, бояр, супругу и ее братьев, приказал доставить к нему тайно из Москвы духовные грамоты отца и деда. Тогда же по его приказу была сожжена духовная, составленная до второго брака. О том, какую наметить расстановку сил в управлении Державой в случае своей смерти, он решил посоветоваться с дьяками Шигоной и Путятиным. Нужно было решить, кого из бояр пригласить в думу и кому «приказати свой Государев приказ».