Русские идут!

— Ладно. — Леверидж сунул доллар в карман. — Приятно было познакомиться, — попрощался он с Барбарой и направился к стойке.

Гарни и Барбара вышли на улицу. Было темно. В холодном воздухе пахло горелыми листьями. Она взяла его под руку, и они побрели по Главной улице. Магазины были закрыты, но в аптеке еще горел свет. Выбиваясь из окон, он падал на обрывки серпантина и кружочки конфетти, и они вспыхивали словно блестки. Все уже разошлись по домам, только несколько человек еще стояли у фонтанчика с газированной водой. Последней нотой ушедшего праздника прозвучал автомобильный гудок, замерший в отдалении. Молодые люди шли молча. Наконец Гарни заговорил:

— Могу я дать вам совет?

— Да, пожалуйста.

— Постарайтесь, чтобы никто не подумал, будто вы хотите вмешиваться в чьи-то дела.

— Но я не собираюсь ни во что вмешиваться, просто думаю, что могла бы помочь родителям воспитывать детей. Такая помощь нужна, по крайней мере, в нескольких семьях. Да, именно помощь, другого слова я не подберу.

— Ладно, вам виднее, но они не должны догадываться, что вы хотите им помочь. Или вы не помните, как вас приняли у Палмеров?

— Прекрасно помню, но полагаю, что это просто недоразумение.

Барбара Хейджман приехала на остров сразу после окончания колледжа. Проходя по школьному коридору, пахнущему мелом и воском от натертого пола, она беззвучно молилась, чтобы ее первая встреча с классом прошла успешно. Барбара знала, что от первого впечатления зависит очень многое. Если ей удастся показать ученикам, что она добра и отзывчива, но в то же время умеет настоять на своем, она одержит важную победу. Когда она вошла в 7 класс «б», раздался скрип стульев — ученики дружно встали. Барбаре это было так приятно, что она заулыбалась.

— Доброе утро, ребята, — поздоровалась она. — Меня зовут мисс Хейджман. Садитесь.

— Доброе утро, мисс Хейджман, — ответил хор, и стулья снова заскрипели. Барбара подошла к своему столу, раскрыла список класса и углубилась в него, обдумывая свои дальнейшие слова.

Мальчик с третьего ряда откашлялся и, ни к кому в особенности не обращаясь, брякнул:

— Моя сестра спит с котами.

По классу пронесся смешок, а у Барбары сжалось горло. Она взглянула на мальчика и нашла его имя по списку — Гардинер Палмер.

— Гардинер, встань, пожалуйста.

Тот, ухмыляясь, встал, ничуть не смущаясь.

— Повтори, пожалуйста, что ты сказал? Может быть, я ослышалась?

— Я сказал: моя сестра спит с котами, — повторил Гардинер, явно довольный собой.

— Так говорить не подобает, — заметила Барбара. — Будь добр, прекрати эти разговоры.

— Но это правда, побей меня Бог, если я вру.

Барбара почувствовала, что краснеет.

— Ну хватит. Кстати, сколько лет твоей сестре?

— Много, она уже хорошо разбирается во всех этих штучках.

Класс взорвался хохотом.

— Сядь! — отрезала Барбара. — Побеседуем после уроков.

Однако беседа после занятий ничего не дала. Тогда Барбара решила встретиться с родителями Гардинера. Маленький провожатый неохотно показал, где он живет. Ида Палмер во дворе развешивала белье. Его было столько, что Барбара сразу поняла: семья у Палмеров большая. В доме вовсю орал младенец.

— Вы миссис Палмер? — спросила Барбара.

Женщина, у которой рот был набит прищепками, кивнула.

— У вас найдется свободная минутка?

— Говори, зачем пришла, да побыстрей, — промычала Ида Палмер сквозь прищепки. — На пустую болтовню времени нет.

— Я считаю, что вашему ребенку в чем-то присущ затаенный комплекс… — начала Барбара, но ее перебил Гардинер:

— Я только сказал, что Мэри Лу спит с котами, — заныл он, — и не понимаю, что тут такого!

— Да, именно так он и сказал, — подтвердила Барбара. — Вполне возможно, он даже не понимает смысла сказанного. Но если он понимает, это значит, что он нарочно старается казаться развязным. Из этого следует, что мальчик чувствует себя ущербным, не уверен в себе и пытается компенсировать свою ущербность подобным образом. К тому же его тон вполне подтверждает…

— Слушай, мисс, — перебила Ида Палмер, вынимая изо рта последние прищепки, — кто ты, я не знаю, и что ты там про себя воображаешь — тоже. Пока Гардинер не хватает двоек и не приходит домой каждый день с расквашенным носом, все слава Богу. А коли так, то нечего всяким чужакам жаловаться на моего сыночка. И так неприятностей хватает, новые ни к чему разводить. Если ты чего про учебу хочешь сказать, я послушаю, а если просто так пришла лясы точить, ступай отсюда, да поживее, не лезь, куда не просят. Поняла?

— Извините, — тихо проговорила Барбара, повернулась и ушла.

Теперь, прогуливаясь под руку с Гарни по Главной улице, Барбара со смущением вспоминала этот неудачный визит.

— Это была моя неудача, — признала она. — Я допустила неверный подход, поэтому…

— Никакие подходы не помогут, — возразил Гарни, — держитесь от них подальше, вам же будет лучше.

— Но это моя работа! Я здесь не только для того, чтобы учить детей читать и писать, я должна их воспитывать!

Гарни рассмеялся.

— Нет, ей-Богу, бросьте это, а то хлопот не оберетесь.

Они свернули на тропинку, ведшую к пансиону, где жила Барбара. Вокруг темнели силуэты домов, белая изгородь смутно маячила вдали. Девушка остановилась и повернулась лицом к Гарни.

— Могу я вас кое о чем попросить?

— Конечно, — ответил Гарни, неожиданно почувствовав, что у него засосало под ложечкой, — о чем угодно.

— Помогите мне найти подход к родителям моих учеников. Если на моей стороне будет уроженец острова, кто знает здешних людей, ко мне будут относиться по-другому.

— Вы с ума сошли! В любой семье вам дадут от ворот поворот!

— А мне и не нужна любая семья. Я хочу поговорить лишь с некоторыми родителями.

— Зря вы это. Вас просто выгонят с острова.

— Не выгонят, если вы мне поможете.

Гарни притих на минутку, потом улыбнулся.

— А я-то думал… Да, промашка вышла!

— В чем?

— Я тоже хотел обратиться к вам с просьбой, вернее, с предложением. Собирался предложить вам выйти за меня замуж, выкинуть всю эту учительскую чепуху из головы, уехать ко всем чертям с этого острова и поселиться где-нибудь на материке. Вот такие у меня были задумки.