Русские на Индигирке

1750 — 493 — Зензинов, 1914 а, с. 27

1782 — 329 — Кабузан, Троицкий, 1966

1858 — 390 — ЦГА ЯАССР, ф. 414, on. 1, д. 90

1864 — 415 — Там же, д. 57

1897 — 336 — Якутия, 1927, с. 386

1927 — 413 — Агафонов и др., 1933, с. 69

1985 — Свыше 500 — По подсчетам автора

Уменьшение населения в указанных обществах объясняется оспенной эпидемией, свирепствовавшей в Колымо-Индигирском крае в 1884 году, которая унесла около трети населения. В местечке Лобазно на старом кладбище свалена большая куча дров. Старики объясняли, что во время оспы мертвых не успевали хоронить, да и сил не было. Поэтому их свозили на кладбище и закладывали дровами. И таких могил было немало.

Отбывавший ссылку в Среднеколымске соратник В. И. Ленина С. И. Мицкевич писал: «Есть что-то роковое в условиях жизни северо-востока Сибири, может быть вообще полярных стран. Племена, которые имели несчастье поселиться там, как бы осуждены на вырождение и вымирание. Все национальные группы Колымского края уменьшаются в численности: одни скорее, другие медленнее» [Мицкевич, 1902, с. 85].

Небольшой группе русских людей, закинутых в глухую якутскую тундру, пришлось вести трудную борьбу с тяжелыми природными условиями, внося в северный быт элементы более высокой хозяйственной культуры. Они завезли на север промысловый инвентарь — обметы на соболя, кулемы, пасти, плашки, а также новые средства для рыболовства — неводы, сети, пешни, топоры и т. п. Это способствовало появлению у коренных народностей более современных орудий труда, содействовало развитию производительных сил.

В свою очередь пришлое русское население восприняло у местных жителей все необходимое для жизни в условиях Крайнего Севера: одежду, обувь, пищу, средства передвижения.

И надо отметить еще одно немаловажное обстоятельство: постоянное проживание русских среди аборигенов способствовало прекращению кровопролитных межродовых войн. У всех народностей Севера, которые в течение столетий жили с русским народом в одном государстве, возникло и развивалось чувство того, что Россия является их общей Родиной.

В XIX — начале XX века на Индигирке, кроме Зашиверска, было 29 русских селений, в каждом из них было от двух до семи дворов. Три селения — Ожогино, Полоусное и Шанское — находились в лесной зоне, а все остальные в дельте реки Индигирки — это Русское Устье, Косухино, Лобазно, Стариково, Кузьмичево, Осколково, Марково, Косово, Федоровское, Станчик и другие. Во всех этих селениях жили мещане, только в Косово и Колесово — крестьяне, причисленные к устьинскому крестьянскому обществу. Центром мещанского общества было Русское Устье, где находились управа, церковь и жил староста.

В трех «верхних» селениях (Ожогино, Полоусное и Шанское) проживавшие там мещане назывались «ожогинцами». Они, хотя и принадлежали к одному с русскоустьинцами мещанскому обществу, но относились к другому церковному приходу — Полоуснинскому. Жители этих селений в последующие годы сильно объякутились и утратили свои этнографические особенности. Русскоустьинцы же, окруженные со всех сторон нерусским населением, на протяжении веков упорно говорили на родном русском языке, сохранили русские обычаи, русскую культуру, которая заметно воздействовала на соседние народности.

Фамилии индигирских русских указывают на их происхождение. Киселевы, Струковы, Антоновы, Щелкановы, Чихачевы, Шкулевы часто встречаются в документах XVII века — в различных «отписках», «челобитных», «расспросных речах». В 1648 году в Якутске было восстание ратных людей, которые убежали вниз по Лене и далее на восток, среди них встречаются русскоустьинские фамилии: «рядовые казаки Ерофей-ко Киселев и Гришка Онтопов».

Как известно, при расспросах Чикачевы, рассказывая о своем происхождении, упорно утверждали: «Мы Чихачевы — из Зырян». По всей видимости, предком Чихачевых был казак Федор Чюкичев из отряда Дмитрия Зыряна, пришедшего на Индигирку в 1640 году. Позднее Ф. Чюкичев неоднократно плавал по Индигирке, бывал на Алазее и Колыме. Следует подчеркнуть, что Ф. Чюкичев — первый из русских, встретившийся с чукчами. Он сообщил: «На Алазею к ясачному зимовью приезжали чухчие оленей продавать. А живут-де те чухчие промеж алазейскою и колымскою реками на тундре» [Открытия русских…, 1951, с. 59].

Названия местностей по реке хранят имена первопроходцев. Селение Ожогино названо, видимо, по фамилии И. Ожегова, плававшего по Индигирке в 40-е годы XVII века; холм Горелова и остров Горелова, по всей вероятности, имеют отношение к мореходу Андрею Горелову. Булдаковские Холмы и Меркушинская Стрелка напоминают нам о мореходах Тимофее Булдакове и Меркурии Вагине. Две Малыгинские лайды и заимка Колесово — свидетели былых походов М. Колесова и Н. Малыгина. Название протоки Голыженской, скорее всего, произошло от корня старинной фамилии русских поселенцев этих мест. (Но фамилия Голыженский в старину иногда писалась Галугинский. Известно, что Осип Голыга на коче морехода Андрея Горелого был направлен из Якутска на Индигирку. В губе Омолоевой их «взял замороз», и дальнейший путь они проделали на собаках.)

Все это дает основание полагать, что заселение Индигирки русскими людьми началось в основном в середине XVII века. Постепенный выход русских от Зашиверска на север, очевидно, связан с освоением тундры, богатой песцом, на который возникает спрос как казны, так и частного рынка, поскольку соболиные богатства тайги начиная с конца XVII века стали истощаться.

В то же время нельзя полностью отрицать тот факт, что какая-то часть предков индигирщиков могла проникнуть на Индигирку с Лены, Енисея и из Мангазеи морским путем. Ведь находили же стоянки полярных мореходов XVI–XVII веков на восточном берегу Таймырского полуострова и даже на Новосибирских островах. Более того, в октябрьском номере американского журнала «Славянское и восточно-европейское обозрение» за 1944 год напечатана статья «Потерянная колония Новгорода на Аляске». Автор ее на основании письма, присланного в 1794 году русским миссионером на Аляске Германом настоятелю Валаамского монастыря, и раскопок, произведенных в 1937 году на Кенайском полуострове (Аляска), при которых были обнаружены остатки древнего поселения, пришел к выводу о существовании там Новгородской колонии, основанной в 1571 году [Бадигип, 1956, с. 160].

В 1650 году из Якутска отправились морем два отряда — Булдакова и Горелова. Судьбу мореходов, затертых льдами, живо рисует рассказ Тимофея Булдакова: «Против Устья Хромы постигла ночная пора, стало темно и наутро море замерзло. И мы, Тимошка, стали пятью кочами на простой воде, а с земли недалече. И стояли в том месте три дня, и лед начал быть толщиною на ладонь, и хотели волочиться по земле на нартах, а в Семенов день (1 сентября) волею божию потянули ветры отдерные от земли, и нас со льдом отнесло в море, и несло нас пятеры сутки…

И как мы, Тимошка, со служилыми и торговыми и промышленными людьми пошли с кочей к земле, а в те поры льды на море ходят и достальные кочи ломает и запасы (выгруженные из кочей) темы льдами разносит, а мы на нартах и на веревках друг друга перволачивали, со льдины на льдину перепихивали и, идучи по льду, корм и одежду дорогою метали, а лодок от кочей с собою не взяли, потому что, морем идучи, оцинжали, волочь не вмочь, на волю божию пустились и от ночей по льду до земли девять дней, а вышед на землю, поделали нартишки и лыжишки. И холодны, и голодны, наги и босы достигли Уяндинского зимовья» [Якутия, 1953, с. 57].

«Сообщение о плавании Булдакова, — писал А. Е. Норденшельд, — заслуживает особого внимания, потому что в нем рассказывается о встрече с двенадцатью кочами с казаками, купцами, зверопромышленниками, направляющимися частью из Лены на восток, частью из Колымы и Индигирки на Лену. Обстоятельно это доказывает, что в этой части сибирского Ледовитого моря существовало в то время большое движение» [Норденшельд, 1935, с. 369].

Какая-то часть людей из этого движения, возможно, поселилась на участках, богатых рыбой и песцом.