Русские принцессы за границей. Воспоминания августейших особ

25-го капитан Курке, который был женат на одной из сестер моего покойного отца, простился со мною и отправился опять в Казань, где стоит его полк. Его присылали сюда на короткое время с казенными деньгами и с какою-то просьбою. Прежде он находился в шведской службе, но потом вместе с многими другими офицерами по необходимости должен был вступить в здешнюю. Родом он, если не ошибаюсь, лифляндец и уже немолод, но человек очень приятный и добрый.

26-го его высочество ездил после обеда к генеральше Балк в карете, в которую в первый раз запрягли шесть больших лошадей, приведенных недавно из Гамбурга.

27-го, утром, при дворе была проповедь, и так как случился постный день герцога, то не обедали до 5 часов, потому что его высочество хотел кушать не дома.

28-го его высочество обедал у прусского тайного советника Мардефельда, где были также почти все русские министры; но из нашей свиты не было никого, кроме обоих тайных советников и графа Бонде. По случаю тезоименитства младшей принцессы его высочество посылал ко двору полковника Лорха с поздравлением. Так как их величества за несколько дней перед тем уехали в Петергоф, то день этот праздновался в тишине, у принцесс, в обществе придворных дам и немногих кавалеров.

29-го его высочество был после обеда у князя Репнина, приехавшего сюда недавно из Риги. В этот день я с придворным проповедником и с асессором Сурландом ходил в царскую Кунсткамеру, собранную его величеством царем с большими издержками и заключающую в себе множество замечательных предметов по части естественной истории и других. Там между прочим находится живой человек без половых органов, вместо которых у него род грибообразного нароста, похожего на коровье вымя и имеющего посредине мясистый кусок величиною в талер, откуда постоянно выходит густая моча. К наросту, для сохранения в чистоте белья, привязан пузырь, куда она стекает. Все это до того отвратительно, что многие вовсе не могут видеть бедняка. Поэтому легко себе представить, каково ему. Впрочем, он свеж и здоров, рубит дрова и исправляет разные другие работы; но жить должен в особой комнате, потому что распространяет от себя невыносимый запах. Человек этот, как говорят, из Сибири, и родители его зажиточные простолюдины. Он охотно дал бы сто рублей и более, чтобы только получить свободу и возвратиться на родину, откуда родственники должны были выслать его вследствие царского указа, повелевающего препровождать в Петербург из всего государства все неестественное и неизвестное в каком бы то ни было роде. Губернаторам предписано точно исполнять его под страхом тяжкого наказания. Вот почему здесь набрано такое множество предметов по части естественной истории и самых разнообразных уродов. Между анатомическими препаратами находятся и собранные в Амстердаме знаменитым доктором Рюйшем (Ruysch), которые царь купил у его наследников за 10 000 рублей. В Кунсткамере расставлено большое количество сосудов, в которых сохраняются в спирту всякого рода звери, птицы, рыбы, змеи и тому подобные, также разные части человеческого тела, целые трупы, уроды, зародыши обоего пола. Далее показываются все артерии и нервы человеческого тела, сделанные из цветного воску. Между многими другими подобными предметами я особенно заметил голову, в которой превосходно сделаны из красного воску все артерии, изображающие сложное устройство мозга, потом – постепенное развитие человеческого зародыша от первого зачатия. В сосудах, наполненных спиртом, можно видеть: матку, перед отверстием которой лежит младенец с совершенно образовавшимися головою и лицом, множество младенцев, вырезанных из утробы, с кожей и без кожи, человеческого урода с одною головою, но двумя лицами, много других уродов с двумя головами, четырьмя руками, четырьмя ногами, многими пальцами и т. д.; постепенное видоизменение лягушек и их зарождение из головастиков; животное pigritia (названное так по причине медленности его на ходу – оно может делать не более 20 шагов в день) с короткими ногами и широкою мордою, обросшею волосами*; особенный род лягушек, рождающихся из спины самки, что и видно на одной из них, очень широкой, из которой выходят до 20 детенышей, частью до половины, частью только головою; еще одно большое животное, называемое philander (с белою шерстью, похожее на молодую кошку), у которого под брюхом род мешка, куда оно собирает своих детенышей, когда переходит или переплывает с места на место (в этом мешке и было их несколько), и мн. друг. Мы осматривали еще шкаф, наполненный сосудами с partes genitales feminae разной величины, и другой – с восковыми изображениями partium genitalium viri, из которых можно видеть, что нижняя, мясистая их часть состоит только из нервов; потом видели взрезанную утробу, с большою кишкою внизу и пузырем вверху, где все артерии сделаны из красного воску, и полный foetus (зародыш) в его естественном положении. Кроме того, нам показывали свинью с человеческим лицом (обросшим, впрочем, щетиною), которую только недавно привезли сюда из-за Москвы миль за 100. Наконец мы видели нескольких живых мальчиков, имеющих на руках и на ногах только по два пальца, которые похожи на клешни рака, однако ж не мешают им ходить, поднимать и брать деньги, и проч. При Кунсткамере находятся прекрасный мюнц-кабинет и довольно большая библиотека, собранная большею частью в Польше. При ней же помещается особо и библиотека бывшего лейб-медика Арескина, состоящая преимущественно из книг медицинских, физических и философских, но дорогих и редких. Все книги красиво переплетены. Теперешний библиотекарь, Шумахер, послан за границу для покупки разных редкостей. В его отсутствие место его занимает один аптекарь, который заведует Кунсткамерою.

Сентябрь

5-го его королевское высочество не выходил к молитве и приказал не впускать к себе никого, кроме тайных советников. К довершению досады, в полдень на нашем дворе собрались все литаврщики, трубачи, гобоисты и барабанщики находящихся здесь полков и неожиданно приветствовали нас музыкою на заключение мира, что нам было вовсе неприятно, а герцогу стоило только денег. По здешнему старинному обычаю они разделились потом на партии, чтобы быть с своим поздравлением у всех вельмож в одно время. Немного спустя приехали к нам два царских камергера, Пушкин и Нарышкин, для приглашения его высочества от имени царя на празднество по случаю приходившегося в этот день рождения принцессы Елисаветы и, предварительно, на увеселительное катанье по Неве, для чего на канале, перед домом его высочества, тотчас явился торншхоут (очень покойное судно величиною с обыкновенный галиот). Герцог поневоле должен был принять это приглашение. Откушав в своей комнате и дождавшись обыкновенного сигнала – пушечного выстрела с крепости, он сел с нами в торншхоут и отправился на противоположную сторону реки, к дому Четырех Фрегатов, где при подобных катаньях всегда бывает сборное место. Когда мы прибыли туда, его королевское высочество вышел из своего судна и перешел на царицыно, где находился также и царь, который тотчас обнял его высочество и долго говорил ему что-то на ухо. Потом герцог опять пересел на свой торншхоут, и мы с множеством буеров, торншхоутов и яхт начали разъезжать взад и вперед по Неве, при чем все постоянно следовали за адмиралом буеров (который всегда находится впереди и для отличия имеет на своей мачте большой флаг). Как при подобных катаньях, так и при катаньях на барках и верейках никто не имеет права перегонять его; кроме того, когда он поворачивает, все должны также поворачивать; наконец, никто, под штрафом, не может уехать домой, пока он не подаст установленного для того сигнала и не опустит своего флага. Если он своими маленькими пушками салютует крепость или Адмиралтейство, то и все прочие суда, снабженные пушками, делают, по данному сигналу, то же самое, что в этот раз все и происходило. В продолжение нашей прогулки валторнисты и другие музыканты оглашали воздух веселыми звуками, потому что почти у всех вельмож была с собою музыка. Все это было бы нам очень приятно, если б мы при том могли быть веселыми. Поездив таким образом несколько времени, мы остановились у Почтового дома (где очень часто справляются случающиеся празднества), и их величества с принцессами и его высочество с своею свитою отправились туда. Царь с герцогом и с знатнейшими кавалерами тотчас пошел в большую залу и сел за стол, а царица с дамами поместилась особо в смежной комнате. Его королевское высочество сидел подле царя с правой, а князь Меншиков с левой стороны. На стороне его высочества сидели, возле него – прусский министр Мардефельд, потом – наши министры, на стороне же князя все русские вельможи, как кому пришлось. За этим обедом так называемый князь-папа страшно шумел. Потом он встал, принес трубки и табак и уселся с ними опять за царским столом. В большой зале и в боковых комнатах стояли еще длинные узкие столы, за которыми сидели все гражданские, придворные и военные чины. В другой большой зале царица с принцессами, маленьким великим князем и его сестрою, вдовствующею царицею и ее дочерьми и с знатнейшими дамами кушала за большим овальным столом, превосходно убранным. Все дамы были в самых парадных платьях. По окончании обеда столы из этой залы были вынесены и царь, взяв его высочество за руку, сам повел его к дамам, где начали танцевать. Царь однако ж тотчас же вернулся к мужчинам и просидел с ними почти все время. Танцы продолжались до 11 часов, после чего его королевское высочество, в одно время с их величествами, отправился домой.

6-го двор наш был немного веселее вчерашнего, потому что царь уверил герцога, что иначе никак не мог заключить мира с Швециею, и в то же время торжественно обещал вполне удовлетворить его королевское высочество и без того не отпускать от себя. Между тем нам стороною дали заметить, что царь вчера остался не совсем доволен нашими печальными лицами. Но могли ли мы быть веселыми? Заговорили также о браке с старшею принцессою, и это нам польстило. Наши тайные советники обедали в этот день у князя Меншикова. После обеда некоторые из нас осматривали большой находившийся в Шлезвиге, глобус, который 8 лет тому назад с согласия епископа-администратора был привезен сюда. Говорят, он был в дороге четыре года. До Ревеля его везли водою, а оттуда в Петербург сухим путем на особо устроенной для того машине, которую тащили люди. Рассказывают также, что не только надобно было расчищать дороги и прорубать леса, потому что иначе его с машиной нельзя было провезти, но что будто при этом даже погибло и много народа. Он стоит на лугу, против дома его королевского высочества, в нарочно сделанном для него балагане, где, как я слышал, его оставят до окончательной отделки большого здания на Васильевском острове, предназначаемого для Кунсткамеры и других редкостей, куда поместят и его. Присмотр за ним до сих пор еще имеет перевозивший его сюда портной, родом саксонец, но долго находившийся в Шлезвиге. Поставленный здесь только на время, он стоит покамест нехорошо: около него нет даже галереи, бывшей при нем в Шлезвиге и представлявшей горизонт; она теперь сохраняется особо. Наружная сторона глобуса, еще нисколько не попорченная, сделана из бумаги, наклеенной на медь, искусно разрисованной пером и раскрашенной; во внутренность его ведет дверь, на которой изображен Голштинский герб, и там, в самой средине, находится стол со скамьями вокруг, где нас поместилось 10 человек. Под столом устроен механизм, который сидевший вместе с нами портной привел в движение; после чего как внутренний небесный круг, на котором изображены из меди все звезды сообразно их величине, так и наружный шар начали медленно вертеться над нашими головами около своей оси, сделанной из толстой полированной меди и проходящей сквозь шар и стол, за которым мы сидели. Около этой же оси, посредине стола, устроен еще маленький глобус из полированной меди с искусно награвированным на нем изображением земли. Он остается неподвижным, когда вокруг него обращается большая внутренняя небесная сфера, между тем как стол образует его горизонт. На том же столе в одно время со всею машиною вертится еще какой-то медный круг, назначение которого мне не могли объяснить. Скамьи вокруг стола с их спинками составляют медный круг с разделением горизонта большой внутренней небесной сферы. На наружной стороне глобуса находится латинская надпись, гласящая, что illus-trissimus ас celsissimus princeps ас dominus, dux Holsatiae Fredericus (светлейший герцог Голштинский Фридрих) из любви к наукам математическим приказал в 1654 году начать сооружение этого шара, которое продолжал ipsius successor, gloriosissimae memoriae, Christ. Albertus (наследник его, вечнодостойныя памяти Христиан Альберт) и наконец окончен в 1661 году, sub directione Olearii (под управлением Олеария), после которого названы также fabrikator и architektor всей машины, уроженцы города Люттиха, и еще два брата из Гузума, которые как наружный шар, так и внутреннюю небесную сферу разрисовали пером, описали и раскрасили. Когда этот глобус будет перенесен в новый дом, царь намерен привести его опять в движение посредством особенного механизма, чтоб он вертелся без помощи человеческих рук, как прежде в Готторпском саду, где приводился в движение водою. После обеда его высочество ездил к князю Меншикову. Там был также и царь, и они переговорили обо всем нужном для назначенного уже маскарада.

Октябрь

1-го его королевское высочество ужинал с некоторыми из нас у посланника Штамке.

2-го наши тайные советники обедали у графа Кинского, а мы ужинали у тайного советника Геспена.

3-го его королевское высочество имел счастье быть после обеда у царицы, где оставался часа полтора. Ее величество лежала в постели. Герцог стал извиняться, что посещает ее во время болезни, но она указала на принцесс и сказала, что не делает никакого различия между ними и его высочеством, а потому и не задумалась принять его в постели. Вообще в этот раз государыня была необыкновенно милостива к его высочеству, и можно сказать наверно, что она его очень любит. Нас встречали у барки и провожали кавалеры ее величества. После, так как погода была очень хороша, мы катались еще несколько времени по реке и потом отправились домой.

Готторп – дворец-замок, в немецком городе Шлезвиг на острове в заливе Шлей.

До 1702 года – резиденция дома Гольштейн-Готторпов, представители которого правили Россией с 1761 по 1917 годы.

В настоящее время в Готторпе помещаются региональные музеи археологии, искусства и истории культуры

4-го его величество царь и большая часть масок отправились водою в Кронслот. Маски, под штрафом 100 рублей, должны были ехать туда; но иностранные министры, дамы и его королевское высочество были избавлены от этой обязанности, тем более что царица и принцессы также не участвовали в поездке. Однако ж императорский министр граф Кинский поехал за царем, желая видеть Кронслот и флот. Из наших придворных некоторые тоже поехали, и я присоединился к ним тем охотнее, что не видал еще Кронслота. Ветер был сначала противный, и мы, несмотря на то что по данному сигналу отплыли из Петербурга с рассветом, должны были провести ночь на якоре в галерной гавани. На нашем торншхоуте мы нашли все удобства: он был достаточно снабжен как постелями, так и съестными припасами. Царь однако ж уезжал на несколько часов назад к царице, и потом опять присоединился к нашей флотилии.

5-го, поутру, ветер немного изменился, и мы, по сигналу адмирала буеров, стали опять под паруса, но все время должны были лавировать и потому прибыли в Кронслот (ныне Кронштадт) не прежде двух часов пополудни. Нас поместили в том же доме, где останавливался со своею свитою его высочество; но мы должны были взять с торншхоута постели, потому что не нашли там даже кроватей, не говоря уже о постелях. Дом этот принадлежит к зданиям Коллегий, расположенным четырехугольником по площади, через которую проходит начатый недавно большой, выложенный камнем канал, ведущий к докам, где починяются корабли. Все эти дома не только снаружи одинаковы и одной величины, но и стоят очень близко друг от друга; внизу около них вокруг идет галерея, по которой в дурную погоду можно удобно проходить из одного в другой. В нижних этажах везде помещаются лавки. Многие из вельмож имеют тут же свои дома, все прекрасные каменные дворцы, и так как все это место застраивается очень правильно и исключительно каменными домами, кроме предместий, где находятся бараки (деревянные казармы) и офицерские квартиры, то оно со временем будет весьма красиво, тем более что всем вельможам вменено в обязанность строить там дома. Оно не только укрепляется, но и снабжено уже со стороны моря хорошим больверком. Несколько гаваней также уже совсем устроены и уставлены множеством пушек. По положению своему Кронштадт считается неприступным с моря, потому что корабли могут подходить к нему только поодиночке через узкий пролив, который обстреливается с обеих сторон, как из гавани, так и с противоположного конца, где возвышается среди моря небольшая отдельная крепость, собственно называемая Кронслотом. Кроме того, корабль, чтобы попасть в гавань, должен проходить несколько верст близко под пушками еще другого укрепления. Все время после обеда мы провели в рассматривании гаваней.

6-го, после обеда, все маски собирались у царского дворца, красивого четырехугольного здания, стоящего отдельно у воды, откуда царь может разом обозревать все гавани и даже видеть еще большое пространство моря. Они ходили процессией по городу и вокруг военной гавани, где корабли стояли в величайшем порядке и делали чудный вид. После того маски были угощаемы царем, при чем так сильно пили, что не многие воротились домой без опьянения.

7-го царь с обоими своими министрами, бывшими на Нейштатском конгрессе, именно Брюсом и Остерманом, которых нашел в Кронштадте, поехал в Петергоф и хотел возвратиться в Петербург не прежде 9-го числа. Что касается до нас, то мы в полдень, при попутном ветре, пустились в обратный путь. На салюты нашей маленькой флотилии нам, как и по прибытии к Кронштадту, отвечали множеством пушечных выстрелов из крепости Кронслота и с батарей в гаванях. Возвратясь в Петербург довольно рано и узнав, что у Сурланда маленькое общество, я тотчас отправился туда и в числе прочих гостей нашел там г-жу Иоганну, камер-фрау царицы (которая ее очень любит), маленькую карлицу принцессы (чрезвычайно милую, приятную и веселую девушку), жену французского кухмистера царя и многих других друзей нашего двора. Но добрый тайный советник Геспен по возвращении своем получил неприятное известие, что на другой день после нашего отъезда у него украли шкатулку из комнаты его секретаря Швинга, которому он отдал ее на сохранение. Потеря эта была немаловажна, потому что в шкатулке, кроме разных вещей, было с лишком 800 червонцев. До сих пор, несмотря на все старания, не найдено еще ни малейшего следа вора. Легко себе представить, как чувствительна должна быть такая потеря тайному советнику Геспену, известному своей необыкновенною бережливостью.

8-го у нас при дворе обедали некоторые пленные шведские офицеры, которые перед тем присутствовали при проповеди. В этот день его высочество никуда не выезжал и ужинал в своей комнате. Вечером я справлялся, был ли его высочество в наше отсутствие у царицы, потому что он в последний свой визит просил ее величество позволить ему, в отсутствие царя, поговорить с нею наедине, для чего государыня и назначила 5-е число; но узнал, что этого свидания не было и что царица никого не присылала к герцогу, да вероятно, как по всему видно, и не посмела прислать. Между тем его высочество на днях подарил царице несколько превосходно вышитых венских платков.

9-го его высочество с некоторыми из нас ужинал у генерал-майора Штенфлихта.

10-го при дворе опять обедало несколько шведских офицеров, а вечером был ужин у Альфельда. В этот день царь со многими генералами отправился водою в Шлиссельбург для празднования, 11-го числа, взятия этой крепости. Его величество всякий год ездит туда, потому что сам находился при взятии Шлиссельбурга. При этом случае обыкновенно очень сильно пьют.

11-го у герцога обедали граф Сапега и некоторые другие, после чего его высочество опять был у царицы, где имел удовольствие видеться и разговаривать с обеими принцессами, с которыми стал уже немного смелее и свободнее. Мы пробыли там часа два и выпили по нескольку бокалов превосходного венгерского. Государыня сама изволила приглашать его высочество на завтрашний день, в который приходилось рождение великого князя. Вообще его высочество был очень доволен своим визитом и, вероятно, успел переговорить с ее величеством о деле, для которого испрашивал себе аудиенцию и которое она, конечно, примет к сведению. Сегодня же стали у нас говорить, что его королевское высочество также поедет в Москву, в чем мы до сих пор очень сомневались, тем более что были уже совещания о том, куда лучше ехать в Германию. Его высочество после катался еще несколько времени по реке и отправился к Ягужинскому.