Русские против пришельцев. Земля горит под ногами! (сборник)

Господин Цао, низенький старичок с лицом, похожим на съежившуюся курагу, и длинной белой косицей, дал мне наводку. Если дезертир еще в городе, а это навряд ли, он либо на территории Папы Кальвини, либо отсиживается в притонах Моралеса. Люди без документов, скрывающиеся от русских, в первую очередь попадают к одному из этих заправил. Стоит поговорить со старым знакомым Билли Червяком – этот тип кормится объедками со столов больших людей и может кое-что знать.

На выходе случилась неприятная сцена.

Возле машины, в которой, испуганно вцепившись в руль и глядя перед собой, сидел тюлень, ошивались типы в мятых плащах.

Мы со Шмаковым подошли поближе, и я узнал Мэтта Толстяка.

Отдуваясь и промокая лоб платком, Мэтт подкатил ко мне.

– Какого черта ты делаешь на территории китаез, Рашн?

– Отвали, Мэтт, старина, – сказал я. – Не то я проделаю в тебе такое окошко, что статуя Свободы пролезет через него, не сгибаясь.

Ребята, которые были с Мэттом, напряглись.

– Слушай, Рашн, – сказал Мэтт. – Вы, может, и крутые парни там у себя на базе, но тут моя территория, и, что бы там ни было, я по-прежнему представляю полицию округа. Если я прищучу тебя или твоих дружков-Иванов на каком-нибудь грязном дельце – скандал будет такой, что все ваше политбюро сляжет с инфарктом, понял меня?

– Поверь, старина, – сказал я, улыбаясь. – Им к этому не привыкать.

Мэтт захлопал кабаньими глазками, не уловив соли.

Я подвинул окостеневшего Плошкина из-за руля, включил зажигание и дал газу.

Мэтт Толстяк и его парни проводили наш «Кадиллак» долгими нехорошими взглядами.

Билли Червяка я нашел там, где и предполагал, в борделе «Пинк Пуссикэт», что у железнодорожного моста. Я навел справки у вышибалы на входе, скинул ему пару купюр, мы поднялись по скрипучей лестнице под грохот проходящего по мосту состава. Все здесь пропахло пролитой выпивкой, табаком и приторными дешевыми духами.

Билли как раз подбивал клинья к какой-то рыжей дурнушке в розовом пеньюаре. Размалевана она была поярче клоуна.

– Погуляй пока, дорогуша, – сказал я.

Шмаков заграбастал девицу за талию и выпроводил в коридор. Там у них завязалась оживленная дискуссия, перемежаемая радостным хихиканьем девицы. В этом случае языковой барьер Шмакову вовсе не мешал.

– Твою мать, Рашн, – сказал Билли вместо приветствия. – Только не ты опять!!!

– Приятель, мне нужна кое-какая информация, – сказал я, подходя к Билли.

Червяк попятился.

– Мы ищем одного своего друга, он решил отправиться в увеселительную прогулку по Викториа-Даунтаун, и я чертовски уверен, что тебе о нем хоть что-нибудь да известно. Я угадал, угадал?!

Червяк вжался в стену спиной.

– Я не хочу неприятностей, Рашн, – сказал он. – Пойми, моя репутация…

– Брось впаривать мне это говнидло, мальчик, – сказал я. – Ты самый скользкий тип в этом городе, и твоя репутация воняет похлеще нью-йоркской канализации. Выкладывай, где он!

Червяк ощерил желтоватые зубы.

– Ты, Рашн, здесь хорошо наследил, многим ты не нравишься. Иметь дела с тобой – небезопасно, и мне…

Я подхватил его за шкирку, развернул и несильно припечатал мордой о тонкую фанерную стену. Стенка затрещала, а Червяк взвыл:

– АААА! Ты мне нос сломал, гребаный красный медведь!!!

– Говори, где наш парень?! – я приложил его еще разок.

На шум явился сияющий Шмаков.

– Прикажи мне атаковать, атец! – взревел он.

– Взял у красотки телефончик? – спросил я. – Все-таки у нас с тобой исключительно разные представления о прекрасном.

Шмаков радостно загоготал, а я снова тряхнул за шиворот хнычущего Билли Червяка:

– Хочешь, я отдам тебя своему другу? Его выгнали из Кей Джи Би за жестокость. Он умеет быстро выбивать признания.

– Доки! – в отчаянии взвизгнул Билли. – Какой-то незнакомый рашн объявился вчера в доках, на территории Папы Кальвини! Но я ничего не говорил тебе! И вообще я не хочу иметь с тобой никаких дел!!!

Я вытащил из кармана макинтоша фотографию дезертира.

– Он? Смотри сюда, он?!

Билли поспешно закивал:

– Он, Рашн, это он!

Я упрятал фотографию во внутренний карман, отпустил Билли. Тот мешком съехал вдоль стены и спрятал лицо в ладонях.

Я вытащил несколько купюр и кинул на кровать.

– Я надеюсь, ты не соврал, приятель, – сообщил я. – Иначе нам придется вернуться.

– Смотрели «Крестного отца»? – спросил я, когда мы подъезжали к докам.

Шмаков и Плошкин замотали головами.

– Эх вы, – я ухмыльнулся. – Одно слово – береза…

– Сам ты фарца! – радостно огрызнулся Шмаков. – Я видак-то выцепил перед самым призывом.

– Короче, там про итальянскую мафию. А старикан, к которому мы едем, типа как из этого фильма, только настоящий. Так что вы там потише, я сам говорить буду.

– А мне опять машину сторожить? – спросил Плошкин.

– С нами пойдешь, – сказал я, притормаживая у ворот. – Так безопасней будет.

Охрана узнала меня – в прошлом частенько наведывался, а пару месяцев назад ездил сюда по поручению Дерюгина, выправлять для Хвата ящик французского коньяка к юбилею. То есть Дерюгин поставил задачу, а уж как я буду ее выполнять, оставил на мое усмотрение. Конечно же, я справился.

Резиденция Папы Кальвини располагалась в старом здании портового склада, переоборудованном под ночной стриптиз-клуб. Ошивалась здесь куча народу, спекулянты всех мастей, бандиты, остатки богемы, музыканты и артисты, иногда заглядывали и офицеры Сил Урегулирования из тех, кто мог похвастать связями в городе.

В сопровождении пары шкафов в рубашках с закатанными рукавами мы миновали забитый народом зал. Шмаков с Плошкиным глаз не могли оторвать от стриптизерш, один дико вращал глазами, второй по обыкновению раззявил варежку. Я все эти прекрасные картины видел неоднократно, поэтому думал о деле.

– Давно не заходил к нам, Рашн, – осклабился Папа Кальвини, выплывая из-за стола. – Соскучился по девочкам, а?

Я ответил на его рукопожатие.

– Никак не находил времени, Папа, – сказал я. – Много дел, знаешь ли, очищаем твою страну от хорнетов и всякое такое.