Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Защитник капитана Пеше присяжный поверенный де Антониони начал с того, что разговоры о том, что на «Колумбии» не было отличительных огней, он считает басней, легендой. Капитан Криун, находясь еще на пароходе «Владимир» и зная, что столкновение произошло после того, как он дал два свистка и повернул влево, причем он получил удар в правый борт, хорошо сознавал, что вина на его стороне и что надо поэтому защищаться. Защитник, принимая во внимание, что «Владимир» получил удар в правый борт, после того, как дал 2 свистка и взял влево, приходит к тому выводу, что причиной столкновения было то, что капитан Криун растерялся и сделал неправильный маневр. Руссо показал, что фонари на пароходе «Колумбия» были в исправности, и масляные, и керосиновые, и что в момент столкновения фонари на «Колумбии» горели исправно. Де Антониони указывает на то, что и Криун, и Матвеев непосредственно после столкновения увидели на «Колумбии» сначала красный огонь, а затем и зеленый. Допустить, что фонарщик Руссо успел их зажечь во время столкновения, не представляется возможным, так как для этого у него было очень мало времени. Если бы на «Колумбии» действительно не было отличительных огней во время столкновения, то и Криун, и команда «Владимира» не пропустили бы этого и сейчас же весть об этом распространилась бы тут же на пароходе. Утверждение Криуна о том, что он первоначально принял огонь «Колумбии» за огонь обгоняемого судна, ни с чем не сообразно. Мачта на «Колумбии» высокая, топовый огонь находится на высоте 40 футов. Мыслимо ли поэтому допустить, что капитан парохода, опытный моряк, не мог отличить топовый огонь на такой высоте от кормового огня обгоняемого судна? Точно так же не выдерживает критики маневр Криуна, поворот его налево после того, как он убедился, что видит белый огонь встречного судна. Раз белый огонь был вправо от «Владимира» и, как утверждает Криун, еще отклонялся вправо, какое же, спрашивается, основание и необходимость имел Криун взять еще влево: он ведь мог продолжать идти своим курсом. По поводу первого маневра Рицо, взявшего вправо, как только им замечен был белый огонь «Владимира», де Антониони остановился на вопросе о том, имел ли право Рицо самостоятельно делать те маневры, которые он делал, или он обязан был вызвать на капитанскую площадку Пеше? Цитируя итальянские законы, защитник выводил из них то заключение, что вахтенные офицеры, получающие диплом и совершающие известное количество плаваний, имеют полное право самостоятельно предпринимать маневры, иначе выходило бы, что это не помощник капитана, а обыкновенный сторожевой. Переходя затем ко второму маневру Рицо — вторичному повороту вправо, защитник доказывает, что и на основании морской практики и в силу заключения экспертов другого маневра, как повернуть именно вправо, сделать нельзя было. Что касается того, что он не застопорил машины, то в этом не только не было необходимости, но и вообще опытность подсказывала ему не делать этого, не отнять у себя последнего ресурса — полного хода для возможности скорейшего и легчайшего расхождения. По этой же причине, а равно ввиду отсутствия явной опасности он не дал заднего хода до тех пор, пока не увидел себя вынужденным вторично повернуть влево.

Обращаясь к деятельности Пеше в момент, предшествовавший столкновению, защитник указывает на то, что, услышав свист парового свистка, Пеше немедленно выскочил из своей каюты, находящейся под капитанской площадкой, поднялся на рубку и принял на себя командование пароходом. Задний ход на «Колумбии» был дан немедленно и вовремя. Это доказывается тем обстоятельством, что повреждения на «Колумбии» — совершенно свороченный форштевень — получились вследствие движения не этого парохода, а «Владимира». Переходя затем к обвинению Пеше в непринятии мер к спасению пассажиров с терпевшего бедствие «Владимира», защитник указывает на то, что подача помощи погибающим составляет не только нравственный долг капитана, но к этому обязывает его закон. Первая команда Пеше была спустить шлюпки на воду. Шлюпки спускались медленно, это неудивительно при том переполохе, в котором находилась команда на «Колумбии», когда еще не было уверенности, что в ее трюмах нет воды. Убедившись в полной безопасности своего судна, Пеше приказывает спускать приспущенную было шлюпку номер 3, в нее садятся 4 итальянских матроса, и она отходит к «Владимиру».

Отход «Колумбии» после удара был необходим, это предписывается правилами морской практики, указывающей, что после столкновения пароходов первое дело — разойтись. Дав задний ход, «Колумбия» отошла на расстояние, равное сумме 3—4 своих протяжений. Застопорив затем машину, Пеше не мог сразу остановиться, ибо пароход еще немного двигался назад по инерции. Наконец, в чем тут вина Пеше? Разве он мог немедленно вслед за столкновением знать, что «Владимир» получил такую опасную пробоину и не продержится более часа? Вообще, подойти к борту судна в море трудно, для этого надо сделать циркуляцию и приблизиться с подветренной стороны, а это требует времени и возни. А что «Колумбия» была близко — это доказывается показаниями свидетелей, и между прочим, Дырдовского, который видел с «Владимира» силуэт «Колумбии» незадолго до погружения русского парохода. Сбросить спасательный плот с «Колумбии» капитан Пеше не мог, потому что ему известно было, что в нем имеются трещины, плот мог разбиться при спуске. Если допустить, что капитан Пеше сделал все возможное в его положении, не допустил никаких неправильных действий, то он не подлежит ответственности по 1466 ст. Уложения, карающей действия, нарушающие правила, установленные в ограждение личной безопасности общества.

Что касается обвинения по 1468 ст. Уложения, то хотя она карает за деяния, и не воспрещенные законом, но деяния эти должны быть явно неосторожные. По мнению де Антониони, Пеше не допустил никакой неосторожности в деле спасения пассажиров; он послал на «Владимир» шлюпки, он медленно подвигался к «Владимиру». Статьи 1521 и 1208 Уложения о наказаниях, карающие за произвольный отказ от помощи погибающему, могли бы иметь применение по отношению к Пеше лишь в том случае, если бы Пеше совсем безучастно отнесся к участи поврежденного им парохода и не принял бы никаких мер к спасению пассажиров, но он ведь все же принял меры к спасению и не оставался безучастным зрителем того, как гибли люди, этого ведь никто не может отрицать.

После получасового перерыва слово было во второй раз предоставлено прокурору господину Левченко, который сказал приблизительно следующее:

«Господа судьи! Прослушавши настоящий процесс и все прения сторон, я прихожу к убеждению, что стороны в своем искреннем и благородном стремлении содействовать открытию истины разошлись окончательно. Я не стану повторять всех тех доводов для доказательства виновности Криуна и Пеше, которые я уже представил в своей первой речи; остановлюсь только на тех фактах и обстоятельствах, которые были переданы защитниками подсудимых неверно, с упущением некоторых обстоятельств и свидетельских показаний, ввиду чего факты эти получили неверные освещения. Начну с заключения защитника Пеше де Антониони. Он говорит о неправильном применении обвинительной властью закона, о том, что против Пеше не может быть применена 1468 ст. Уложения о наказаниях, и вообще, его деяние не предусмотрено никакой специальной статьей в нашем уголовном кодексе. Я ставлю вопрос прямо: может ли входить такое указание в круг защиты? И отвечаю на этот вопрос категорически отрицательно. Не защитникам выступать в роли наших опекунов; если таковые нужны, то они есть в лице суда, в лице, наконец, высшего у нас судилища — правительствующего Сената. Итак, защитник Пеше говорит, что нет прямой статьи Уложения о наказаниях, которой предусматривалось бы деяние Пеше. Если бы это даже и было так, то защитник совершенно упустил из виду 151 статью, говорящую об аналогии, т. е. когда данное деяние не предусматривается специальной статьей Уложения о наказаниях, к нему применяется та статья, которая предусматривает преступления, наиболее близкие, по характеру своему подходящие к рассматриваемому. В таком случае к деянию Пеше пришлось бы применить 1519 ст. Уложения о наказаниях, трактующую о самовольном оставлении человека в таком месте или положении, что грозит опасностью его жизни, и карающую виновного лишением всех прав состояния и ссылкой на каторжные работы. Но дело в том, что взгляд защитника Пеше неправилен, что его деяния вполне подходят под ту статью, которую мы выставили в обвинительном акте. Переходя к фактическим обстоятельствам дела, я должен заметить, что доводы де Антониони в этом отношении весьма слабы». Прокурор на основании свидетельских показаний доказывал, что итальянская шлюпка номер 2 не подходила к «Владимиру». «Но ведь подходили же итальянские шлюпки и принимали участие в спасении пассажиров»,— восклицает защитник Пеше. Но при этом он не упоминает, что всего-то на этих подходивших шлюпках спасено с «Владимира» 10 человек, что пассажиры не потому не садились в итальянские шлюпки, что не хотели этого, как показывают итальянские матросы, а потому, что именно последние не хотели брать их, о чем свидетели Бурачек и другие удостоверяют, Далее, предварительному следствию посылают укор, почему не допрошен Зданкевич. Поверенному следовало бы раньше, чем посылать упрек, навести справку, и он узнал бы, что Зданкевич разыскивался по всей России, что на его имя была разослана сотня повесток, но он не был найден. Защитник Криуна укоряет нас в том, что мы привлекли Криуна в качестве обвиняемого под самый конец предварительного следствия, а защитник Пеше говорит о том, что его клиент привлечен слишком рано.

Что же это такое, господа? Выходит, что никого нельзя было привлечь — ни Пеше, ни Криуна, что их деяние не предусмотрено уголовным законом. Защитники недовольны предварительным следствием, накинулись на него со всех сторон, и это только потому, что там именно масса улик против обвиняемых. Считаю необходимым остановиться еще несколько на экспертизе. На предварительном следствии была экспертиза, она дала известное заключение, но на суде она изменила свое заключение и прокурор остался с одним экспертом Ирецким. Почему так случилось, я не буду говорить, суд сам поймет это, но важно то, что и Криун имел своих экспертов — по его просьбе был вызван младший флагман черноморского флота адмирал Калогерас и еще 5 экспертов. На все наши вопросы, почему эксперты изменили свое заключение, мы получили один ответ: «Хотя мы Криуна и не знаем, но верим ему, как самим себе».

Далее, присяжный повереный Лавинский заявил, что спасательные средства на «Владимире» были прекрасные, а противное будто утверждают только гражданские истцы. А разве Криун, Фельдман, Ларин и другие не говорили то же самое? Ставят дальше вопрос, почему относят к виновности Криуна недостаточность и неисправность спасательных средств, наблюдения за иллюминаторами и т. д. К кому же и отнести эту обязанность, как не к нему? Если снять с него обязанность за одно, другое, третье, то что же, спрашивается, будет относиться к нему? Пусть укажут на «Владимире» хоть одну отрасль, которая относилась к нему и которая была в порядке. Такой отрасли нет, а напротив, во всем царствовал полный беспорядок.

Присяжный поверенный Карабчевский говорит, что пассажиры представляли собой остервенелых зверей. Нет, между пассажирами не было остервенелых зверей, а таковые были между командой. И если говорят, что спасенные с «Владимира» обязаны своей жизнью Криуну и молятся на него, то я спрашиваю: «А кому обязаны своей смертью те несчастные пассажиры «Владимира», которые очутились на дне морском?..»

Стороны обменялись речами, и суд приступил к постановке вопросов.

По предмету уголовного обвинения на разрешение суда ставится шесть вопросов следующего содержания:

1) Виновен ли отставной капитан 2-го ранга Каллиник Каллиникович Криун, 50-ти лет, в том, что, командуя пароходом Русского общества пароходства и торговли «Владимир», совершавшим рейс в Черном море от Севастополя в Одессу в ночь на 27 июня 1894 г., встретив пароход братьев Банано в Мессине «Колумбию», шедший из Николаева в Евпаторию, и увидав пред собой топовый огонь «Колумбии», изменил дважды курс влево и, хотя уже предвиделась явная опасность столкновения с шедшей ему на пересечку курса «Колумбией», не уменьшил ход, не застопорил машины и не дал заднего хода, вследствие чего произошло столкновение, причем «Владимир» получил пробоину и затонул, а из числа бывших на нем людей многие погибли, другие хотя и спаслись, но потеряли свое имущество, а также потеряли имущество лица, не бывшие на пароходе, но сдавшие имущество для перевозки?

2) Виновен ли итальянский поданный Луиджи Джузеппе Пеше, 54-х лет, в том, что он, командуя пароходом братьев Банано в Мессине «Колумбия» и совершая в ночь на 27 июня 1894 г. рейс из Николаева в Евпаторию при обстоятельствах, описанных в первом вопросе, шел без отличительных огней и при этом, идя все время вправо, пока был виден на встречном пароходе «Владимир» красный бортовой огонь, после того, как красный огонь закрылся и стал виден зеленый огонь, продолжал идти в течение пяти минут в том же направлении на пересечку курса «Владимира» полным ходом и дал задний ход уже так поздно, что не мог предотвратить столкновения пароходов, которое немедленно и последовало, причем погибло много людей?

3) Виновен ли тот же Криун в том, что, состоя в должности капитана парохода «Владимир», не потребовал от владельца парохода Русского общества пароходства и торговли «Владимир» спасательных поясов в надлежащем количестве, не расписал людей к шлюпкам, не позаботился о том, чтобы шлюпки были в полной готовности к спуску на случай несчастья, не ознакомился с устройством непроницаемой переборки и водоотливными средствами на командуемом им пароходе, после столкновения не осмотрел пробоины и не принял никаких мер к заделке ее, причем в то же время Криун, отдав ряд приказаний о принятии мер для спасения пассажиров, не наблюдал за действительным осуществлением этих приказаний и не озаботился о точном их исполнении, по неосмотрительности не распорядился немедленным возвращением отправленных им на «Колумбию» двух своих помощников и части команды, последствием чего была смерть многих людей?