Русские Украйны. Завоевания Великой Империи

Когда Мстислав умер в 1036 г., Ярослав тотчас же занял Чернигов. Папахи казаков на Днепре выглядели непривычно, и Русь звала их черными клобуками. Встречается и другое прозвище — черкасы, по прежней родине на Кавказе. В летописи Москвы под 1152 г. значится: «все черные клобуки, еже зовутся черкасы». Но чаще использовали их племенные имена: торки, берендеи, торпеи и т. п.

Некоторые из них еще долго сопротивлялись Киеву. Да и Томаторкань жила своей обособленной жизнью, поддерживая противников Киева, находивших здесь приют и кормление. Ярослав так и не подчинил себе этот край своеобразного политического убежища. Упадок Томаторкани начался с приходом в 1060 г. из Азии кипчаков, или половцев. Первое время она сохранялась в своих границах, с выборными князьями из черниговской ветви Рюриковичей, а после — как малое княжество адыгейских наследных владетелей, которым удалось избежать власти ханов Золотой Орды.

Пароход «Редедя, князь Косогский», 1889 г.

 Основные размерения 75,7 х 10,7 х 1,78 м. [6] Машина мощностью 2000 л. с. Реконструкция И. И. Черникова.

Томаторкань рухнула около 1117 г. На её землях дольше всех оставались казаки азовские и пятигорские, упоминавшиеся там еще в начале XVI в. В 1792 г. из Запорожья сюда же пришли казаки-черкасы, потерявшие Днепровский Низ. Рядом с развалинами города Томаторкани они построили станицу Таманскую.

6

Размерения — размеры корпуса корабля, или судна (примеч. авт.).

Казаки сохраняли предание о Редеде. Так, в 1889 г. судовладелец П. Н. Ушаков построил самый мощный на Волге буксир «Редедя, князь Косогский».

Знаменательно, но в 1928 г. Волжское речное пароходство присвоило этому судну имя более известного вождя казаков — «Степан Разин».

Глава 5 Ушкуйники — мореходы Новгорода

На юге Руси мореходство никогда не имело такого значения, как в Новгороде, где появился и сам термин ушкуйник. Император Византии Константин Багрянородный (911–959) отмечал, что первые торговые караваны русичей пришли в Константинополь из Новгорода.

Новгородцы ремесленничали, промышляли зверя и рыбу, торговали, поэтому водному пути и кораблю придавали мистическое значение.

Появление пиратов Новгорода, или так называемых ушкуйников, если не считать первые походы Руси на Византию, относят к XI в. Так, в 1088 г. камские булгары, говорит летопись, взяли Муром. При этом историк В. Н. Татищев по имевшимся у него спискам сделал заключение, что так булгары мстили за разбои новгородцев по Оке и Волге. Но еще раньше, до 1032 г., отряды ушкуйников ходили на Югру.

Владения некогда могущественного Великого Новгорода занимали не только северо-восток Европы, но и простирались далеко за Урал, вплоть до устьев Оби. Раскинувшись на обоих берегах Волхова, этот город складировал товары Севера Руси. Окруженный густыми лесами и топкими болотами, Новгород развивался в более безопасном положении от нападений викингов, чем города Балтии.

Заболоченные, с непроходимыми лесами, безлюдные земли Новгорода пресекали многочисленные реки. Строительство сухопутных дорог началось здесь только с XIII в., и суммарная грузоподъемность гужевого транспорта в Средние века значительно уступала водному.

Вольность жизни и политическая борьба породили особое сообщество мореходов. Ушкуйники в руках сильных, богатых людей стали орудием смуты. И власти, стремясь после очередного веча освободиться от этих буйных молодцов, понуждали их расширять пределы Великого Новгорода. А землевладельцы и промышленники нанимали эту вольницу для защиты своих интересов. Впрочем, чаще всего ушкуйники, на свой страх и риск, в поисках наживы, совершали разбойничьи и торговые походы, иногда и в Сибирь.

На ладьях, карбасах и кочах новгородцы из Северной Двины и Печоры, вдоль Мезенских и Пустозерских берегов, ходили для промыслов зверя и рыбы на острова Вайгач, Калгуев и даже на Новую Землю. Затем, через Карские ворота и Вайгачский пролив, проникали в Карское море, Карскую и Обскую губу. Ушкуйники иногда шли волоком, для чего входили в реку Мутную, впадающую в Карское море, далее по двум озерам, а потом волоком — в Зеленую и оттуда в реку Таз до Мангазеи. Отсюда переходили в Енисей, спускались по течению до Ледовитого океана и переходили по нему до реки Псеиды.

О похождениях ушкуйников на реках Сибири ничего не известно. Но в Европе эти пираты, как и на Волге, сеяли ужас в приморских городах. Известно, что в 1320 г. новгородец Лука ходил в ушкуях на скандинавский тогда Мурман (само название которого этимологи трактуют как испорченное русскими норманн). В 1339 г. ушкуйники воевали шведскую корелу, а в 1349 г. налетели на берега Норвегии.

Летописи хранят описание некоторых походов ушкуйников. Так, в 1360 г. они взяли город Жукотин на Каме и перебили татар. После чего князья суздальский, нижегородский и костромской ловили ушкуйников и отсылали их в Орду. В 1363 г. новгородцы Александра Абакуновича и Степана Ляпы завоевали устье Оби. А в 1366 г. ушкуйники все того же Абакуновича побили татар под Нижним, за что князь Москвы Дмитрий Иванович поссорился с Новгородом, которому пришлось дорого платить за мир. В 1369 г. новгородцы вновь шалили на Каме, а в 1370 г. — на Волге; в 1371 г. грабили Ярославль и Кострому; в 1374 г. на 90 ушкуях — Вятку и взяли Болгары. Затем часть их спустилась к югу, а другая пошла на восток. В 1375 г. 1500 ушкуйников Прокопа разбили 5000-ю рать воеводы Плещеева и захватили Кострому, где грабили 7 дней, затем взяли Нижний Новгород и пустились к Астрахани, грабя всех по дороге. Но в Астрахани местный воевода, гостеприимно открыв ворота города, затем коварно перебил всех молодцев.

Казачьи предания гласят, что после разгрома войск Мамая на Куликовом поле в 1380 г. татары, мстя донцам за их поддержку князя Москвы Дмитрия, принудили их очистить берега Дона и переселиться не только в его верховья, но и дальше на север вплоть до Камы, Северной Двины и Белого моря. [7] Так Новгород получил великолепных бойцов, которые, видимо, пополнили ряды ушкуйников. Многие дети и внуки «казачьих эмигрантов» так и остались на далеком Севере.

Но вернемся к неугомонным ушкуйникам: в 1391 г. они опять грабили по Вятке, Каме, Волге, снова взяли Жукотин и даже Казань. Последние упоминания об ушкуйниках встречаются в XV в., но уже в слабой форме, так как Москва уже начала давить вольность Новгорода.

7

Этот факт не находит исторического подтверждения.

После того как опричники Москвы уничтожили две трети новгородцев, исчезли и их корабли. Теперь можно только догадываться, какими они были, беря за основу дошедшие до нас суда викингов, а также описания этнографами лодок Севера середины XIX в.

Однако некоторое время еще продолжал теплиться древний дух Новгорода и предприимчивость. Из документов академика Ф. И. Миллера видно, что поморы и купцы Англии в конце XVI в. еще пытались пробраться к Енисею, куда их манили слухи о богатствах Сибири. Но боярин князь Иван Куракин усмотрел в этом угрозу своей естественной монополии. Нужно отметить, что и в те дивные времена Москва также придерживалась евразийской идеологии, поэтому русские, по простоте душевной, делили окружавший их враждебный мир на татар и немцев. При этом под татарами понимали практически всех инородцев отечества, а под немцами — всех европейцев. Кроме того, для шумных и экспрессивных русских, судя по реалити-шоу Москвы, слово немец имело два значения: чужой и тихий.

Собирая всякие ничтожные сведения, часто и преувеличенные, Куракин доносил о них царю Михаилу Федоровичу, советуя закрыть для немцев и русских Белое и Карское моря, принуждая их ходить до Мангазеи сухим путем. Переписка эта велась до 1621 г., и континентальная психология матушки Москвы восторжествовала. Пристани в Керволе, на Мезени, в Кольском и Пустозерском островах и в Варзуге были уничтожены. Понятно, что Куракин получал сведения о немцах (купцах Англии), приходивших в моря Севера, через поморов. И одного из них, холмогорца Еремку Савина, велел бить батогами нещадно, чтобы, как гласил указ царя, «на то смотря иным было не повадно воровством смуту затеватъ». Так бедный, не повинный ни в чем Еремка натерпелся и за немцев, и за земляков, добиравшихся до Карской губы и Енисея. Зато это принесло желаемый Москве плод. Край забыли, и надолго. [8]

8

Закрытие «Мангазейского хода» при Михаиле Фёдоровиче объяснялось не только континентальным мышлением правителей Руси, но и её военной слабостью.

Вот так бесславно и закончилась история ушкуйников.

Ушкуй, получивший печальную известность как корабль новгородских пиратов, первоначально обозначал у поморов мелкое судно зверобоев, но малая осадка позволяла ему ходить по рекам, что и обеспечивало внезапность нападений. Историки признают ушкуй как судно исключительно новгородское.

Нужно отметить неславянское происхождение слова «ушкуй». Так же поморы называли «царя полярных стран» — белого медведя — ошкуй или оскуй. «Дай бог моржа на суше, а оскуя в воде», — гласит старинная поговорка поморов. Приходившие всегда с севера, видимо украшенные, по обычаю норманнов, головами и шкурами медведей, корабли Новгорода не уступали в свирепости страшному зверю Севера. Затем это самоназвание, после прекращения разбоев, быстро исчезло с Волги. Следует отметить, что свои суда норманны называли «морские волки».