Русский ад. На пути к преисподней

– Мы, – продолжала Ева, – если их хорошо схватим, у нас, слушай, вся их ячейка отдыхать начнет! Подряд получим. Понимаешь ты эту силу? Я, может, лично в депутаты схожу…

– Ну ты… – Алька кружилась по комнате, – деловая колбаса…

– А что? – Ева схватила очки от солнца и опустила их на нос. – Чем я не Галина Старовойтова?

– Смотришься, балалайка!

Девчонки кружились по комнате.

– Давай, Алька, шампанского трахнем.

– Дав-вай! Давай, подруга! Я, бл, возбудилась, мне уже надо… я готова… За нашего дорогого романтика, барона фон Траханберга! Фамилию скажешь?

Алька подняла пустой бокал.

– Шустрая ты, – усмехнулась Ева, – я тебе, камбала, профессора из важного института подгоню, он тебя политике учить будет. Ш-шоб, значит, не сболтнула чего, всех врагов России лично в лицо знала и ненавидела их, как еврей свинину! Ш-шоб, главное, Америку ненавидела, всех… кого надо, всех ненавидела… как твой дед в Гражданскую!..

– Какой еще дед? – Алька остановилась. – Откуда дед? Его, вроде бы, за карманы судили…

– Забудь. Мы тебе другую биографию соорудим, тебе фасад нужен, чтобы понравиться этим дуракам. Менять надо не себя, а предков!

Значит, так: судьбу тебе привесим, предков подберем, все, короче, по уму сделаем! И папаша твой – в Афгане погиб. С Гражданской не перепутай, дура! Людей по идейному признаку надо видеть, время нынче такое, Зюганов – это отстой, твой Сергей Иннокентьевич… тоже отстой, да еще с мертвечиной, но мы его не теряем, разумеется, Сергей Иннокентьевича, он-то… с этим новым… не пересекается, у них разногласия, я проверяла! Профессор, короче, будет тебя политике учить, а на экзамен я с ним вместе приду: там, где взрослые дядьки срут друг на друга по идейному признаку, там, малышка, ангел нужен. Вот ты и спустишься…

– С небес! – хмыкнула Алька.

– А вообще, вешалка, интересно все выходит! Помнишь, фильм у нас был, комсомольцы в поезде Остапа Бендера поймали… гитарасты там… песни в купе орали… они ж на его денежки в чемодане как на тротил смотрели! И это правда, между прочим, это все не в кино придумали, не было тогда на денежках цикла…

– Цикла не цикла… а папики были, – засмеялась Алька. – Скока хошь! Помнишь, мен в ресторан телку водил? Тоже, как мой, депутатом был… и лысый…

– Киса Воробьянинов, – согласилась Ева.

– А ты что?… мне сейчас экзамен делаешь? – насторожилась Алька. – Слушай, если бы мужики знали, чем бабы занимаются, когда одни остаются, сроду бы никто никогда не женился, факт!

– Ладно! – Ева закурила папиросу. – Будя, Алька, понты колотить! Твои экзамены, девонька, у нас впереди будут, готовься, короче, к новому счастью, калым, родная, за тебя уже внесли…

18

В середине ноября в Ачинске начались перебои с дешевым хлебом. На следующий день те российские граждане, кто поумнее, скупили всю водку, и водка – тоже исчезла.

У Егорки была небольшая заначка. Но в воскресенье, пока он выяснял, когда в Красноярск пойдет первый автобус (там-то водка уж точно есть), Наташка, любимая жена, махнула бутылку без него.

Он не сразу пришел в себя от такой наглости! А когда – пришел и принял единственно правильное, мужественное решение ее избить, так она еще и плюнула, пьяная, Егорке в лицо.

Олеша говорил, нет смысла ехать в Красноярск. Мужики базарили, что хлеб там – только с утра, дешевая водка есть, точнее – спирт, но по бутылке в руки, да и то очередь несусветная, как в Москве – в мавзолей.

Кормиться, короче, надо с реки. Ладно, что зима: просверлишь лунку, так окуньки сами выскакивают, воздуха не хватает. На супчик наберется, но сколько ж можно рыбой питаться? Всю жизнь теперь что ли?

В понедельник прошел слух, что хлеб завезут. Народ тут же выстроился в очередь, старики еще и ребятишек поставили, но мороз-то уже – минус двадцать, на морозе долго ли выстоишь?

Егорка не сомневался: если нет дешевого хлеба, значит, встанет и комбинат. А как? Если даже с хлебом такая мутотень, глинозем точно никому будет не нужен, это как пить дать. Кончать Горбачева с Ельциным надо немедленно! Чего ждать-то? Эти гудыри всю страну по миру пустят, потому как бездушные – оба! Егорка и так затянул с возмездием; Новый год на носу, а у него вообще ничего не готово…

Убить… – оно что? Просто, что ли?

Правда, Егорка отправил уже письмецо двоюродному брату Игорю в Одинцово, чтобы он, Игорек, встретил его в Москве и приютил – на месяц.

Брат отвечал: если на месяц, он ждет, даже с радостью, но встретить не обещает, поскольку поезд приходит днем, а он – на ответственной работе.

Никогда-никогда Егорка не был в Москве.

Бросить все – и в столицу! Как подвиг, слушайте: Москва это ведь страшно, это не наша Сибирь, это какая-то совсем другая Россия, опасная, европейская.

У Егорки была цель – принести пользу Родине.

Но до чего ж все дошло, а? Свои ребята, ачинские, Пересекин Коля да и Борис Борисыч… тот же… знают, поди, почем ноне плацкарта в Москву… – Колька ведь точно ездил, пусть не в Москву, а в Свердловск, но знать должон… И молчит, собака! Завидует! Откуда, мол, у русского человека деньга такая, чтоб в Москву мотаться? А у Егорки денег-то в один конец!

С Наташкой-подлюкой он решил разобраться следующим образом: ничего, елочки-моталочки, ей про Москву не говорить, а кинуть записку: так, мол, и так, временно уехал… не скажу куда, потому что обижен до крайней степени.

Хорошая мысль.

Может, задумается, лярва?

И, не мешкая, на вокзал, к поезду: будет билет – отлично! Не будет – можно ночку-другую и на вокзале перепреть, срама большого тут нету…

Красноярск оказался – вдруг – каким-то обшарпанным, резко постаревшим: мгла, ветер, людей за сугробами не видно, снег не убирают, автобусы еле ползают, натыкаясь (сослепу) на другие автобусы…

И вокзал как скотный двор – холодный, жуткий. Как в этих кассах вокзальных тетки-то сидят? Или в ногах у них батареи спрятаны?

Двадцать тыс-щ билет!

От церкви люди отвернулись, потому и цены такие в стране, да еще и повсюду…

До поезда был час, хорошо все получилось. Егорка смотался в буфет, но там был только коньяк по пять тыщ рублей. А бутерброды – вообще по цене золотых слитков!

Хорошо, что у Наташки были в холодильнике вареные яйца. Егорка прихватил с собой аж восемь штук!

С таким буфетом точно в ящик сыграешь, это не буфет, это ж чистый бандитизм!

Поезд был подан минута в минуту. Егорку поразило, что в вагоне, где, как ему казалось, народу будет тьма-тьмущая, пассажиров почти не было.