Русский бунт. Шапка Мономаха
Шрифт:
Опять раздался голос Фонвизина из-за спины Панина.
— Сейчас узнаем.
Панин жестом подозвал дежурного офицера, на этот раз не из числа флотского экипажа, а из гвардейцев-семеновцев, что не ушли вместе с Орловым, и спросил, кивнув на рыдающую женщину:
— Что случилось?
— Из Москвы слух пришёл, что ее батюшку казнили. Отрубили голову прилюдно какой-то машиной для казни.
— Господи, прими его душу грешную…
Перекрестился Панин, забрал у секретаря папку с бумагами и вошел в кабинет.
У императрицы собралась обычная теперь компания доверенных лиц — генерал-прокурор
— Ваше величество, счастлив вас видеть…
Начал было расшаркиваться канцлер, но Екатерина его прервала:
— Полно, Никита Иванович. Не до этикета ныне.
И протянула ему листок бумаги.
— Снова нас маркиз в грязь макнул. Читай.
Листок сообщал читателям о состоявшемся суде священной консистории, на котором «на основании надежных свидетельств» была изобличена супружеская неверность Екатерины в бытность ее еще великой княжной. Сообщалось о сыне, прижитом от кого-то из Орловых, и о прочих прегрешениях. Приговором суда брак между Екатериной Алексеевной и Петром Федоровичем считался расторгнутым. А в наказание за преступление неверной жене назначено заключение в монастырь.
Пока канцлер читал эту свежую новость, Екатерина возмущалась:
— Вот каковы эти бородачи! Переметнулись, негодяи. Кругом предательство и трусость. За что господь так несправедлив со мной!
На этот риторический вопрос ответ дал духовник императрицы:
— Ведомо за что. Вас лично — за секуляризацию земель монастырских, а всю династию в целом — за упразднение патриаршества.
В общем-то, все и так это понимали. Но помалкивали, не желая еще больше нервировать Екатерину.
— Я о благе государства пеклась! — возмутилась императрица. Но духовник только пожал плечами и не стал спорить. Екатерина тоже эту тему решила оставить.
— Ну, Никита Иванович, что скажешь? Чем нам это грозит, по-твоему?
Панин тяжело вздохнул.
— На первый взгляд сей вердикт ничего не добавляет к текущей ситуации. Народу по большому счету эти юридические тонкости безразличны. Только-то и повода, что позубоскалить в адрес вашего величества.
Екатерина нервно шлепнула себе по ладони веером и нахмурилась. Панин же продолжал:
— Но истинный смысл листка в том, чтобы показать всем союз самозванца и церкви. И это очень плохо. В глазах уже не просто крестьян, но и образованной публики его власть приобретает тень законности. Следующим шагом стоит ждать выборы патриарха и венчание на царство.
— Может, нам упредить? — подал голос Петр Панин. — И своего патриарха избрать по-быстрому?
Протоиерей посмотрел на тайника с укоризной.
— Не собрать нам Архиерейского Собора. Под рукой только архиепископ Псковский Иннокентий есть. У самозванца же почитай все главные епархии в кулаке.
— Да чего там собирать. Назначит матушка-государыня вас патриархом, и всего делов.
Священник аж отшатнулся от такой прямолинейности. И перекрестился непроизвольно.
— Нет уж. Такого патриарха церковь не примет. И вреда в том будет куда больше, чем пользы.
— Надо ускорить движение армии.
Нужно поскорее выгнать Пугача из Первопрестольной, — вклинился генерал-полицмейстер Петербурга, замордованный проблемами столичного города. — Что там с армией, Захар Григорьевич? Когда уже она свое слово скажет?Чернышов, кряхтя, поднялся и доложил:
— В последнем донесении графа Румянцева пишется, что обе армии уже добрались до магазинов в Киеве, Полтаве и Бахмуте. По его словам, потребны одна-две недели на приведение войска в должный порядок, и потом он всей силой выступит на самозванца.
— Медленно, Захар Григорьевич! Очень медленно! — воскликнула Екатерина. — Как жаль, что Александр Васильевич Суворов пропал. Нет вестей о нем?
— Никак нет, государыня, — развел руками Чернышов. — Как сквозь землю провалился.
— Несчастье за несчастьем, — Екатерина стукнула веером о подлокотник кресла и посмотрела на канцлера.
— Никита Иванович, ты хотел какие-то предложения озвучить. Для того и собрались. Говори уж.
Панин открыл папку и, откашлявшись, начал:
— При трезвом и взвешенном рассуждении мнится мне, что вернуть состояние общественное в допрежние кондиции видится невозможным. И дабы не довести до погибели всю нашу возлюбленную державу, следует не только отобрать у самозванца реформаторскую инициативу, но и даже в чем-то его превзойти. Так, во-первых, полагаю, следует ввести в армии вместо фактически пожизненной рекрутской повинности призывную службу на короткий срок, как и в армии самозванца. Это повысит лояльность армии, что нам сейчас жизненно необходимо.
Чернышов было вскинулся возражать, но властный жест императрицы его остановил.
— Продолжайте, Никита Иванович.
— Следует объявить о реформе местного самоуправления по тому же принципу, что сейчас осуществляет самозванец. Но, разумеется, с существенным имущественным цензом, дабы отсечь чернь. Это же касается и созыва всенародного представительного органа по примеру английского парламента.
Екатерина тяжко вздохнула
— Бессмысленное сборище болтунов. Но уж коли придется, то созовем. Что там дальше?
Панин мысленно перекрестился и произнес:
— И самое тяжёлое, господа. Следует отменить крепостное право.
После нескольких мгновений абсолютной тишины кабинет взорвался криками.
— Да в уме ли ты, братец! — вскочил младший Панин. — Это все твоего Фонвизина выдумки…
— Никита Иванович! — рычал Чернышов. — Это уже не в какие ворота не лезет…
— Может, и нам всем и под карнифекс самим лечь? — прогудел Чичерин.
Панин немного не понял смысла последней фразы, но переспрашивать было некогда. Снова раздался стук веера о подлокотник, и голос императрицы призвал всех к спокойствию.
— Объяснитесь, Никита Иванович. Как вы себе это представляете?
Панин облегченно выдохнул. Самое худшее не случилось.
— Разумеется, я не сторонник методов самозванца. Образцом я почитаю реформы, что провел король Фридрих в Восточной Пруссии. Там крестьянам предоставили личную свободу и право выкупить земли или за деньги, или путем переуступки части пахотных площадей. Впрямую этот опыт нам не подходит из-за общинного устройства крестьянского хозяйства, но как основу его нужно рассматривать.