Русский диссонанс. От Топорова и Уэльбека до Робины Куртин: беседы и прочтения, эссе, статьи, рецензии, интервью-рокировки, фишки
Шрифт:
Л. У.: Очень хорошо отношусь к существованию сетевой литературы. Это не суета, а литературный процесс нового времени. Мои тексты часто вывешивают в сети, как правило, пиратским способом, но меня это не огорчает. Напротив, даже радует. Бумажные книги стали такими дорогими, что мне часто бывает неловко перед читателями. А разнотравье пусть цветет в сети. Уверена, что лучшее напечатают. Если вообще еще кто-то будет читать книги на бумаге. О каком жертвоприношении таланта вы говорите? Какой системе в угоду? Системе, слава тебе господи, совершенно все равно, что там пишут писатели, лишь бы не писали в газетах о коррупции и помойках. А про таланты не беспокойтесь – вода дырочку найдет! У меня был друг, покойный уже поэт Дмитрий Авалиани, прекрасный поэт. Он сидел в коморке консьержа в писательском доме, мимо
Н. Р.: Разве это нормально, когда у таланта при жизни публикаций почти нет? Сравнивать же бумажные и электрокниги тоже не хотелось бы: лед и пламень не столько различны меж собой… Ок, обойма так называемых классиков XXI века вполне себе состоялась, имена на слуху, однако у них есть и современники, не менее одаренные. В частности, эмигрировавшие. Литература уходит в сетевой космос, ибо «нашенские» премиальные вести с полей не вызывают большого желания читать ангажированные книги. Все уже было: дубли, дубли… часто слышу: «Надоели!»
Л. У.: Никакой обоймы классиков XXI века нет. Двадцать первый только начинается. Градусника для измерения одаренности писателей еще не придумали… Ваша точка зрения? Моя? Дмитрия Быкова, которому я очень доверяю, он все прочитал и все знает, в отличие от меня и, думаю, вас. Мне трудно с этим согласиться. А если надоело, то и не читайте. Никто и не принуждает. В русской литературе дважды происходили такие разделения – после революции, когда часть писателей эмигрировала (простите, Набоков и Бунин), и второй раз – не считая послевоенной эмиграции – в конце ХХ века. Таких крупных фигур не было, но были хорошие писатели и поэты (назовем, для примера, Бродского). Думаю, в российских издательствах сегодня напечататься уехавшим из России совсем не сложно. А что читать – это выбор читателя… никто не заставляет читать «Молодую гвардию» Фадеева.
Н. Р.: Среди мэтров из «несуществующей» отечественной литобоймы нет тех, кем мне хотелось бы восхищаться: давно не читаю премиальных нетленок. И – не соглашусь с вами, ибо не понаслышке знаю – были прецеденты – напечататься «поуехавшим» сложнее, нежели тем, чье белковое тело находится в этой стране: в силу человеческого фактора в том числе… редакторы любят, чтоб к ним ходили. Физически. Издатели-Всея-Руси, как и прочие «боги в законе» типа киношников, должны б, на самом деле, формировать вкус: вместо этого мы имеем то, что имеем – расцвет масслита в виде сентименталки и остросюжетной парапрозы, сериальные зомбоистории и прочие речовки для введения в мозг электората с ограниченными интеллектуальными возможностями. Настоящая литература и кино в упадке: минимальные тиражи, минимальный прокат. Читатель, он же зритель, покорно отдыхает с порнографической коробкой попкорна. В Европе с этим как, на ваш взгляд?
Л. У.: В Европе ровно то же самое. Я постоянно говорю о том, что сегодня люди очень внимательно исследуют упаковки продуктов, нет ли там ГМО и какой срок годности, чтобы не впустить в желудок чего-то некачественного. Это диктуется экологическими соображениями. А что они впускают в свои головы, их не тревожит. Существует также экология чтения. Это – личная ответственность каждого человека.
Н. Р.: Вы создали в АСТ отличный проект «Детство-А завтра будет счастье», отбирали рукописи для других сборников «Народная книга». Что они значат для вас и будут ли новые серии?
Л. У.: Новых серий, кажется, не будет. Человек, который вел этот проект, из издательства ушел. Это была очень хорошая мысль – издавать такие «народные книги». Если предложат, я не откажусь в этом участвовать.
Н. Р.: Вам присылают немало текстов. Кого из авторов порекомендуете издателям? Что читаете сейчас, что цепляет, волнует, вдохновляет?
Л. У.: Последняя повесть, которую я рекомендовала, написана журналистом Леонидом Никитинским. Она мне очень понравилась, но я не уверена в том, что она понравится Елене Шубиной. Пока ответа не получила. Мне
случается время от времени рекомендовать книги. Но времени читать «не по делу» у меня очень мало. Всегда есть ряд книг, которые мне прочитать нужно для работы. Вот сейчас читаю книги по русскому космизму, это совершенно необъемный и очень интересный материал. Когда-то, в 1990 году, моя подруга принесли мою книгу в издательство «Галлимар», и они ее издали. Я это очень хорошо помню и благодарна по сей день и Маше Зониной, и Сергею Каледину, которые взяли мои рукописи и кому-то отнесли. И я делаю то же самое, когда в руки попадает что-то, кажущееся мне выдающимся. Я прекрасно помню, как в конце 80-х разослала пять рассказов в пять журналов и получила пять отказов. А спустя несколько лет три из них были отмечены премиями «Лучший рассказ года». Такая судьба писательская.Н. Р.: В моей формирующейся серии отличные писатели: Андрей Бычков, Татьяна Дагович и прочие. Цель проекта проста – возвращение прозе о чувствах статуса художественного произведения, ныне во многом утраченного. Не знаю, что ждет эти отменные тексты – волчий билет или выход в свет. Знаю лишь, что прозу эту, грамотно упаковав (правильная аннотация, правильная обложка, правильный PR), можно продать читателю, которого следует любить, а значит воспитывать. Вкус воспитывать. Что думаете на сей счет?
Л. У.: Собственно, я уже ответила, призвав людей к экологическому чтению… Если вы занимаетесь издательской работой и знаете, как надо упаковывать, что же вас останавливает? Упаковывайте, продавайте, воспитывайте вкус! Что касается меня, я никогда перед собой задачи воспитания чувств не ставила.
Н. Р.: Вы член попечительского совета московского благотворительного фонда помощи хосписам «Вера». А что думаете о подобной помощи животным? В России чудовищная ситуация с бездомным зверьем. Будучи известным писателем, вы могли бы транслировать идею введения биоэтики в школах? Реально ли изменить ментальность тех, кто вырастет уже послезавтра, или снова «не то время», «особый путь»?
Л. У.: И обсуждать нечего: да, конечно, да. Общество наше жестокое, бесчувственное, равнодушное. Единственный способ, который я вижу, – жить, распространяя вокруг себя идеи сострадания и милосердия и к людям, и к животным. Когда государство берется за такие проекты, они мгновенно превращаются в нечто противоположное. Вопрос мой сводится к тому, что когда введут указом в школе преподавание биоэтики, кто пойдет ее преподавать? Чиновники из министерства образования?
Н. Р.: Люди, которым близка эта тема: чиновники не при чем.
Л. У.: Если чиновники могут руководить Министерством культуры, почему б не преподавать им то, что спустят сверху? Хоть этику, хоть эстетику, хоть научный атеизм, хоть основы православия. Не замечали?
Н. Р.: ОК. О планах не будем, чтоб Абсолют не смешить, и все же: новую книгу от вас – ждать?..
Л. У.: Скорее пьесу, а не книгу. Все время что-то царапаю. Но точно не роман!
18.08.2018
Татьяна Веденеева
«Я – жираф»
Говорим с тётей Таней, под чье фиалковое сладкоголосие экс-совчад пытались загнать в логово Морфея: меня в том числе, но тщетно. А тётя Таня начала карьеру за год до моего рождения и запомнилась автору этих строк именно как тётя-спокойной-ночи-малыши, хотя сделала в своей жизни кое-что еще. Впрочем, это присказка… Полчаса жду актрису в гримерке ШСП (пиар-менеджер театра разводит руками) и уж собираюсь уходить, как наконец является Веденеева, по-барски заполняя пространство ароматом духов и играя огромными перстнями. Первым делом Татьяна-свет-Вениаминовна подходит к зеркалу и, проводя рукой по волосам, улыбается: прическа, как и костюм, отменны. Элегантная дама. С чертиками в зрачках. Она сама себе нравится: так – можно, да только так и нужно! Ан лучше б «королевам» не опаздывать – чудом не разминулись.