Русский эксперимент

П: Людей, конечно. Но не взятых по отдельности. В отношении целых народов, масс, коллективов.

Ф: Я не вижу, в чем тут разница. Речь-то ведь идет о качествах людей!

П: О качествах массы и коллективов людей!

Ф: Поясни, в чем тут разница. Ведь народы, массы, коллективы состоят из отдельных людей!

П: Но образуют новые социобиологические существа, несводимые к составным частям. Мы об этом поговорим как-нибудь потом. А сейчас вернемся к коммунистическому идеалу человека.

Ф: Я слушаю!

П: Дело в том, что желаемые качества невозможно привить всем людям, в полном объеме и в одинаковой мере. Они должны быть привиты народу как целому и коллективам, из которых он состоит. Они должны быть как бы «влиты» в массу людей, «растворены» в ней. А в этой массе они распределяются между отдельно взятыми людьми в различных формах, величинах, пропорциях и сочетаниях. На долю отдельно взятого человека выпадает лишь какая-то частичка этих качеств, причем — в определенных формах и размерах. И что особенно важно понять — эти качества должны быть привиты народу как принудительные нормы поведения, которые масса людей как целое стремится навязать каждому своему представителю по отдельности. Человек сам по себе («от природы») есть универсальная, на все способная тварь.

Только внешние ограничения и принуждение, исходящие от других окружающих его тварей того же рода, делают из него более или менее приличное существо. Моя ошибка состояла в том, что я хотел в себе одном развить то, что практически могло быть и должно быть «растворено» в целом народе. Это раз. При этом я хотел полностью исключить другие качества, которые вырабатывались у людей в силу опыта жизни в среде себе подобных, но о которых в коммунистическом идеале человека не говорилось ни слова. Они считались негативными продуктами «классового» общества.

Ф: В результате ты оказался слишком хорош для нашего коллектива.

П: Ни плох, ни хорош. Просто неадекватен. Отклонением от всеобщей нормы. То, что у нас делалось, делалось в общем и целом нормально. Нормально в смысле реальных возможностей и объективных законов организации больших масс людей. Идеалы человека «вливались» в массу народа и «распределялись» между отдельными людьми, причем — в принудительном порядке. Был создан мощный механизм воспитания людей и удерживания их в рамках идеала. И люди сами в массе своей быстро сообразили, что главное в их поведении — не то, что они суть внутри себя и для себя, а то, как они выглядят внешне, с точки зрения формальных и официальных критериев оценки поведения. Это не значит, что люди стали притворяться хорошими, будучи внутренне плохими. Это — не притворство, а суть дела. Тут действует принцип адекватности: люди внутренне становятся такими, какими они являются внешне. Внутренние качества человека суть закрепление опыта его внешнего поведения.

Ф: Значит, внутренне нравственный человек без внешнего принуждения и в массовых масштабах невозможен?

П: Невозможен в силу законов социобиологической природы людей и условий их бытия. И это ни плохо, ни хорошо. Это просто объективная данность.

Ф: Выходит, у нас пошли правильным путем?

П: Единственно возможным. И если бы нас не разгромили, мы сделали бы много больше того, что сделало христианство.

Ф: А такие, как ты, обречены?

П: Всегда и везде. Из некоторых со временем сделали бы коммунистических великомучеников и святых. А скорее всего, таковых сделали бы из ловких жуликов.

Ф: У меня это все не укладывается в голове. Ведь коммунистический идеал человека необычайно прост. Его можно выразить двумя словами: «Будь Человеком!»

П: Сказать просто, а осуществить на деле практически невозможно. Все попытки сделать человека идеальным существом (Человеком с большой буквы) добром и уговорами провалились.

Больше успеха имели попытки сделать это насилием и угрозами.

Но и они провалились. Верх все равно взял естественный человек, о котором нельзя говорить без омерзения.

Ф: Почему?! Слишком много людей?! Не хватает всем благ?! Тесно?!

П: Во время Христа на всей планете людей было не больше, чем сейчас в одной России. А люди были не лучше. В литературе и в исторических документах достаточно хорошо отражено то, какими гнусными тварями являются люди именно тогда, когда у них блага имеются в изобилии.

Ф: Гены?!

П: Гены — лишь механизм наследственности, а не суть того, что наследуется. Дело в том, что нет никаких абсолютных и универсальных идеалов. Они всегда относительны и условны. Идеал, о котором мы говорим, есть идеал не всех людей и не для всех. И не на все времена и условия. Если бы все люди были такими от природы, они не выжили бы в борьбе за существование. Верно, что наша страна выжила в значительной мере благодаря тому, что удалось воспитать относительно много людей, близких к нашему идеалу, и еще большему числу людей привить какие-то черточки идеала. Но верно и то, что наша страна выжила не в меньшей мере благодаря тому, что не всех людей сделали идеальными коммунистами и не во всем сделали такими прочих.

Ф: Но ты же сам считаешь, что одной из причин нашего краха является качество человеческого материала!

П: Дорогой друг, мало знать о каких-то принципах диалектики. Нужно самому быть диалектиком, чтобы понимать такие явления. Одни и те же качества человеческого материала суть сила в одних условиях и в одних отношениях и слабость в других.

Ф: Это банально.

П: Но с такими банальностями не считаются, их игнорируют. В мире все в конце концов банально. Ум нужен для того, чтобы увидеть банальности и оценить их важность. Я скажу тебе нечто такое, что тебя удивит, может быть, больше всего. Если понимать реализацию коммунистического идеала так, как я уже сказал тебе, у нас был достигнут максимум возможного с наличным человеческим материалом. И с этим уровнем коммунизм мог существовать века. Достаточно было лишь «подкармливать» его. И не допускать тот великий соблазн, который овладел нашим обществом в послесталинские годы.

Отношение к марксизму

Ф: Твое отношение к марксизму двойственное. С одной стороны, ты его критикуешь и отвергаешь. А с другой — ты его высоко оцениваешь. Как это совместить?

П: Я высоко оцениваю марксизм как идеологию, сыгравшую огромную роль в истории человечества. Но я отвергаю его с научной точки зрения, как претензию на статус науки.

Ф: Возьмем марксистское учение об обществе! В чем состоит его ненаучность?

П: Научная критика идеологии состоит не в том, что бы брать ее утверждения и сопоставлять их непосредственно с реальностью, а прежде всего в логическом анализе ее понятий и утверждений. И лишь на этой основе рассматривать ее отношение к реальности.

Ф; Покажи это на примерах!

П: Начнем с идеи материалистического понимания истории. В чем оно заключается?

Ф: В распространении философского материализма на человеческое общество.

П: А в чем заключается философский материализм?

Ф: Ну, знаешь ли, это общеизвестно! Материя первична, сознание вторично. Сознание есть отражение реальности. Сознание есть нечто идеальное. Материя есть объективная реальность, данная нам в ощущениях. Достаточно?

П: Вполне! Не буду анализировать эту совокупность слов и фраз — оставим это до другого раза. Запомним одно: чтобы считать какое-то явление материальным, достаточно и необходимо признать, что оно есть объективная реальность, существует вне нашего сознания, производит в нас ощущения. Так?

Ф: Так. Добавлю еще то, что различение материального и идеального имеет смысл только в рамках основного вопроса философии, а именно вопроса о том, что первично и что вторично — материя или сознание.

П: Прекрасно! Но исторический материализм никак не следует из философского! В нем общественные явления делятся на материальные и «идеологические». К первым относятся производственные отношения, экономика. Ко вторым — государство, право, мораль, религия и т.д. Теперь скажи: государство, тюрьмы, армия, полиция, правовые учреждения, чиновничий аппарат — что это? Только плод воображения или нечто такое, что существует вовне нашего сознания и производит в нас весьма заметные ощущения? Самое большее, что должно было бы дать распространение философского материализма на сферу человеческой истории, это признание человеческого общества и его истории в качестве объективной реальности, существующей вне сознания теоретиков и независимо от него, и рассмотрение сочинений этих теоретиков как отражения этой реальности. Но такой подход был обычным делом почти для всех, кто думал на темы истории и человеческого общества. Это было всеобщей банальностью. Марксизм сделал нечто большее, чем признание этой банальности: он явления самой человеческой истории разделил на материальные и идеальные, что ровным счетом не имеет ничего общего С философским материализмом. С точки зрения последнего, если строго придерживаться определений, все явления общественной жизни материальны. Разделение явлений на материальные и идеальные по утверждению самих марксистов имеет смысл лишь в рамках «основного вопроса философии», а в данном случае мы выходим за эти рамки.