Русский флот на чужбине

Пока речь пойдет о том, в каком положении находились офицеры флота в период Февральской революции 1917 г., во время Октябрьского переворота 1917 г. и в первое время после него.

Трагические события начались на Балтийском флоте 28 февраля 1917 г. Именно в этот день был убит командир крейсера «Аврора» капитан 1-го ранга М.И. Никольский. Он призывал к порядку матросов, стихийно собравшихся на очередной митинг, и именно командиру будущего «символа революции» довелось стать ее первой жертвой среди моряков. В тот же день были убиты арестованные накануне командир 2-го Балтийского флотского экипажа генерал-майор А.К. Гирс и его помощник полковник А.Ф. Павлов. Эти три офицера стали первыми в длинном скорбном списке моряков, погибших в годы русской Смуты.

Далее кровавая волна охватила базы Балтийского флота — Кронштадт и Гельсингфорс (совр. Хельсинки). В Кронштадте толпа матросов и солдат убила главного командира Кронштадтского порта, героя Порт-Артура адмирала Р.Н. Вирена, а труп его бросила в овраг. 3 марта был убит командир 2-й бригады линейных кораблей контр-адмирал А.К. Небольсин, на следующий день та же участь постигла и командующего Балтийским флотом вице-адмирала А.И. Непенина. От рук взбунтовавшихся матросов пали также комендант Свеаборгского порта генерал-лейтенант флота В.Н. Протопопов, командир 1-го флотского экипажа Н.В. Стронский, командир линейного корабля «Император Александр II» Н.И. Повалишин, командиры учебных кораблей «Африка», «Верный», «Океан» и других. В итоге жертвами событий 1–4 марта 1917 г. стали 95 человек (впрочем, численные данные о жертвах несколько различаются в разных источниках). В Гельсингфорсе погибло 45 человек, в Кронштадте — 40, Ревеле — 5, Петрограде — 4. Пропали без вести 11 человек и покончили жизнь самоубийством — 4, также погибли более 20 кондукторов. Со стороны восставших погибли семь человек. Более того, если погибших матросов с почестями похоронили на Марсовом поле как «жертв революции», то трупы офицеров, находившиеся в моргах, подвергались глумлению и даже не сразу выдавались родственникам. За несколько дней собственными матросами на одной только Балтике было уничтожено такое число офицеров, которое равнялось половине от погибших на всех театрах войны с 1914 по 1917 г.!..

В чем причина такой поистине звериной жестокости, с которой нижние чины расправлялись с теми, с кем еще недавно они вместе шли в бой? Капитан 2 ранга Императорского флота и видный деятель ВМФ СССР В.А. Белли свидетельствовал: « Значительно больше эксцессов происходило в Кронштадте. Причин к тому полагаю две. Во-первых, были освобождены из тюрем заключенные до революции матросы, активно связанные с революционным движением, а кроме них и различного рода уголовники. Во-вторых, ужасный режим, созданный в Кронштадте главным командиром адмиралом Р.И. Виреном, еще усилившийся во время войны, вызвал в матросах после революции желание отомстить своим угнетателям». Также можно отметить, что наибольшее количество убийств происходило на кораблях, которые меньше всего участвовали в военных действиях и больше времени провели на базах, чем в боевых походах, в частности, на бригадах линейных кораблей. Например, в Ревеле, где находились воевавшие соединения — 1-я бригада крейсеров, часть Минной дивизии, Дивизия подводных лодок и ряд небольших кораблей, трагических эксцессов произошло значительно меньше. Известно также, что очень часто сами матросы вставали на защиту своих офицеров от убийц, приходивших «со стороны». Очень распространенной (думается, весьма небезосновательной) была версия о причастности к резне агентов германской разведки, особенно это касается убийства командующего Балтийским флотом вице-адмирала Непенина. Этой же версии придерживался и вышеупомянутый В.А. Белли: « В порту из-за угла в спину былубит командующий флотом вице-адмирал А.И. Непенин. Думаю, что этот акт был произведен агентом противника. А.И. Непенин был достаточно авторитетен и популярен в матросских массах, и поэтому вряд ли это убийство носило революционный характер». В официальной современной историографии принято считать, что Непенина убили анархисты, известно даже имя одного из убийц, оставивших свои воспоминания о страшном преступлении, это — матрос Береговой минной роты П.А. Грудачев. Но кто был «заказчиком» убийства? Точного ответа пока нет. Этим же вопросом задается и очевидец событий — лейтенант Б.В. Бьеркелунд, опубликовавший свои воспоминания в парижском журнале «Военная быль»: « Рассказывали, что убийца адмирала Непенина хвастался перед товарищами, что за свое дело он получил 25 тысяч. Из какой кассы они были выданы? Этот вопрос остался без ответа». Так или иначе, но произошедшие события, повлекшие огромное ослабление, а затем и развал флота, оказались весьма выгодны внешним противникам России.

Черноморский флот, воевавший более всего активно, чем кто-либо другой, значительно дольше сохранил свою боеспособность. Волна убийств докатилась до его баз только после крушения Российского государства и прихода к власти большевиков. Первой жертвой среди офицеров-черноморцев стал мичман Николай Скородинский, убитый 13 декабря 1917 г. в спину выстрелом, прогремевшим из палубного люка на миноносце «Фидониси», находившегося в открытом море. Уже через несколько дней возвратившиеся с Дона матросские отряды «борцов с контрреволюцией» (воевавшие против донских казаков и первых добровольческих частей) начали кровавую резню. Наиболее страшные события происходили во второй половине декабря 1917 г. и 23 февраля 1918 г.

Причем если на Балтике убийства, по крайней мере внешне, носили неорганизованный характер, то с приходом к власти большевиков многие злодеяния совершались по приговору «ревтрибуналов». В частности, к различным срокам заключения приговаривались офицеры, участвовавшие в усмирении происходивших еще задолго до Февральской революции бунтов и беспорядков на кораблях. Именно им было суждено стать жертвами «еремеевской ночи» 23 февраля (так переиначили малограмотные убийцы слово «варфоломеевская» из истории Франции, когда за одну ночь с 23 на 24 августа 1572 г. только в «цивилизованном» Париже французы-католики вырезали 2 тысячи французов-протестантов). Причем в жестокости матросы (или те, кто маскировался под них) доходили до страшных изуверств и полной потери человеческого облика. Так, например, старший лейтенант Д.И. Павловский был брошен на территории Севастопольского порта под стальные листы и затоптан, многих забили прикладами или просто закололи штыками. В настоящий момент известны имена 68 погибших офицеров, среди которых 6 адмиралов, 5 генералов, 15 штаб- и 42 обер-офицера, 4 медицинских чина и священник.

Цепь трагических событий — падение монархии, свертывание боевой деятельности и последующий развал флота, массовые убийства, совершенные своими же матросами, — оказались совершенно неожиданны для большинства офицеров. Вскоре всем им пришлось делать нелегкий выбор — продолжать ли службу Родине, но уже под знаменами захвативших власть большевиков, вступить ли в антибольшевистский лагерь, выступить ли на стороне вновь образовавшихся молодых государств (такое решение приняли в основном выходцы из Прибалтики, Украины и некоторых других государственных новообразований, ранее входивших в состав России) или вообще остаться «над схваткой».

Сразу необходимо сделать оговорку, что любые статистические подсчеты данного периода окажутся приблизительными. И не случайно. Во-первых, значительное количество архивных материалов периода 1917–1920 гг. не сохранилось до наших дней. Во-вторых, в морских формированиях Белого дела определенный (и иногда весьма значительный) процент флотских офицеров производился из сухопутных чинов и точно определить, являлся ли тот или иной чин кадровым (окончившим какое-либо морское учебное заведение или произведенным в чин по экзамену), достаточно затруднительно.

Впервые исследовать данную проблему попытались еще в эмиграции. В 1930-е гг. этим занимался лейтенант М.С Стахевич. При Военно-историческом кружке имени адмирала Колчака, существовавшем в Париже, он создал и сам же возглавил комиссию по выявлению судеб офицерского состава Российского императорского флота. Увы, возможности работы комиссии ограничивались целым рядом факторов. Прежде всего — отсутствием многих документов, оставшихся на территории Советской России. Во-вторых, многие офицеры скрывали данные о своем местонахождении, опасаясь мести со стороны большевиков. В итоге в распоряжении комиссии имелись главным образом данные по строевому составу флота. Из остальных категорий офицеров в списках комиссии оказались только лица, ответившие на опубликованное обращение к русской эмиграции. По данным комиссии, на начало 1917 г. в составе флота числилось 2019 строевых офицеров, хотя, опираясь на указанные выше современные данные, очевидно, что их было значительно больше. За весь период деятельности комиссии удалось выяснить судьбы 1859 человек. Из них погибшими в России числятся 536 человек, оказавшимися в эмиграции — 908, оставшиеся в Советской России — 415 человек.

Более реалистичными выглядят подсчеты, произведенные в 1990-х гг. военно-морским историком капитаном 1-го ранга Доценко. По его данным, численность офицерского состава флота на октябрь 1917 г. составляла не более 5500 человек. Из них более 2 тысяч оказались в эмиграции, а из оставшихся более половины погибли в период Гражданской войны или были репрессированы, до 30 % перешли на службу в советский флот, а остальные, оставшиеся в СССР, стали работать в других сферах деятельности.

По данным другого современного исследователя, Н.Ю. Березовского, основанных на отечественных архивных материалах, к марту 1921 г. из 8455 человек комсостава советского флота 6559 служили ранее на флоте в офицерских чинах [5] . Столь большой процент «бывших» является отражением того факта, что из-за необходимости наличия многочисленных специальных знаний на флоте замена офицера любым другим лицом практически невозможна. Необходимо принять во внимание и тот факт, что из этого числа офицеров определенное количество впоследствии также пополнило ряды эмигрантов. После Кронштадтского мятежа на «военспецов», которым власть и раньше-то не очень доверяла, обрушилась новая волна репрессий. Например, в августе того же 1921 г. органы ВЧК арестовали более половины из находившихся в Петрограде офицеров флота. В декабре свыше двухсот из них выпустили и отправили на проживание по разным городам страны под надзором чекистов; впоследствии были пересмотрены дела около 300 заключенных, но в итоге на морскую службу вернулись 103 человека. Не забудем, что после мятежа до 500 бывших офицеров ушли по льду в Финляндию, хотя кронштадтские события — это только звено в цепи уничтожения советской властью представителей флотского офицерства.

5

Березовский Н.Ю. Военспецы на службе в Красном Флоте // Военно-исторический журнал. 1996. № 2. С. 57.

Таким образом, можно приблизительно предположить, что от общего количества офицеров, служивших на флоте к началу 1918 г., около 20–25 % оказались в эмиграции, примерно столько же погибло в период Гражданской войны (в боях, от террора, болезней и других причин), остальные остались на территории Советской России, где значительная их часть была уничтожена в период последующих репрессий.

Нижние чины, унтер-офицеры и кондукторы Российского флота