Русский код развития

Это нечто новое в ХХ веке. Потому что раньше противоречия признавались как реальные противоречия между государствами - выходы к морю, конфигурация границ, экономические зоны какие-то. И страны, не стесняясь, откровенно говорили, что их национальные интересы диктуют, чтобы проливы были не заперты, или наоборот - вот Англия всегда хотела запереть проливы для России. Отсюда все катавасии на Балканах, Восточный вопрос и так далее. Но даже в тот период никто никогда на западе, - ни политики, ни политологи, - никогда не отождествляли нацизм и коммунизм. В политологии, в науке западной они считались антиподами.

– В то время?

– Да, да. И вдруг такие вот акцентики меняются на глазах, и оказывается, что мы с Гитлером были одинаково омерзительны, и война велась за американскую демократию. Получается, они пытаются выставить в качестве символа мирового зла всех времен и народов Советский Союз сталинского периода, и ищут все, что было похожее, в Германии. Но я в своих книгах возражаю против этого, и я не единственная, на западе честные историки тоже возражают против такого антинаучного сравнения. Коммунизм ставил целью облагодетельствовать весь мир. Всеобщее равенство. На этот алтарь надо было положить все национальное, и большевики же не скрывали, что для них Россия - вязанка хвороста, чтобы поджечь ее, надо принести жертву. Какой-нибудь пролетарий в Латинской Америке был дороже, чем собственный помещик, которого надо было гнать, убивать и т.д. А гитлеровская расовая доктрина, напротив, объявляла природную неравнородность людей и наций. То есть - люди не равны... И цель была весь мир положить к ногам одной нации и превратить ее в расу господ. Ну что может быть более различного? И вот такой взгляд сейчас потихонечку, в последние десять лет протаскивается, чуть ли не виновником определенной, так сказать, конфигурации войны мы стали, особенно в прессе. Ученые этого не делают, надо отдать справедливость, этика научных сообществ на западе гораздо выше, чем в прессе.

– Но пресса же общается не сама с собой, а общается с учеными...

– Конечно. Но, тем не менее, в книгах вы этого не найдете. А вот акцент такой постепенно появляется, что, если бы не пакт Молотова-Риббентропа, то... А мы вот готовим эти материалы и показываем, что было в течение всего 1939-го года. И вообще ставим вопрос: кто определил такую периодизацию Второй мировой войны? Почему нападение на Польшу считается началом Второй мировой войны? Потому что 3 сентября Британия объявила Гитлеру войну? Ну, это делает ей честь, она единственная из западных держав сражалась с Гитлером с того момента. США гораздо позже вступили, только после Пёрл-Харбора. Причем многие историки считают, что Рузвельт знал о том, что будут бомбить, и принес в жертву цвет авиации - для того, чтобы иметь предлог вступить в войну. Ну, до конца это не доказано, но очень многие серьезные историки так считают, и данные какие-то есть. То есть, это делает честь Британии, но нельзя же объявлять войну не войной только потому, что ты сам в ней не участвовал. Это несколько спесиво все-таки. А ведь к тому времени Италия уже захватила Албанию. За несколько лет до того в Абиссинии, в Северной Африке, на которую итальянцы имели большие виды, желая сделать Средиземное море кольцом в своем владении (доктрина Марэ ностре - «наше море», отсюда и Албания, чтобы побережья все окольцевать), они применили химическое оружие и 200 тысяч в адских муках были загублены. Лига наций пыталась что-то там проворковать, а Рузвельт тут же сказал, что у них нейтралитет. И даже санкций против Италии Британия не поддержала.

К этому времени Гитлер уже растерзал Чехословакию. На Дальнем Востоке Япония уже начала воевать, японцы вторглись в Нанкин, зарезали там каждого десятого жителя, и, в целом, потери Китая к этому времени составляли уже больше 15 миллионов, а всего Китай потерял 35 миллионов. Но почему-то западные историки не зачитывают китайские потери в общих потерях войны, как будто китайцы - не люди. То есть европоцентризм, он, конечно, проявляется. И мы ставим вопрос, давая вот эти документы новые, о том, как Советский Союз стремился предотвратить войну в последние четыре месяца перед пактом Молотова-Риббентропа. Вот читаешь донесения, стенограммы переговоров: Майский, Литвинов, Молотов и т.д., опять Британия изменила текст общей декларации, опять увиливает и т.д. Польша не хочет принимать участия ни в каких конфигурациях, направленных против Германии.

Польша рисуется сейчас абсолютно невинной жертвой. Мол, если б не пакт Молотова-Риббентропа, где были определены сферы влияния, то Гитлер не пошел бы на Польшу. Простите, документы свидетельствуют, и советское руководство знало: 1 марта (не в августе, когда пакт был, а 1 марта) была определена дата нападения на Польшу. А знаете, чем поляки все эти четыре месяца занимались? Министр иностранных дел Польши Юзеф Бек - русофоб, часть элиты польской очень антирусская, последователи Юзефа Пилсудского, который еще в 20-е годы мечтал о походе на Москву, который поход на Киев устроил, его венчали лавровым венком Стефана Батория за его походы на Россию. Так вот, Юзеф Бек вел переговоры с Гитлером, предлагая себя в союзники, - с тем, чтобы завоевывать Украину, чтоб Польша была от моря до моря. Мечта о реванше. Какой дурман в мыслях должен был быть у Польши (которая, конечно, зажата исторически между тевтонами и русскими, и не любит ни тех, ни других), чтобы думать, будто Гитлер затевает войну и собирается класть собственную жизнь для того, чтобы Данциг стал Гданьском? Гданьском он стал благодаря нашей армии. И мы сейчас все вот эти документы раскрываем перед публикой.

И я считаю, что как раз задача комиссии - не запрещать кому-то чего-то писать (а она этого и не может, бросим эти пустые разговоры). Комиссия - не государственный, а совещательный орган, который может только произвести инвентаризацию проблем и стимулировать, может быть, мобилизовать научные, информационные ресурсы, чтобы представить как можно больше документов, инициировать написание работ каких-то, рассекретить, попросить ускорить рассекречивание документов. Почему про Первую мировую войну очень уместно сейчас тоже вспомнить? Без понимания итогов первой мировой войны очень трудно понять, почему началась Вторая мировая война.

– Не доделили, наверное?

– Ленин, которого я особо не жаловала, но ему не откажешь в историческом чутье, прямо сказал - Версальский мир содержал зерно большей войны. Что собой представляла Европа после Первой мировой войны? Наспех скроенная по английским лекалам, с количеством государств, которые ранее не существовали на карте.

– Почему по английским лекалам?

– Потому что версальскую систему (конференция, которая формировала условия послевоенного мира, работала в Версальском дворце, поэтому версальская система - такой же термин, как Ялта и Потсдам) вырабатывали англосаксы - Ллойд Джордж и Рузвельт, вернее, его загадочный помощник по всем делам полковник Хаус, за которым еще немало тайн всяких. Они вершили тогда судьбу Европы. Потому что Франция была настолько сама разгромлена (она была театром военных действий), что она больше всего заботилась о репарациях. Но не о рисунке геополитическом. Австрию, Венгрию расчихвостили на кусочки - создали государство Чехословакию, раньше же она не существовала, люди, может быть, этого и не знают. Румынии не существовало, Венгрии никогда до этого не существовало. Их границы были нарисованы великими державами, как они хотели, не совпадая с чаяниями их народов. Поэтому все думают, что Гитлер и Сталин там какие-то границы начертили новые, какие до того никто не делал, - это смешно. Я, как историк, могу скачать, что в основном, секретные, особенно дипломатические, переговоры, вообще только на эту тему и велись.

– О том, как поделить территорию?

– Конечно. После наполеоновских войск на Венском конгрессе великие державы - Австрия, Россия, Британия - чертили границы той Европы. Отдали специально стратегические горные перевалы Швейцарии, чтобы они не достались ни одной большой динамичной державе, иначе Германии можно тогда быть от Балтийского моря до Средиземного, а такого допустить нельзя, это слишком стратегически важно. После Крымской войны тоже чертили. После русско-турецкой войны, освобождения Болгарии в 1878 году, когда было Берлинский конгресс, просто чертили государства, границы, и никто не спрашивал.

– Вы так говорите, как по карте...

– Да, да. Дальше, Первая мировая война. Австрию всю расчихвостили, причем решали, кому можно иметь независимость, а кому нельзя. Вот сербов, хорват и словенцев принудили жить вместе с одном государстве. Им было создано королевство сербов, хорватов, словенцев -повязали хорватов, ненавидящих православие и тянущих на запад Германию, с сербами, которые тянут, наоборот, к России, к православию. Две цивилизационно, так сказать, пограничные страны.

– Но они же были под Австро-Венгрией, потом под итальянским, венецианским...

– Нет, нет. Вообще судьба Балкан на рубеже ХХ столетия - это освобождение от двойного ига. С одной стороны, Австрия как представитель запада - это был заградительный вал от турок, между прочим, для Западной Европы. С другой стороны, Турецкая Османская империя. И вот эти несчастные балканские народы неизбежно освобождались. Но великие державы не могли позволить, чтобы они освобождались и формировали свои границы, как хотят, - и сами рисовали эти границы. Иначе, не дай Бог, сформируются крупные однородные государства, тогда все католики будут ориентироваться на Германию - и хорваты, и словенцы. А все православные - на Россию. Англосаксам делать нечего. А это важнейший регион. Поэтому Англия вмешивалась во все договоры России со всеми черноморскими державами в течение всего XIX века, хотя ни один фунт британских товаров не проходил через черноморские проливы. Вот как важны судоходные реки и незамерзающие порты.

– А почему смешивалось?

– Потому что владычица морей считала, что нужно не допустить усиления чужих позиций и утраты для себя элементов сдерживания этих держав. И поэтому британская политика по отношению к Европе всегда была такой - это расшифровка тезиса, что «у нас нет постоянных союзников, есть постоянные интересы». Это задача - воспрепятствовать обретению преимущественного влияния какой-либо континентальной державы. Три века Британия соперничала с Францией. Лишь когда Бисмарк начал создавать великую Германскую империю, Британия впервые за три века стала поддерживать Францию против Германии. Так, донесение прусского посла Моренгейма 1886 года привело в шок центральное ведомство. Потому что он сказал, что Британия, в случае войны с Германией, будет поддерживать Францию. Там не поверили, три века Франция и Британия - главное противоречие.