Русский коммунизм. Теория, практика, задачи

Особое значение для нового национального самоосознания населения России имело совмещение Гражданской войны с иностранной интервенцией. Израильский историк (эмигрант из СССР) М. Агурский в книге «Идеология национал-большевизма» (М., 2003) пишет: «Если до революции главным врагом большевиков была русская буржуазия, русская политическая система, русское самодержавие, то после революции, а в особенности во время гражданской войны, главным врагом большевиков стали не быстро разгромленные силы реакции в России, а мировой капитализм. По существу же речь шла о том, что России противостоял весь Запад…

По существу, капитализм оказывался аутентичным выражением именно западной цивилизации, а борьба с капитализмом стала отрицанием самого Запада. Еще больше эта потенция увеличилась в ленинизме с его учением об империализме. Борьба против агрессивного капитализма, желающего подчинить себе другие страны, превращалась невольно в национальную борьбу. Как только Россия осталась в результате революции одна наедине с враждебным капиталистическим миром, социальная борьба не могла не вырасти в борьбу национальную, ибо социальный конфликт был немедленно локализирован. Россия противостояла западной цивилизации» [30].

Мы говорили об антисоветских восстаниях уральских рабочих. Они не привели к их разрыву с советской властью во многом из-за четкого размежевания белых и красных в национально-государственном измерении. Вот вывод Д.О. Чуракова: «В условиях иностранного вмешательства рабочие начинают отказываться от своих претензий к советской власти и постепенно сплачиваются вокруг нее. Совершенно очевидно, что большевики, державшие власть в центре, несмотря на свои интернационалистские лозунги, воспринимались рабочими как сила, выступающая за независимость и целостность государства» [13].

Это — столь важный фактор в завоевании советской властью авторитета у населения, что даже многие руководители Белого движения признали это с уважением. Красные в большой мере выразили идеалы белых, которые сами они не могли защитить. По выражению В.В. Шульгина, пришлось «белой идее переползти через фронты гражданской войны и укрыться в стане красных». Как могли нынешние поколения российской молодежи это забыть!

В борьбе с интервентами и белыми сложился своеобразный и глубокий советский национализм, особенно присущий русским как ядру советского народа. Это был национализм гражданский, собирающий народы в нацию. К несчастью, это явление в официальном обществоведении замалчивалось из-за неверных в целом представлений о нации и национализме. Важные суждения о советском национализме высказал первый президент Китая Сунь Ятсен, т.к. Китай после революции тоже встал перед проблемой пересборки нации, но о национализме надо говорить особо.

Агурский пишет: «Особенно резкий подъем красного патриотизма вызвала война с Польшей в 1920 г. и военные действия Японии на Дальнем Востоке в 1920-1922 гг. Война с Польшей и Японией рассматривалась как национальнорусская, несмотря на все коммунистические лозунги. Один из организаторов партизанской борьбы на Дальнем Востоке, Петр Парфенов, впоследствии председатель Госплана РСФСР, утверждал, что военные действия партизан на Дальнем Востоке носили характер „русско-японской“ войны! Это не случайная оговорка для Парфенова» [30].

Некоторые современные западные историки считают даже, что национальное (т. е. присущее гражданской нации) самосознание русских начало складываться именно в годы Гражданской войны, а затем стало предметом большой программы 1931-1956 годов [46]. Это даже вызывало некоторые опасения у большевиков с национальных окраин. Агурский пишет: «В речи на X съезде партии один из руководителей украинской парторганизации, В. Затонский, жаловался: «Национальное движение выросло также и в Центральной России… И сейчас мы можем наблюдать, как наши товарищи с гордостью, и небезосновательно, считают себя русскими, а иногда даже смотрят на себя прежде всего как на русских» [30].

В Гражданской войне сложился и кадровый костяк будущего советского народа, та управленческая элита, которая действовала в период сталинизма. Ее базой стали командиры Красной армии нижнего и среднего звена, которые после демобилизации заполнили административные должности в государственном аппарате. В основном это были выходцы из малых городов и деревень Центральной России.

Именно в Гражданской войне народ СССР обрел свою территорию (она была легитимирована как «политая кровью»). Это — исключительно важный фактор для сборки народа и нации (как пишут, в структуре национального самосознания важное место занимает «чувство гнезда» или чувство родной земли). Территория СССР была защищена обустроенными и хорошо охраняемыми границами. И эта территория, и ее границы приобрели характер общего национального символа, что отразилось и в искусстве (в том числе в песнях, ставших практически народными), и в массовом обыденном сознании. Особенно крепким чувство советского пространства было в русском ядре советского народа.

Огромную роль сыграла начатая тогда же культурная революция и создание единой для всего СССР общеобразовательной школы. Была осуществлена мощная и быстрая программа подключения детей и юношества всех народов СССР, и прежде всего русского народа, к русской классической литературе. Этого не могло обеспечить социальное устройство царской России. В.В. Розанов писал о состоянии конца XIX века: «Совершилось то, что, например, в семидесятых и половине 80-х годов прошлого [XIX] века сочинения Пушкина нельзя было найти в книжных магазинах. Я помню эту пору: в магазинах отвечали — „не держим, потому что никто не спрашивает!“» [51].

А.С. Панарин пишет: «Юноши и девушки, усвоившие грамотность в первом поколении, стали читать Пушкина, Толстого, Достоевского — уровень, на Западе относимый к элитарному… Нация совершила прорыв к родной классике, воспользовавшись всеми возможностями нового идеологического строя: его массовыми библиотеками, массовыми тиражами книг, массовыми формами культуры, клубами и центрами самодеятельности, где „дети из народа“ с достойной удивления самоуверенностью примеряли на себя костюмы байронических героев и рефлектирующих „лишних людей“. Если сравнить это с типичным чтивом американского массового „потребителя культуры“, контраст будет потрясающим… После этого трудно однозначно отвечать на вопрос, кто действительно создал новую национальную общность советский народ: массово тиражируемая новая марксистская идеология или не менее массово тиражируемая и вдохновенно читаемая литературная классика» [52, с. 142-143].

Гражданская война была важным этапом и в сборке страны. Февральская революция «рассыпала» империю. В разных частях ее возникли национальные армии или банды разных окрасок. Все они выступали против восстановления единого централизованного государства. Что касается представлений большевиков о России, то с самого начала они видели ее как легитимную исторически сложившуюся целостность и в своей государственной идеологии оперировали общероссийскими масштабами (в этом смысле их идеология была «имперской»).

В 1920 году нарком по делам национальностей И.В. Сталин сделал категорическое заявление, что отделение окраин России совершенно неприемлемо (сравните с установками горбачевско-ельцинской команды). Военные действия на территории Украины, Кавказа, Средней Азии всегда рассматривались красными как явление гражданской войны, а не межнациональных войн. Красная армия, которая действовала на всей территории будущего СССР, была той силой, которая стягивала народы бывшей Российской империи обратно в единую страну, — и она нигде не воспринималась как иностранная. Воссоединение произошло быстро, до того как сепаратисты успели легитимировать свои государства. В 1991 году им уже пришлось создавать исторические мифы об «утраченной независимости».