Русский медведь. Цесаревич

– Друзья! – наконец подал голос Петр, когда до полуночи осталась пара минут. – Я очень рад, что вы все откликнулись на мое приглашение и составили мне компанию в праздновании Рождества. А потому я от всего сердца желаю вам всем удачи в делах, здоровье и радостное настроение. Всем нам! С Рождеством, друзья! Счастья вам!

С последними словами Петра массивные часы, что стояли на полу в зале, начали отбивать полночь, открывая первую в истории Российского царства светскую рождественскую «вечеринку».

Играла музыка. Звучали тосты. Вкушались изысканные блюда. Время от времени хлопали малые ручные хлопушки на бертолетовой соли. Сверкала игрушками ель. В общем, все шло своим чередом. По крайней мере, для первого раза. А гвоздем всего этого представления стало то, что где-то в районе двух часов ночи Его Царское Величество изволил танцевать с Анной. Вальс. Под музыку «На сопках Маньчжурии», которая была названа «Преображенский вальс», или просто «Вальс», за неимением иных в конце XVII века. Казалось бы, мелочь. Однако только танец со своей подругой он репетировал полгода. Да еще оркестр буквально взращивал пять лет, не говоря уже о другой работе. Однако эффект был достигнут правильный. Верный. Англичане, французы, шотландцы, немцы всех мастей, голландцы и прочие, присутствовавшие на приеме, были поражены альтернативным вариантом аристократической эстетики, которая совершенно не походила на французские парики с буклями, да странные танцы, больше напоминающие ритуал. На них пахнул другой мир. Другая эпоха.

После танца Петр Алексеевич распрощался с гостями и удалился с Анной в свои покои. Почивать. Оставив всех желающих переваривать и обдумывать увиденное и услышанное под тихую музыку оркестра. Да беседовать свободно, обсуждая приборы из нержавеющей стали (или серебряной, как значилось в торговом наименовании), российские фарфоровые тарелки с красивой гербовой глазурью и прочие необычные вещи. Чего стоили только одни свечи Яблочкова, забранные матовыми плафонами из стекла, ярко освещающие залы. Сил и средств это съело изрядно. Хорошо хоть загодя озаботился созданием гальванической лаборатории, из которой получилось на время забрать генератор постоянного тока [24] на золотой обмотке [25] с приводом от простенькой паровой машины в десять «лошадей». Разовая акция, конечно. Но эффект имела невероятный для аборигенов, которые так и не поняли, что же так ярко светит внутри этих матовых стеклянных ламп.

24

Имеется в виду генератор постоянного тока с параллельной обмоткой возбуждения.

25

В те времена не было технологии очистки меди, из-за чего из нее было очень нежелательно делать обмотку для любой электротехники – неоднородная проводимость создавала массу проблем. Золото – это единственный металл, который можно использовать для электропроводки без специальной очистки.

– Петь, – задумчиво спросила Анна уже утром следующего дня. – А мы не переиграли вчера? Помнишь, как на меня смотрели мужчины во время танца? Я едва не покраснела. Мне казалось, что они меня глазами раздевают.

– Но так ведь не раздели? – сонно потерев глаза, уточнил Государь. – Если так смотрели, то мы все правильно сделали. Значит, тот образ, который мы для тебя подобрали, удался. Музыка, танец, одежда и многое другое. Полагаю, что многие ушли сильно задумавшись. Прежде всего бояре и купцы. Первые – о своем виде и статусе, а вторые прикидывают, как на всем этом заработать. Я прямо чувствовал, как эти зерги лязгали своими челюстями в предвкушении поживы.

– Думаешь?

– Конечно, – усмехнулся Петр. – Я ведь не только для пущей гордости купцов да моих мастеровых с заводчиками пригласил на праздник. Дела, по возможности, нужно совмещать. Так и я заранее проинструктировал, кому и о чем следует рассказывать, если купцы будут интересоваться нашими товарами. Жду сегодня ближе к вечеру первых донесений. Помнишь, мы с тобой работали над каталогом? Вот и опробуем задумку.

Глава 2

22 января 1688 года. Москва. Кремль

– Василий, любимый, ты смог все разузнать? – взволнованно спросила Софья, когда Голицын вошел.

– Кое-что, – как-то грустно буркнул он. – Петр действительно всех удивил чудной одеждой, музыкой и прочим. По Немецкой слободе только и разговоров о нем. Все наряды обсуждают да прочие детали. И по Москве тоже много слухов пошло. Разных. Больше всего люди пересказывают, дескать братец твой заявил, будто отдает скопленные на черный день пятьсот рублей на нужды подготовки нового похода в Крым.

– А чего так мало? Думала, что он и тысячу, и две может пожертвовать.

– Он заявил, по слухам, что денег-де у него очень мало. Все в делах. В товарах. Но он не жалеет, полагая своим настоящим богатством людей, работающих с ним и на него.

– Что, так и сказал? – удивленно переспросила Софья.

– Сказывают, что так, – пожал плечами Голицын. – Но точно, как понимаешь, уже и не узнаешь.

– И народ, надо полагать, от таких слов растаял и весьма доволен?

– Весьма. Да и не только этим. Простой люд бесконечно пересказывает с особым удовольствием то, что Петька посадил с собой за один стол наиболее толковых мастеровых, что из простых крестьян да мещан будут. Очень он этим их порадовал. В общем, не праздник, а что-то невообразимое. Простолюдины друг другу сказки сказывают. Бояре в задумчивости и смятении. Купцы мечутся, как укушенные…

– А чего бегают?

– Так братик твой объявил торги.

– Чего? – нахмурилась Софья. – Он что, теперь и торговать сам начал?!

– Да. Царевич-торгаш – это… ладно, не суть. Пятнадцатого числа сего месяца он пригласил всех желающих торговых людей, что обитали в Москве и недалеко от нее, к себе в Малый дворец, где устроил торжище, но довольно необычное. Начнем с того, что все участники, дабы показать себя достойными, должны были оплатить участие. Сумма небольшая, но она была. Ну и записаться, получив личный номер на время торжища. После того как все уселись, ведущий объявлял товар и называл начальную цену. Покупка отходила тому, кто давал большую цену.

– Там было что интересное?

– Конечно, – кивнул Голицын. – Много поделок из серебряной стали, фарфор, хрусталь, листовое стекло, зеркала, карандаши, бумагу с его мануфактуры и многое другое. Все маленькими партиями и за каждую купцы друг другу бороды драли. Даже более того – он предложил к продаже не только уже готовые товары, но и еще только изготовляемые. Причем деньги – вперед. И каждую сделку строго фиксируют на бумаге, указывая участников, количество и качество товара, цену, сроки и ответственность сторон в случае просрочки или отказа. Купцы таким подходом удивлены, но Петька не желает ничего слышать, говорит лишь о том, что в деньгах порядок нужен.

– Вот ведь торгаш… – покачала головой Софья.

– Еще какой! Он ведь теперь удумал такие торги каждый месяц проводить и заложил строительство отдельного кирпичного дома на берегу Яузы, где, по его словам, можно будет в будущем всем желающим подобным образом торговать. Купцы очень оживились. Почитай вся Москва торговая кипит, бурлит да обсуждает. Я поспрашивал знающих людей в Немецкой слободе, так там говорят, что братец твой решил товарную биржу в Москве открыть. В сущности, все эти его торги у себя дома и были маленькой биржей для торговли товаром партиями или оптом, как иначе говорят.

– И много ли у него купили?

– Все, что он выставил, – девяносто семь партий разных товаров. Включая предоплату по еще неисполненным заказам на три месяца вперед. Цены редко останавливались на отметке в полторы начальной стоимости. Обычно – две-три давали. Особенно за листовое стекло и зеркала. Впрочем, столовый фарфор и хрусталь с приборами из серебряной стали тоже пользовались популярностью.

– Что же тогда он собирается продавать на следующих торгах, коли на три месяца вперед все ушло? – удивилась Софья.