Русский офицерский корпус

Многие дворяне, желающие стать офицерами, не имели средств даже на самые необходимые для исполнения своего желания надобности. В 1807 г. потребовалось специальным указом предоставить 16–летним дворянам, желающим поступить в армию, право получения денег на дорогу до столицы, чем, как подчеркивалось, «достаточно облегчены будут благородному юношеству средства ко вступлению в службу соответственно их званию». Писатель С. Глинка вспоминал, что в 1795 г. при выпуске из кадетского корпуса многим кадетам, произведенным в офицеры, было не на что сшить мундир и Кутузов (бывший тогда начальником корпуса) распорядился сделать это за свой счет, повелев начальникам говорить, что деньги на мундиры присланы родителями или близкими родственниками (чтобы не задеть самолюбие кадет). При организации ополчения в 1806–1807 гг. (когда все отставные офицеры должны были обмундировываться и содержать себя на службе за собственный счет) некоторым офицерам шить мундиры и питаться приходилось на средства товарищей по полку{238}.

Впрочем, на то, что положение отставного офицера могло быть и бывало весьма незавидным, современники смотрели как на факт возмутительный. Известный поэт К. Н. Батюшков (сам служивший офицером в 1806–1809 и 1812–1816 гг.) делился, например, такими впечатлениями от прогулки по Москве (1811 г.): «Взгляни сюда, счастливец! Возле огромных чертогов вот хижина, жалкая обитель нищеты и болезней. Здесь целое семейство, изнуренное нуждами, голодом и стужей: дети полунагие, мать за пряслицей… отец, старый заслуженный офицер, в изорванном майорском камзоле, починивает старые башмаки и ветхий плащ затем, чтоб по утру можно было выйти на улицу просить у прохожих кусок хлеба, а оттуда пробраться к человеколюбивому доктору, который посещает его больную дочь»{239}. Подобные явления, конечно, не были типичными (почему и воспринимались так эмоционально), но наличие даже единичных подобных ситуаций не могло не беспокоить власти, заинтересованные в поддержании престижа офицерского звания. С первой половины XIX в., как говорилось ранее, был предпринят ряд мер по совершенствованию пенсионной системы.

Материальное положение служащего офицера и в середине XIX в. оставалось сравнительно неплохим, и он вполне был в состоянии удовлетворять свои материальные и культурные потребности, даже не имея дополнительных доходов помимо жалованья.

Важнейшую роль в повседневной жизни офицера вне службы играло офицерское собрание. Оно сплачивало офицеров данной части, обеспечивало проведение досуга. Семьи офицеров полка, особенно стоящего в небольшом городе, были знакомы друг с другом, и офицерское собрание являлось естественным и удобным местом их встреч, избавляя от необходимости устраивать слишком частые домашние приемы и званые обеды (которые и так были в обычае). Общение в офицерском собрании облегчало и проблему знакомств (множество офицеров женилось на дочерях и сестрах своих сослуживцев).

По уставу 1874 г. членами офицерского собрания были все офицеры части. Гражданские лица допускались в него в качестве гостей. Полковой командир как единственное лицо, целиком отвечающее за свою часть, являлся естественным руководителем офицерского собрания. Хозяйственно–распорядительные функции осуществлялись по выбору офицеров. Существовала должность (обер–офицерская) «хозяин офицерского собрания». В деятельности собрания обязаны были участвовать все офицеры части, внося на его содержание небольшие взносы. Что касается конкретных правил деятельности офицерских собраний, то тут была предоставлена довольно большая свобода: каждое офицерское собрание имело право вводить те или иные изменения и дополнения, развивающие положения устава офицерского собрания. В офицерском собрании могли периодически, обычно еженедельно, устраиваться балы (с привлечением полкового оркестра), вечера и другие мероприятия.

Посещение офицерского собрания было одной из основных форм времяпрепровождения офицера и его семьи. Помимо этого во многих офицерских семьях (обычно штаб–офицерских) устраивались периодически, обычно еженедельно ( «среды», «четверги» и т. д.), вечера, на которые приглашались ближайшие друзья из сослуживцев по полку и их родные. По праздникам или иным поводам давались балы и званые обеды командиром полка с приглашением всех офицеров части. Офицеры стоящей в городе части (особенно там, где она была единственной) обычно всегда приглашались на балы в местном дворянском собрании или на подобные же мероприятия, устраиваемые городским начальством. В сельской местности офицеры обычно были желанными гостями на вечерах и балах, проводимых местными помещиками.

Возможности культурных развлечений (посещение театров и т. п.) были в провинции довольно ограничены, но это в некоторой степени компенсировалось распространенностью в самих офицерских семьях различного рода музыкальных вечеров, любительских спектаклей и т. п. Вообще же следует отметить, что досуг офицеров (особенно в провинции) был самым тесным образом связан с жизнью местного «общества», естественными членами которого они по своему существу и положению являлись. Что касается личного общения, то, поскольку основная масса молодых офицеров не имела семей, «центрами притяжения» выступали либо более состоятельные из них, либо семьи старших офицеров, имевшие больше возможностей для приемов. Но так или иначе контакты офицеров вне службы приходились опять же и большей частью на сослуживцев по полку.

Как уже говорилось, материальное положение офицеров резко ухудшилось в последние два десятилетия XIX в., когда рост цен не сопровождался адекватным увеличением содержания. 80 и 90–е гг. XIX в. вообще были самым тяжелым периодом в истории русского офицерства (до мировой войны и революции) и в материальном, и в нравственном отношении. Не случайно именно к этому времени относится действие ряда литературных произведений типа купринского «Поединка», рисующих быт офицеров в довольно мрачных тонах (хотя, конечно, все относительно и познается в сравнении — современный офицер и мечтать не смеет о том, что казалось авторам подобных повестей тоской и скукой).

В докладах военного министра отмечалось, что «непрерывный и в высшей степени тяжелый труд офицера не вознаграждается сколько–нибудь удовлетворительно не только по сравнению со всеми другими профессиями, но даже по отношению к самым ограниченным потребностям офицерского быта. Тяжесть экономического положения офицеров особенно резко стала сказываться в последние годы вследствие непомерно возросшей дороговизны» (1882 г.); «Существующие оклады в настоящее время при увеличивающейся дороговизне жизни уже не удовлетворяют даже скромным потребностям военнослужащих. Недостаточное содержание ставит офицеров, а особенно семейных, в бедственное положение, не позволяя им жить соответственно потребностям их общественного положения» (1896 г.){240}.

Ситуация выправилась только на рубеже XX в. Но примерно два десятилетия до того обычный младший армейский офицер (до командира роты) если и не бедствовал (следует учитывать, что приведенные выше высказывания имели целью именно добиться увеличения офицерского жалованья, и краски, возможно, несколько сгущены), то, во всяком случае, должен был ограничивать свои расходы. Надо иметь в виду, что обмундирование офицер обязан был приобретать за собственный счет (кроме первой в жизни офицерской формы: окончившим военное училище перед производством выплачивалось на эти цели 225, а юнкерское — 150 руб., с 1899 г. и тем и другим выдавалось по 300 руб.). Между тем мундир стоил примерно 45 руб., сюртук — 32, фуражка — 7, сапоги — 10, портупея — 2,6, погоны — 2–3 руб. и т. д. Обязательные расходы офицера включали в себя членские взносы в офицерское собрание, на офицерскую библиотеку, в заемный капитал, расходы на питание (не менее 15 руб. в месяц), на ремонт обмундирования, стирку белья и т. п. нужды (13–15 руб.). Кроме того, деньги уходили на покупку книг и газет, посещения спектаклей и концертов, товарищеские обеды по различным поводам, сборы на новогоднюю елку. Пасху, полковой праздник и т. п., не считая мелких и непредвиденных расходов. В кавалерии ко всему прочему добавлялись расходы на лошадь, седла и т. д.

Все сказанное не относится к ограниченному кругу гвардейских офицеров (со второй половины XIX в. это главным образом несколько полков гвардейской кавалерии — полки 1–й гвардейской кавалерийской дивизии (Кавалергардский, лейб–гвардии Конный, два кирасирских) и некоторые другие, особенно лейб–гвардии Гусарский), для которых жалованье имело мало значения, так как в большинстве случаев там служили представители ряда аристократических родов, сохранивших свои доходы, и вообще люди со средствами или получавшие помощь от родителей.

Образ жизни большинства гвардейских офицеров и в XVIII в., и позже несколько отличался от образа жизни большинства офицеров армии. Полки гвардейской кавалерии, жившие на широкую ногу, устраивали многочисленные и дорогие званые обеды, не принимать участия в которых офицер, естественно, не мог; для таких офицеров считалось зазорным сидеть в театре не в первых рядах партера или ложах, ездить иначе как на лихачах и т. п. Лошадей также приобретали самых дорогих (вообще офицеру была положена казенная лошадь, но в кавалерии, и не только гвардейской, считалось неприличным не иметь своей собственной). В гвардейской пехоте служба также требовала обычно повышенных затрат по сравнению с армейскими частями, тем более что гвардия располагалась в столице и ее окрестностях.