Русский Париж
Шрифт:
Несколько раз королева Мария-Антуанетта вносила коррективы в план побега и отодвигала его дату. Организаторы этого рискованного предприятия хотели, чтобы королевская чета покинула дворец Тюильри и бежала к границе Французского государства. Там, по их замыслу, к Людовику XVI должны были присоединиться верные ему армейские части и контрреволюционно настроенные дворяне.
Но как обмануть национальных гвардейцев, охраняющих Тюильри, дворцовых слуг, ставших соглядатаями новой власти?
Конечно же для этого необходимы фальшивые документы. Помощь оказало русское посольство. Не случайно один из вождей Французской революции после бегства короля и королевы заявил: «Там русский руку приложил…».
Едва ли не на следующий день после исчезновения Людовика XVI и Марии-Антуанетты из Тюильри в Национальное собрание поступило донесение, что Иван Симолин и его подчиненные предоставили королевской чете необходимые для побега документы. Так Мария-Антуанетта превратилась в подданную Российской империи баронессу Анну-Христиану Корф, а Людовик XVI — в гувернера ее детей.
Помпезность, привычка к роскоши, болезненное самолюбие и гордыня сыграли роковую роль в судьбе короля и королевы Франции.
Писатель и знаток европейской истории XVIII века Стефан Цвейг в своей книге объяснил причины неудачи их тайного бегства: «Два простых, легких, не бросающихся в глаза своей пышностью экипажа, в одном — король с сыном, в другом — королева с дочерью, да, пожалуй, еще с мадам Елизаветой, и никто не обратил внимания на такие обыденные, заурядные кабриолеты с двумя-тремя седоками в них. Не привлекая ничьего внимания, королевская семья достигла бы границы: ведь бегство брата короля, графа Прованского, совершенное им в ту же ночь, именно потому и удалось, что не было обставлено с помпой.
Но даже находясь на волосок от смерти, семья не желает нарушать священные обычаи, даже опаснейшее путешествие организовано по правилам бессмертного этикета…».
Стефан Цвейг перечислил ошибки организаторов бегства из Тюильри: «…принимается решение ехать в одной карете пяти особам, то есть всей семье — отцу, матери, сестре, обоим детям, а ведь на сотнях эстампов именно в таком составе и изображается королевская семья, и вся Франция, до последней деревушки, прекрасно знает этот семейный портрет…».
Конечно, непростительной оплошностью стало и большое число приближенных и слуг, сопровождавших короля и королеву, и огромный багаж беглецов.
В то тревожное время роскошная, новенькая карета на дорогах Франции привлекала всеобщее внимание.
Недальновидные организаторы побега посчитали необходимым обеспечить королевскую семью достойным комфортом во время пути из Парижа к восточной границе Франции. Для этого карета была напичкана серебряным сервизом, всевозможными предметами туалета, съестными припасами и более сотни бутылками отборного вина.
Как отмечал Стефан Цвейг: «Карета изнутри обивается светлой камчатной тканью, и, пожалуй, остается лишь удивляться тому, что на дверцах кареты позабыли изобразить герб с лилиями.
Чтобы вывезти такое громоздкое сооружение с мало-мальски терпимой скоростью, в роскошную карету необходимо впрягать 8 или даже 12 лошадей. И если легкую почтовую коляску о двух лошадях можно перепрячь за пять минут, здесь на смену лошадей
требуется не менее получаса, четыре-пять часов задержки в пути на весь маршрут, а ведь даже четверть часа промедления может стоить жизни.Чтобы возместить моральный ущерб, наносимый дворянам, сопровождающим королевскую семью, — ведь им придется сутки быть в одежде слуг, — их наряжают в новехонькие, с иголочки, ливреи, сверкающие позументами и пуговицами, а потому очень броские и резко контрастирующие с продуманной, нарочито скромной, одеждой короля и королевы».
Побег Людовика XVI и его семьи был совершен в ночь на 21 июня 1791 года. А спустя два дня, на восточной границе Франции, в местечке Варенн, беглецов опознали, и революционная толпа пленила их. Король так и не дождался обещанной ему военной помощи.
В Варенн Людовик XVI, Мария-Антуанегга и их близкие добирались окрыленные надеждой, а возвращались в Париж — сломленные духом, с осознанием своей печальной будущности.
Вероятно, венценосная чета уже предчувствовала, что их ждет в ближайшее время…
22 июня весть о бегстве короля и королевы облетела французскую столицу. Тысячи нищих, безработных, мелких торговцев, опьяненных гневными речами революционеров, буйствовали на площадях и улицах Парижа.
Толпе хотелось крови. Толпа жаждала расправы над теми, кому недавно поклонялась. Уставшие после трудового дня пролетарии на часок-другой присоединялись к кипящим от гнева массам, но, когда наступало время ужина, — спокойно расходились по домам:
— Без королей и беснующихся бездельников Париж как-нибудь переживет, а вот если мы не выйдем завтра на работу…
Словом, у пролетариев был свой взгляд на революцию — что бы потом не писали и не теоретизировали их «защитники», никогда не стоявшие за станком.
О задержании королевской четы в Варение Симолин узнал через несколько часов. Первые два всадника, принесшие эту весть в Париж, преодолев вторую городскую заставу, разделились. Один помчался оповещать Учредительное собрание, другой поскакал докладывать русскому послу.
Отпустив своего информатора, всегда сдержанный, Симолин крепко и продолжительно выругался.
В чей адрес? Можно лишь предполагать.
— Ферлакуры, очумелые от своей фанаберии!.. Ни на что не способные… Даже всем готовеньким не могут воспользоваться!.. Поучились бы у наших, хватких, коронованных б….!
Симолин, хоть и был один в кабинете, все же огляделся и поспешно перекрестился.
За подобные мысли, так громко произнесенные, можно не только вылететь из Парижа, но и, минуя Петербург, оказаться в железе, на берегах Енисея.
— А с Парижем, и безо всяких крамольных мыслей, придется расставаться, — рассуждал Иван Матвеевич. — Матушка-государыня уже раз погрозила в послании, а теперь… Главное — лишь бы только «отозвала», а не «отправила»…
Две-три минуты хождения по кабинету — и у посла был выстроен план отступления.
— Прекрасную графинюшку сегодня же — вон из Парижа, в Бельгию! Хватит ей рядиться в мужское одеяние, дурить местных сыщиков и наизусть заучивать сообщения господам из Тюильри… Лишние бумаги — сжечь… Особенно, — касающиеся встреч с королем и королевой… Прошение баронессы Корф…